Ирина Божок. Эссе: (не)свободный жанр

Настоящих эссе мало. Нередко бывает так: это коротенькое слово «отвечает» за все тексты, которые ни авторы, ни издатели не знают как назвать. Эссе ― это жанр, с этим практически никто не спорит, но почему-то художественное, критическое (и журналистское) или «рабочее» (при поступлении в вуз, на работу и т. п.) эссе считаются абсолютно разными вещами, никто даже сопоставлять их не берется. Все дело в недостатке исследователей? Или в невозможности создания универсальной теории жанра? Видимо, последняя помогла бы определиться и поспособствовала бы развитию эссе. В статье речь пойдет не столько о теории, сколько о сущности эссе и его авторах, о парадоксах истории и парадоксах текста, и о произведениях (к сожалению, далеко не обо всех), которые соответствуют этому жанру.

Возникновение эссеистики слова существенно отличается от зарождения других литературных жанров. Само появление эссе парадоксально. Древнегреческий философ Плутарх записал беседы опьяненных вином мужчин и решил, что они достойны всеобщего внимания. Японская фрейлина Сэй Сёнагон развлекла читателей подслушанными разговорами из жизни императорской семьи. А французский философ М. Монтень оставил свои мысли на бумаге, чтобы все помнили не только его образ, но и знали о его внутреннем мире.

Очевидно, что неоднозначность и парадоксальность возникновения жанра наложили отпечаток на всю историю его развития. Именно поэтому в современном литературоведении остаются открытыми проблемные вопросы отнесения того или иного произведения к жанру эссе.

Говоря об историческом становлении каждого жанра, стоит отметить, что это процесс долгий, постепенный. «Отцом» очередного нового жанра принято считать того, кто создал произведение типичной формы.

Родоначальником жанра эссе считается французский писатель-философ Мишель де Монтень, который в 1580 году издал «Essai» («Опыты»). Естественно, что «Опыты» ― «произведение, породившее жанр эссе, но само по себе уникальное в жанровом отношении». Что же касается теоретических аспектов жанра, то некоторые исследователи художественной публицистики в качестве образца древнего эссе приводят библейскую Книгу Экклезиаста. По содержанию, форме и функциональности эту книгу действительно можно назвать эссеистической.

Однако уже в I веке, в самом начале тысячелетия древнегреческий философ Плутарх создал две книги, которые могут претендовать на первенство в зарождении эссеистики. Плутарх не был оригинальным писателем, он собирал и обрабатывал то, что другие мыслители написали до него. Но форма и традиция записи текстов многие столетия влияла на развитие литературного творчества. В своих собраниях «Пир семи мудрецов» и «Застольные записки» Плутарх попытался максимально точно передать разговоры древних философов. По тому или иному вопросу писатель делился и своими собственными мыслями.

О чем говорят мужчины? Вопрос весьма интересный и даже актуальный. Не так давно вышел одноименный фильм, который пользуется невероятной популярностью. Тематика древних бесед мало отличается от современных: женщины, серебро, болтливость, любопытство, любовь, суеверия и пр. В одном из споров мудрецы решают вопрос о том, стоит или нет молодому человеку жениться на красивой вдове, которая старше и опытнее его. Мысли древних мудрецов актуальны и сегодня: «<…> подобно тому, как влагаемое в нас природой влечение к хлебу и другой пище ограничено мерой достаточности, а излишество в этом получает название обжорства или чревоугодия, так женщина и мужчина от природы нуждаются в даваемом ими друг другу удовлетворении». И дальше: «Ведущее к этому влечение достигает такой силы, что становится яростным и неудержимым, <…> а желания, устремленные на женщину, в лучшем случае завершаются преходящим телесным наслаждением».

Произведения Плутарха состоят из множества небольших эссеистических рассуждений различных авторов. Например, Фалеса: «Можно ли сказать, что время всего старше? Ведь время есть и прошедшее, и настоящее, и будущее; и то время, которое для нас будущее, несомненно моложе нынешних и людей, и предметов».

В X веке, на другом конце света, в Японии возник похожий на эссе жанр. Фрейлина императорской свиты Сэй Сенагон написала книгу «Записки у изголовья». На страницах этого произведения отразилось эстетическое мировосприятие современной ей эпохи. Сэй Сенагон делилась своими мыслями и наблюдениями над дворцовыми событиями.

Кроме того, автор «Записок у изголовья» является тонким психологом и мудрым философом. Она сумела точно ответить на многие вопросы: «Что вселяет уверенность?», «Что человек обычно не замечает?», «Что утратило цену?» и т. п. В размышлении о «Самом печальном на свете» Сэй Сенагон замечает, что хуже всего ― это знать, что люди не любят тебя. А «самая высшая радость в этом мире ― это когда тебя любят и твои родители, и твои господа, и все окружающие люди». Интересен взгляд японки и на мужчин: «Мужчины, что ни говори, странные существа. Прихоти их необъяснимы. Вдруг один, к всеобщему удивлению, бросит красавицу жену ради дурнушки...», автор также приводит пример хладнокровия мужчины по отношению к влюбленной женщине. Все эти древние рассуждения из далекой нам страны актуальны и в современном мире.

Нельзя не заметить, что история возникновения «Пира семи мудрецов», «Застольных записок», «Опытов» и «Записок у изголовья» «говорит о том, что основой, причиной или толчком к появлению такой литературной формы, как эссе, послужило некое «жизненное содержание», сходная общественная (и личная) потребность, общая для таких несхожих культур, как западная и дальневосточная» (А. Дмитровский).

Приметы эссеистического жанра в белорусской письменности появились в XII веке. И это скорее закономерность, а не случайность. Наиболее благоприятными условиями для выражения личного мнения автора следует считать произведения полемической литературы. Так, литературовед и переводчик древней литературы И. Саверченко «первым полемическим трактатом в белорусской литературе» считает произведение митрополита Георгия под названием «Спрэчка з лацінай: 27 абвінавачанняў».

К жанру эссе примыкает научно-популярное произведение К. Транквилиона-Ставровецкого «Люстра багаслоўя», напечатанное в 1618 году и, по мнению современных литературоведов, относящееся к «философско-публицистическому трактату». Однако содержание произведения значительно шире, оно выходит за рамки приведенного определения, так как содержит научные выводы. «Люстра багаслоўя» стало качественно новым явлением в идейной палитре древней белорусской литературы. Именно с этого произведения началось постепенное избавление от провиденциализма (представление обо всех вещах и явлениях как о результате предначертанности Божьей), что существенно повлияло на возможность писателей открыто выражать собственное мнение.

Всемирно известные «Опыты» М. Монтеня были написаны в эпоху Возрождения. Это время активного познания Вселенной и человека. В основе эссе ― индивидуализация восприятия. В предисловии «К читателю» автор представляет публике самого себя, раскрывает и узнает собственное «Я»: «Но я хочу, чтобы меня видели в моем простом, естественном и обыденном виде, непринужденным и безыскусственным, ибо я рисую не кого-либо, а себя самого. Мои недостатки предстанут здесь как живые, и весь облик мой таким, каков он в действительности, насколько, разумеется, это совместимо с моим уважением к публике. Если бы я жил между тех племен, которые, как говорят, и по сей час еще наслаждаются сладостной свободою изначальных законов природы, уверяю тебя, читатель, я с величайшей охотою нарисовал бы себя во весь рост, и притом нагишом. Таким образом, содержание моей книги ― я сам <…>». С этого времени особенностями эссе становятся самоанализ, рефлексия.

На протяжении всей своей книги М. Монтень неоднократно обращается к объяснению и оправданию своей затеи: «Так писали о себе всего лишь два или три древних автора, да и то, не зная о них ничего, кроме их имен, не берусь утверждать, что они писали совершенно в таком духе, как и я. С тех пор никто не шел по их стопам. И неудивительно, ибо прослеживать извилистые тропы нашего духа, проникать в темные глубины его, подмечать те или иные из бесчисленных его малейших движений ― дело весьма нелегкое, гораздо более трудное, чем может показаться с первого взгляда. Это занятие новое и необычное, отвлекающее нас от повседневных житейских занятий, от наиболее общепринятых дел. Вот уже несколько лет, как все мои мысли устремлены на меня самого, как я изучаю и проверяю только себя, а если я и изучаю что-нибудь другое, то лишь для того, чтобы неожиданно в какой-то момент приложить это к себе или, вернее, вложить в себя».

В искусстве XVI века произошла коренная смена в создании художественного образа, литературный герой из «прошлого» перешел в «нынешнее». Была разрушена большая дистанция между автором и читателем. В эссеистике открытость между автором и читателем стала жанровым принципом. «Это искренняя книга, читатель. Она с самого начала предуведомляет тебя, что я не ставил себе никаких иных целей, кроме семейных и частных. Я нисколько не помышлял ни о твоей пользе, ни о своей славе. Силы мои недостаточны для подобной задачи,» ― так честно и откровенно начинает свои записи М. Монтень. Автор пытается найти новую форму разговора с читателем, стремится нарушить традиционные каноны и правила. Через века жанр сохранил тот же способ достижения своей цели ― при помощи прямого авторского выражения, без создания вымышленных героев, фальшивых событий или выстроенного сюжета.

Объяснение дает и Плутарх в своих «Застольных записках»: «<…> забывать огулом все, что говорилось за вином, не только противоречит дружескому сближению участников застолья, но отвергается примером знаменитейших философов ― Платона, Ксенофонта, Аристотеля, Спевсиппа, Эпикура, Притана, Иеронима, Диона Академика: все они сочли достойным труда записать речи, которые велись в симпосиях. Ты высказал мнение, что и нам следует собрать все заслуживающее этого из наших собеседований, происходивших и у вас в Риме, и у нас в Греции за обеденным столом и за кубком». Хотя Плутарх и не был первым в отражении в тексте авторского «я», но говоря о том, что и другие записывали, и друг его считает нужным записать, писатель явно и сам подразумевает необходимость записи мыслей.

Косвенно выраженную цель записей Плутарха можно найти в седьмой книге «Застольных записок», где писатель рассуждает о необходимости достойных и полезных бесед за столом. «Мы же приучили себя к таким речам, которым открыт выход куда угодно», ― говорит Плутарх.

В послесловии «Записок у изголовья» Сэй Сенагон также не ориентируется на строгие литературные каноны: «Ведь я пишу для собственного удовольствия все, что безотчетно приходит мне в голову. Разве могут мои небрежные наброски выдержать сравнение с настоящими книгами, написанными по всем правилам искусства? И все же нашлись благосклонные читатели, которые говорили мне: «Это прекрасно!» Я была изумлена».

Сэй Сенагон ставит перед собой цель поделиться своими чувствами и наблюдениями: «Это книга замет обо всем, что прошло перед моими глазами и волновало мое сердце»; М. Монтень центральным «героем» называет самого себя, «следы моего характера и моих мыслей». Свою роль в нюансах выражения мысли играет и гендерный фактор, но суть эссеистики становится неизменной.

Тем не менее, в русской литературе встречаются произведения, подобные «Запискам у изголовья». Это «Календарь природы», «Глаза земли» М. Пришвина, «Итальянские записи», «Один на один с осенью» К. Паустовского. В белорусской литературе близкие по форме и содержанию «Абразкі» Зм. Бядули. М. Пришвин, например, в поисках новой формы выражения мыслей избрал собственный очерк, но замечал: «Мы будем понимать под очерком особенное, специфическое отношение автора к своему материалу как в смысле подчинения ему, так и, скажем, оволения». Главное здесь «отношение автора» и «оволение», что очень близко к законам эссеистического жанра. Последние произведения К. Паустовского критики называют «метапрозой» или «художественной эссеистикой», в то время как сам писатель в письме к М. А. Келлерману писал: «Это новое, на мой взгляд, заключается во внутренней свободе названных рассказов, не связанных ни сюжетом, ни той или иной обязательной композицией <…>. Как определить жанр тех вещей, о которых я упомяну? Не знаю. Это ― не рассказы в точном смысле слова, не очерки и не статьи. Это ― не стихотворения в прозе. Это ― записи размышлений, простой разговор с друзьями».

Это верно, что автор интересен только тогда, когда знает больше, чем читатель. Ведь создателями лучших эссе являются лица образованные и умные, разносторонне развитые и эрудированные. Например, М. Монтень получил превосходное домашнее образование, затем окончил колледж и стал юристом; известный белорусский эссеист И. Абдиралович получил несколько высших образований ― техническое и филологическое.

За долгое время своего существования эссе почти не изменилось. Несмотря на незначительные формальные изменения, содержанием эссе остается личность писателя, а точнее ― впечатления и раздумья автора, результат личного самоанализа. Эссе имеет собственный особый метод, способ объединения формы и содержания, который «предопределен личным мифом автора, его индивидуально-мифологической картиной мира, самой структурой личностного существования». В своей философско-публицистической статье о «ни к чему не подобном» жанре эссе А. Эльяшевич утверждает, что «в основу эссеистической структуры всегда заложена какая-то драма. Нет эссе без явной или сокровенной полемики с миром, без непринятия его отвратительных сторон, без апелляции к высшей справедливости и правды».

За время своего становления от древних времен, от «Опытов» М. Монтеня до современности жанр эссе стал более парадоксальным. Уже в начале ХХ столетия парадокс (мысль, мнение, которое резко расходится с общепринятыми взглядами, противоречит, на первый взгляд, смыслу) становится обязательным атрибутом жанра. Со временем практически исчезли примеры из истории и были заменены на философские универсалии, да и самих примеров стало значительно меньше, что в свою очередь поспособствовало уменьшению размера произведений. Благодаря своей эрудиции М. Монтень сочинял свои тексты почти полностью из примеров исторических событий, в свою очередь читатель получает целостный продукт и делает соответствующие выводы. Именно в выборе примеров и проявляется эссеистический замысел и суть личности автора. Так, в эссе «О том, как ценой жизни убегают от наслаждений» автор приводит тезисы насчет ценности жизни, которые вызывают условного читателя на спор, а затем подает пример из истории, когда один епископ навлек смерть на свою дочь, чтобы лишить ее наслаждения и искушений, а потом помолился и о смерти жены, чтобы та не скучала в этом мире. М. Монтень не дает никаких комментариев, оставляя читателя в раздумьях. Примерно таково и современное эссе.

Скорее всего, выводы относительно структуры эссе вызовут дискуссии и будут приняты неоднозначно. Так, эссе М. Монтеня состоит из следующих элементов: собственного мнения или тезиса (который близок к парадоксу), примеров, утверждения общественного поведения на рассматриваемую тему и редко ― вывода. Несмотря на внешнюю свободу формы, современное эссе почти всегда имеет логическую, продуманную структуру. Так, можно выделить пять основных элементов, из которых должно состоять эссе: введение, три части и заключение. Введение содержит мини-схему для всего эссе, автор привлекает внимание читателя; часто тезис, высказанный во введении, является парадоксальным, шокирует читателя, вызывает его на внутренний диалог с автором. В первой части эссе высказывается самый сильный аргумент, самый яркий пример или иллюстрация. Вторая часть обычно наполнена множеством примеров, доказательств авторского аргумента. Задача третьей части ― показать обратную сторону тезиса также положительно, чтобы у читателя не осталось вариантов для опровержения основной мысли эссе. В заключении автор обобщает материал, формулирует тезис, заявленный во введении, только уже в публицистическом стиле, заставляя тем самым читателя согласиться с высказыванием, поверить в его правильность.

Эссе ― интересный и впечатляющий жанр, это своеобразная игра мыслей автора и условного читателя, в котором писатель стремится убедить в своей правде.

Таким образом, зарождение жанра эссе происходило с древних времен. Эссеистическими можно назвать библейскую Книгу Экклезиаста, «Пир семи мудрецов», «Застольные записки» Плутарха, «Записки у изголовья» Сэй Сенагон. Почти окончательное оформление жанровых черт произошло в творчестве французского философа М. Монтеня. В «Опытах» ярко проявилось содержание эссе ― «я сам» (М. Монтень); закрепился небольшой размер произведений; определились структурные элементы, которые в дальнейшем незначительно видоизменились; выделился принцип жизненности и основной метод объединения формы и содержания, который основан на личном мифе автора.

Интересно, что вышеуказанные произведения не имели взаимовлияния, но им присущи подобные жанровые черты. Значит, возникновение эссе в художественной литературе абсолютно закономерно.

Дальнейшее развитие эссеистики носит спорадический характер. Белорусская эссеистика во всем ― явление парадоксальное.

Философское эссе Игната Кончевского (Абдираловича) «Адвечным шляхам» (1921 г., написано более чем через 300 лет после знаменитых «Опытов» М. Монтеня) является первым белорусским произведением, созданным в жанре эссе. На момент издания книги автору было всего 25 лет (парадоксальный факт для эссеистики 1920-х годов, так как к жанру эссе писатели обращаются обычно в значительно старшем возрасте, делятся своим опытом). Эссе было написано в период переоценки ценностей, активного формирования национальной идентичности, поэтому стало важным этапным словом в становлении историко-культорологических традиций.

Второе издание эссе «Адвечным шляхам» было напечатано только через 68 лет после первого, в 1989 г., затем ― в 1990 г. Очевидно, что судьба книги незавидная и ― парадоксальная. Белорусская литература на протяжении почти 70 лет была лишена знакового произведения нашенивского периода. Сильное в идейном плане, высокоинтеллектуальное произведение не имело возможности воздействовать на становление жанра эссе и на развитие всей белорусской литературы. Потенциал эссе И. Абдираловича очень большой. Так, уже после первого издания в 1924 г. вышло эссе В. Самойлы (Сулимы) «Сим победиши!..», написанное под очевидным воздействием эссе «Адвечным шляхам». Возобновленное издание эссе И. Абдираловича после 1989 г. и по сегодняшний день продолжает существенно воздействовать на эссеистическую традицию (И. Бобков «Каралеўства Беларусь», В. Акудович «Віртуальная Беларусь», В. Козько «Дзікае паляванне ліхалецця», М. Мартысевич «Бег, альбо Нацыя эмігрантаў» и др.).

В своем интервью за 2010 г. литераторовед и писатель П. Васюченко назвал эссе «Адвечным шляхам» книгой, которая играет судьбоносную роль в формировании белорусской нации. Мы наблюдаем один из распространенных парадоксов в истории белорусской литературы: книга, которая имеет ключевое значение в формировании национальной (и мировой) эссеистической традиции, в самый плодотворный период литературного творчества в Беларуси ― ХХ в. ― оставалась спрятанной в спецфондах и неизвестной.

Тем не менее, почти через столетие эссе И. Абдираловича остается актуальным произведением, переиздание которого напомнило писателям про мощный потенциал жанра эссе. Успешной реализации идеи текста И. Абдиралович достигает с помощью ряда языковых литературных приемов, стилистики, структуры, наполнения фактами и многого другого. В 2010 г. эссе И. Абдираловича было издано на немецком языке.

Вторым белорусским эссе стало произведение Владимира Самойлы (Сулимы) «Сим победиши!..», написанное в Вильне в 1923 г., изданное там же через год, в 1924 г. в «Заходняй Беларусі: зборніку грамадзскае мысьлі, навукі, літэратуры і мастацтва Зах. Беларусі». В 1992 г. произведение вышло в журнале «Нёман» в переводе на русский язык В. Конона. Парадоксально, но на сегодняшний день эссе на родном языке не переиздано.

Эссе Сулимы ― серьезное и глубокое философское произведение. В нем нашли отражение идеи Фихте с его «философией свободы», библейская философия, теория Духа по Гегелю, рассуждения Канта про «абсолютное зло», схема «преступление ― наказание» Ф. Достоевского и др.

Исторические события, связанные с перестройкой, кардинальными изменениями в национальном сознании, а также пограничья исторических времен парадоксально воздействуют на развитие литературы. Так, постоянное колебание ― временное и пространственное (количественное и качественное) ― стало идейной основой написания эссе И. Абдираловича «Адвечным шляхам». В дальнейшем эта проблема нашла свое отражение и в эссе Сулимы «Сим победиши!..». Если И. Кончевский предлагает найти свой серединный путь между Западом и Востоком, то В. Самойло предлагает следующее ― заботиться о самобытности и работать на идею созидания собственно белорусского, ценного для сегодняшнего времени и будущего, а не на идею разрушения идеалов других людей.

Так Сулима видит один из оптимистических путей выхода из пограничного положения. Поэтому в эссе «Сим победиши!..» идея уравновешенности звучит с самого начала: «Добро и зло ― что бы ни говорили крайние оптимисты и крайние пессимисты ― как следует уравновешенно в нашем мире.

― В этом наилучшем из миров, ― прибавят оптимисты.

― Среди наихудших, ― скажут пессимисты».

Гуманистическая идея гармонии, сбалансированности, созидания является культуроцентрической в истории любого народа, если эта история не омрачена идеей анти-/псевдогуманистической.

В эссе Сулимы уникальным образом соединяются библейское и светское начала. Переводчик произведения на русский язык В. Конон видит в тексте аллюзию к евангельским афоризмам, которые стали девизом христианских подвижников, миссионеров, проповедников и просветителей. Поэтому название произведения на русском звучит как «Сим победиши!..». Как замечает В. Конон, «побеждает тот, кто несет крест свой, через страдания обретает духовность, творческий дар, преобразующий мир в добре, истине и красоте».

Закономерным явлением в белорусской эссеистике становится осмысление «национальной идеи» («нацыянальнае пытанне» ― у И. Абдираловича, «русский вопрос» ― у М. Бердяева). Сулима под национальной идеей понимает свободу, причем такой же национальной идеей, по мнению автора, охвачены все угнетенные и разделенные народы. «Не может быть никакого сомнения в том, ― утверждает Сулима, ― что идея национального освобождения, идея независимости народа, создания им для себя и из самого себя своего собственного государства ― идея верная и справедливая». После 1930-х годов обращение к национальному вопросу в истории белорусской литературы трансформируется в тему патриотизма и только в 1980-х, в творчестве В. Короткевича, а затем в 1990-х годах, в произведениях сообщества «Тутэйшыя», понятие национального вмещает в себе не только идеи 1920-х годов, но и дополняется атмосферой нового исторического периода.

Наверное, самое притягательное в творчестве В. Жилки ― это парадоксальность. И прежде всего ― в эссе.

Эссе В. Жилки характеризуются острой актуальностью, свободой,  логичностью мысли. Это субъективные эссе, в которых, тем не менее, значительное место занимает система аргументированных, логических, неоспоримых доказательств: «Хто кажа, што ноч чорная? Ноч сіняя, як Мудрасць і Адвечнасць. Ноч мудрэй дня. Ноч ― глыбіня. Кожная жанчына стае цяжарнаю ноччу. Мы ўсе пачатыя ўначы». Жанрообразующим фактором авторского эссе выступает парадокс. Свойственным элементом композиции эссе В. Жилки является довольно продолжительная (насколько позволяет размер) экспозиция, обязательно с провокационными тезисами, которые побуждают условного читателя к диалогу. Вывод обычно представлен философемой. В. Жилка путем переубеждения «навязывает» читателю авторскую версию, создавая иллюзию объективности.

Писатели с большим творческим потенциалом (К. Чорный, М. Горецкий, Я. Купала) к жанру эссе (как это ни парадоксально) не обращались. Советский период в истории этого жанра характеризуется публицистичностью и лиризмом произведений. В жанре эссе работали М. Стрельцов, М. Зарецкий, Я. Брыль и др. Первыми «новыми» эссеистическими пробами стали произведения В. Короткевича. Характерными чертами эссеистического наследия писателя являются парадоксальность, наличие дополнительного объекта, лирических отступлений, комментариев, цитирования. В текстах сильное субъективное начало, вместе с тем, эссе В. Короткевича масштабные по тематике и затрагивают общечеловеческие проблемы.

Эссе Р. Бородулина «Існасць» (1995 г.) ― одно из наиболее совершенных в художественном отношении. Произведение относится к вопрос самоопределения нации, разработанному уже в первом белорусском эссе И. Абдираловичем. Объединяет два эссе и наличие подзаголовка. Р. Бородулин уточняет название фразой «Да абрысаў беларускай душы». Эссе доносит до читателя идею самобытности нации. Р. Бородулин в «Існасці» раскрывает суть белорусской души, которая воплощена, в первую очередь, в мифологии и языке: «Біяграфічныя звесткі душы народнае ў казках і ў песнях, у прыказках і прымаўках, у абрадах, у календары народным, у захаваным паганстве, дакладней, у жывучых рэштках ягоных».

Начиная с 1990-х годов в эссеистике остро поднимается вопрос национальной идентичности. Значимым событием в истории белорусской литературы стало эссе В. Орлова «Незалежнасць ― гэта…». Произведение было переведено более чем на 20 языков мира. Как справедливо отметил украинский писатель А. Ирванец, стиль эссе В. Орлова напоминает манифест.

Сильная национальная идея отражена и в современной украинской эссеистике. Примером может служить эссеистика Г. Водички («Анафема республіці», «Ворог не візьме наш гордий народ!», «Кордони раю», «Немовлята гриль», «Портрет грядущого Цезаря», «Селекція загрозою»).

Белорусская эссеистика сегодня переживает значительный подъем. Многие лучшие достижения современных литераторов отражены именно в жанре эссе. Только, как ни парадоксально, критики труды популярных белорусских эссеистов «примерами» жанра не считают.

Самый спорный вопрос возникает с философом Валентином Акудовичем. Все книги автора называют сборниками эссе, хотя многие литературоведы с этим не согласны. Наиболее полное представление о творчестве писателя дает книга «Прачнуцца ранкам у сваей краіне» (2015), где собраны произведения разных лет. Например, термином «эссе» подписал свое произведение «Загадка Вінцэнта» В. Сивчиков. Название отсылает к «Загадцы Багдановіча» М. Стрельцова. Однако ни один, ни второй текст к жанру эссе не относится. Книга А. Аркуша «Аскепкі вялікага малюнку», в которой (по словам издателя) собраны «основные концептуальные эссе», не содержит ни одного «признака» жанра. В ней есть статьи по истории и литературе, автобиографические записи, заметки ― но все они не очень похожи на эссе. Это говорит о неизученности жанра, о недостатке теоретической базы, которая помогла бы выделить границы эссе и содействовать его развитию.

Калейдоскоп современной эссеистики пестрит разнообразными видами и формами жанра, эссе может быть единичным в творчестве писателя, а может составлять все его литературное наследие. Современные создатели художественного текста, отрицая жанровые классификации и теоретические исследования, специально указывают на то, что они создают. В результате в произведениях появляются фразы типа «просто запись мыслей».

В 2005 г. было издано эссе Ю. Патюпы «LATERNA MAGICA» (1996). В переводе с латинского ― «Волшебный фонарь». В центре внимания автора ― феномен любви. Эссе является примерным произведением для литературной традиции 1990-х, написано оно в стиле так называемой «шизолитературы». Это время в искусстве характеризуется синтетичностью, поэтому закономерным в эссеистике является обращение к научным данным, определениям. Здесь аналитичность сочетается с хаотичностью, а логичность трансформируется в парадоксальность.

Наряду с экспериментальными эссе в последнее десятилетие ХХ века появлялись и традиционные повествовательные примеры жанра. Самое знаменитое произведение ― эго-эссе Л. Дранько-Мойсюка «Стомленасць Парыжам».

В 2007 г. вышла книга Л. Рублевской «Шыпшына для пані», которая представляет собой органичное сплетение стихотворений и эссе. В центре внимания автора ― образ сада, аллюзия к библейскому раю, возвращение к первообразу. В контексте развития современной белорусской эссеистики «садовый» цикл Л. Рублевской является примером жанра «информационного эссе», характерными чертами которого являются максимальная информативность, спрятанный субъективизм, сильная концовка, немногочисленные, но нужные и направленные на реализацию основной идеи сентенции, отсутствие парадокса или философемы в начале текста. Отличие информационного эссе ― в своеобразном осмыслении автором действительности: здесь философские взгляды выражаются через предметы и факты, которые эссеист выбирает для высказывания своих представлений.

Виктор Козько, писатель очень вдумчивый и серьезный, в 2009 г. издал книгу эссе и публицистики «Дзікае паляванне ліхалецця», в которой осмысляются вопросы морали и национальной идентичности, а также развития белорусского общества. В. Козько ― эссеист-аналитик, его произведения отличаются глубиной мысли и философичностью.

Эссеистика В. Козько особенная. Во всей истории развития жанра, пожалуй, больше не встречается такого тесного сплетения художественности и эссеизма, абсолютной неотделимости одного от другого. Этот факт впечатляет и подталкивает на более детальное рассмотрение произведений автора.

В документальном фильме «Знаки судьбы» В. Козько признается, что в своей книге «Дзікае паляванне ліхалецця» он пишет просто о себе, ему нравится и хочется писать. Почти то же звучит и во вступительном слове к неизданному трехтомнику: «Я пішу для сябе. І таму кожны мой радок ― твой, чытач. Я спадзяюся на гэта і таму ніколі не перачытваю тое, што напісана мной, бо бачу сябе там распранутым. Гэта тваё ― мой боль і мая радасць». Такие отношения к художественному творчеству и объясняют отсутствие центральной идеи, которая бы формировала концепцию книги. Скорее всего, подписывая произведения как «эссе» или «публицистику», автор и составители сборника решили указать на свободный характер повествования, реалистичность и гражданскую направленность написанного.

Не сдерживаемая жанровыми канонами наррация приобретает форму очерка, воспоминаний, слова и, безусловно, эссе. Масштабность последнего ― одна из особенностей современной литературной традиции, которая, в свою очередь, повторяется через столетие после эссе Сулимы и И. Абдираловича. Но в начале ХХ в. большая форма была на пользу раскрытия идеи, необходимо было подробное объяснение действительности, развитие читательской культуры. Сегодняшняя же ситуация требует другого масштаба ― краткое, лаконичное эссе оказывается более действенным (сравним с эссе В. Орлова «Незалежнасць ― гэта…»). Этим можно объяснить отсутствие отзывов и исследований, посвященных «Дзікаму паляванню ліхалецця».

Дело в том, что как автор В. Козько всегда был «около событий». В первую очередь это касается военной тематики. Писатель не описывает боевых действий, но присутствие ужаса войны, соответствующая психология героев, их эмоциональное состояние очевидны. Не описывая конкретных событий, В. Козько точно передает атмосферу того или иного времени. Как это происходит: автор выступает наблюдателем исторических событий, описывает их, дополняя собственными комментариями, а затем переносит продолжение действия на жизнь в природе. Этот прием трансформации автору удается лучше всего. В то время как другим авторам необходимо «искать» меткое сравнение или метафору, В. Козько свободно «мыслит природой». Ярким примером может служить произведение «Дзікае паляванне каралёў сталіншчыны». Несколько охотников решили пострелять в аистов, которые собрались улетать в теплые края: «…буслінае гняздо ўзляцела разам угару. Памкнула ўгару дымным воблакам пылу і пер’я, чорна-ссохлымі суччамі-галавешкамі, белаю пенай шырока распасцёртых птушыных крылаў. Здавалася, пякучы слуп полымя і агню выхапіўся з макаўкі дуба і пайшоў у сіняе неба. Дуб стрэліў агнём у сонца і падпаліў сам сябе. То з вышыні нябёс лілася ўжо на яго кроў бусла і бусліх, мёртвых, абезгалоўленых <…>. Разлучаныя з жыццём птушкі ўсё ж паспелі выкінуцца з гнязда і, акрапляючы крывёю лістоту і вопратку сваіх забойцаў, спланіраваць на зямлю, упасці пад дубам каля ног магутнага ўладара, цара прыроды ― чалавека. Бусел і бусліха, бацькі».

«Птичьими образами» В. Козько говорит постоянно. Вот, например, строки из «Азвярэння, амаль крамлёўскай гісторыі»: «Гаспадарлівыя буслы, зладзеяватыя сарокі. А іншых птушак над вёскаю і не відна, і не чутна. Мо самі пцічане служаць тут замест іх. Былі некалі людзьмі, а цяпер перавярнуліся ў птушак. Падобна, у варон, вельмі старых варон. Самі старыя, старыя іх гнёзды». Метким является и примечание автора насчет сходства птиц и деревенских детей: «Вясковыя дзеці. У іх тварах, здаецца мне, ёсць штосьці ад задуменнага здзіўлення і засяроджанасці птушак, асабліва <…> буслоў». Образность, символичность ― черты, не характерные для жанра эссе. Но опять же заметим, что для В. Козько это естественная речь. Сравнения и символы увеличивают масштаб содержания, дают возможность читателю самому додумывать идею. В то время как в жанре эссе автор стремится доказать правильность собственного мнения.

Использует автор и архаичный символ яблока рядом с женщиной, но углубляет значение, описывая проколотое яблоко около рта мертвой женщины. Ужасная, мрачная картина деревенского захоронения проецирует свою энергетику на рождение повсеместного страха (сравним с притчей В. Быкова «Страх», в которой тоже все и всё было подчинено Страху).

Глубокое воздействие на читателя оказывает «Сенакос у канцы красавіка». Здесь серьезно-шутливая борьба деревенских мужиков за право косить траву разворачивается на фоне Чернобыльской зоны (сравним с «Дзяўчынай пад дажджом» В. Короткевича, где девочка веселится под радиоактивным дождем).

Объектом всей исторической эссеистики В. Козько является человек. На гуманистический характер произведений указывают многочисленные рассуждения о личности («эссе в эссе»). Автор замечает, что на каждое новое поколение в связи с техническим прогрессом приходится все меньше и меньше временного пространства. Человек всегда находится в движении, и ему грозит «озверение». Писатель видит не только отдельного человека, но и миллиарды жизней на планете, в которых «кто-то невидимый» разочаровался на стыке тысячелетий.

Эссеистика В. Козько ― это произведения об истории и культуре. Писатель продолжает традиции В. Жилки, Сулимы, И. Абдираловича и одновременно представляет свою форму исторического эссе.

Среди многих биографических произведений Ф. Сивко, помеченных автором как «эссе», таковыми являются «Выспа смерць», «Сволач паводле Брэма» и, возможно, «Хата». «Выспа смерць» ― это философские рассуждения автора над извечным вопросом жизни и смерти. Ф. Сивко обращается к истории своей семьи, рассказывает об отношении предков к смерти, о существовании культуры смерти, которая намного сильнее, чем кажется. По словам автора, «нараджэнне ― таямніца, якая дзверы адчыняе. Смерць ― таямніца-інтрыганка. Яна ўваход у сваю таямніцу вартуе так надзейна і зачыняе перад нашым носам так спрытна, што ўявіць, што там далей, за тымі дзвярыма, ― рэч не толькі нерэальная, а нават, з увагі на слабасць чалавечае натуры, ― шкодная. Выспа ж ― на тое і выспа, каб існаваць асобна. Нават ва ўяўленні». Традиция жанра эссе проявилась в произведении «Сволач паводле Брэма». Текст строится на анафоре «сволач». Такой принцип построения текста встречался в эссеистике В. Жилки, В. Орлова, А. Рязанова. Ф. Сивко составляет своеобразный психологический портрет людей типа «сволочь». Часто автор сравнивает поведение сволочи с повадками животных: «Сволач баіцца і ўсялякімі спосабамі пазбягае галоснасці. Ніводная сволач прылюдна не прызнаецца, што гэта яна загадала «не згадваць» і «не пушчаць» і напусціць на справу такога туману, што ніякі дазнаўца не дасць рады праз яго прадрацца. Як жук-лізун, што выкідвае з сябе жоўты камуфляжны пыл, каб ім жа прыкрыцца». Однако автор признает необходимость существования таковых, иначе откуда можно было бы взять критерии оценки поступков людей. Таким образом Ф. Сивко подталкивает читателя к рассуждениям более масштабным, к вопросу о добре и зле. Эссеистические произведения Ф. Сивко основаны на личном опыте жизни, на рассказах о родных местах, о предках, о языке. Закономерно, что его частные примеры созвучны примерам из жизни многих людей.

Среди новых значительных произведений жанра можно назвать «Каляндар Бахарэвіча» (2014), который состоит из 366 эссе ― о событиях, личностях и фактах истории. Сам автор в предисловии к книге пишет: «Матэрыял, з якого зроблены гэты каляндар, называецца вечная памяць».

Кроме художественной эссеистики в последние десятилетия становятся распространенными литературоведческие эссе (Л. Голубовича «Сыс и кулуары», И. Шевляковой «Сапраўдныя хронікі поўні», И. Штейнера «Кому без человека нужно слово», И. Саверченко «Блеск короны» (эссе из книги), А. Андреева «Вы еще хотите стать писателем?» и др.).

Литературно-критические эссе Л. Голубовича «Сыс и кулуары» (2010) представляют интерес не только как произведения информативного, критико-теоретического характера, но и как произведения высокой художественной культуры. В центре внимания ― писатели, которые нашли путь к сердцу автора. Среди персоналий не только классики и знаменитые современники, но и простые талантливые писатели, с которыми был знаком автор эссе. Благодаря авторскому «я», ярко проявленному в каждом эссе, четко прослеживается отношение Л. Голубовича к каждому из своих «героев».

Пять эссе ― «Кнігі», «Чытачы», «Паэзія», «Проза», «Крытыка», в них автор не размышляет над судьбой и развитием указанных объектов, а говорит о себе, о своем опыте или характеризует конкретные книги и произведения. Каждое из названных эссе имеет свой подзаголовок: «Мае літаратурныя ўніверсітэты», «З уласнага вопыту», «Развагі нанач», «Прага рэвізіянізму» и «Роздум» соответственно. Почти в каждом литературно-критическом эссе присутствует субъективное критическое примечание относительно творчества того или иного автора, что, безусловно, привлекает внимание читателя.

Эссеист хоть и волен, но действует продуманно и целенаправленно. И. Шевлякова тоже убеждена, что «аўтар кнігі «Сыс і кулуары» выяўляе імкненне да літаратурна-крытычнай «фармулізацыі», высноўвання дакладных, лаканічных і максімальна змястоўных вызначэнняў сутнасці тых з’яў найноўшай літаратуры, якія для яго асобасна важныя».

Сам Л. Голубович в эссе об Алесе Рязанове признается: «І тое, што зараз я тут буду пісаць, ― гэта не крытыка, не агляд, а тым больш не панегірык вядомаму аўтару. Гэта суб’ектыўнае разважанне над яго шматгадовай творчасцю і неардынарнай асобай». В этом случае Л. Голубович приуменьшает свое мастерство эссеиста. Все его эссе очень продуманные, логичные, особенные, целостные и идейные.

Так или иначе, написать настоящее, интересное эссе дано не каждому писателю. В собраниях сочинений практически любого автора, где-нибудь в последнем томе, непременно найдется несколько текстов, помеченных словом «эссе». Однако не всегда с этим можно согласиться. И все же радостно, что появляются эссе, написанные с уважением к тексту, читателю, традиции.