Вы тут

Ирма Ратиани. Современная грузинская литература


В международном литературном контексте. 


Сегодня, в эпоху интенсивного развития и углубления интеркультурных коммуникаций, особую значимость обретает рецепция национальных литератур как оригинальных моделей мышления, вывод их из состояния культурной изоляции и полноценное включение в широкомасштабный межкультурный диалог. Исключения в этом смысле не составляет и грузинская литература, поэтому первостепенную значимость обретает как объективная оценка-интерпретация специфики грузинского литературного процесса, так и определение ее места и роли в русле общечеловеческой культуры.

Благодаря значимости коммуникативной функции грузинской литературы грузинская культура издавна была включена в международный культурный контекст, и современный литературный процесс Грузии не менее существенное звено в развитии мировой литературы, чем это было в прежние эпохи. Современному читателю новейшая грузинская литература интересна во многих отношениях:

а) грузинская литература — часть многовековой традиции и принадлежит к тому ряду литературных моделей, в котором модернистские тенденции постоянно сопрягаются с исторически сложившимся культурным сознанием;

б) грузинская литература — как древняя, так и современная — является незамкнутой культурной конструкцией, открытой для процессов европейской — шире — мировой литературы.

Полагаем, именно этим и объясняется повышенный интерес к современной грузинской литературе, проявляемый в последнее время международными литературными и издательскими кругами. И главный, требующий немедленного ответа вопрос: с какого момента начинается отсчет «современной», или «новейшей», ее истории? Обозначение хронологических границ представляется первостепенной методологической необходимостью.

Каждая литературная эпоха — результат предварительной, иногда длительной культурной подготовки. Отсчет истории современной грузинской литературы следует начинать с конца 50-х годов прошлого века, с той эпохи, когда в грузинской литературе проявляются тематические и стилистические инновации этапной значимости. Новейшая, постсоветская, грузинская литература (проза, поэзия и драматургия) сохраняет тесную преемственную связь с литературной парадигмой второй половины ХХ века. Следует особо оговорить, что ни на одном из этапов своего развития грузинская литература не была статичной, устойчивой или завершенной данностью; развитие грузинской литературы — постоянно обновляющийся процесс, открытый как для нового, так и для традиционного настроя: сформировавшиеся в 60-е гг. творческие пристрастия, под влиянием воззрений 90-х гг., начинают проявлять значимую способность трансформации; в свою очередь, писатели XXI века вольны обратиться к уже преодоленным методам и приемам. Эта особенность современной грузинской литературы дает нам возможность говорить о ней как о единой, целостной, взаимопроникающей, или взаимодействующей, системе.

На рубеже 1950—60-х годов, в период «оттепели», литературная жизнь советских республик, в том числе и Грузии, переместилась на качественно новую ступень. На фоне болезненного опыта советского, «сталинского» строя — интеллектуального террора, репрессий, противостояния и страха — даже незначительное ослабление «железного занавеса» оказало ощутимое воздействие на культурную и литературную жизнь страны. В отмеченный период открыто возрастает влияние западных литературных тенденций, которые врываются на территории советских республик хемингуевскими темами и смелыми неореалистическими экспериментами, неся с собой романтичные мечты о дружбе, откровенности, доброжелательных взаимоотношениях и даже о столь вожделенной свободе! Достойными представителями новой литературной волны в грузинской прозе конца 1950-х явились Гурам Рчеулишвили и Эрлом Ахвледиани, творчество которых можно расценивать как успешную попытку возврата грузинской литературы в общеевропейское русло, попытку, осуществленную с интервалом почти в тридцать лет после репрессий 1920—30-х гг.

«Советский неореализм» явил собой интересную разновидность европейского неореализма: изначально отмежевавшись от политической тематики, «советский неореализм» сформировался как дистанциированная от идеологии «вдумчивая литература», проникнутая скорее ожиданием и предвкушением свободы, чем поиском и анализом ее реальных результатов. Дистанцирование от идеологии предоставило ей возможность существования, а смена двигателя идеологической машины — возможность ориентироваться на человеческие проблемы и реагировать на глубокие, часто незаживающие, реальные раны.

Проза Гурама Рчеулишвили — доказательство глубоких и принципиальных изменений тематики и стиля грузинской литературы: стремясь к концептуальной, эмоциональной и репрезентативной свободе, писатель полностью отмежевывается от культурно-стилистической модели homo sovieticus. Его творческое наследие содержит множество прекрасных рассказов и новелл, внимание в которых сконцентрировано на мировосприятии послевоенной грузинской молодежи, ее проблемах, боли и внутренних исканиях. Проза Г. Рчеулишвили отличается индивидуально-реалистической манерой, лаконичностью и простотой повествовательного стиля. Он заслуженно становится лидером грузинских писателей нового поколения. И по сей день в грузинском литературном пространстве заметно его влияние. На западные литературные стандарты ориентировался и его современник Эрлом Ахвледиани, который смело призвал грузинского читателя задействовать глубинные слои воображения. Впоследствии его книга «Вано и Нико», подрывающая сложившийся стереотип мировосприятия, обрела в истории грузинской литературы определенную «знаковость».

На стыке все тех же десятилетий трагически завершается отмеченный роковым столкновением с диктатурой очередной этап истории грузинской поэзии ХХ в.: покончит с собой гениальный грузинский поэт Галактион Табидзе, вослед (или в противостояние?) творчеству которого начинает формироваться новейшая грузинская поэзия с уже отмеченными выше масштабными тематическими и стилистическими трансформациями.

Яркой новизной выделяется поэтический голос Анны Каландадзе. Несмотря на некую маргинальность позиций женской поэзии в грузинском поэтическом пространстве того времени, именно поэзия Анны Каландадзе становится одним из самых ранних проявлений либерализации поэтического дискурса. Для нее характерен основанный на минималистской манере воспроизведения глубокий, эмоциональный, вдумчивый стих, органично сопрягающийся с творческим видением современных Анне Каландадзе западных поэтесс. Женское видение сочетается с традиционной грузинской моделью национального самосознания, с его системой исторических, мифологических и культурных архетипов. С 1950—60-х годов историю новой грузинской поэзии вместе с Анной Каландадзе «творят» Шота Чантладзе, Отар Чиладзе, Тамаз Чиладзе, Мухран Мачавариани, Мурман Лебанидзе, Гиви Гегечкори, Шота Нишнианидзе, Арчил Сулакаури, Тариэл Чантурия, Вахтанг Джавахадзе, Михеил Квливидзе, Джансуг Чарквиани, Эмзар Квитаишвили, Резо Амашукели, Морис Поцхишвили. И это — далеко не полный перечень грузинских «шестидесятников», в поэтических текстах которых явно чувствуется влияние западной литературной тенденции, преобладание свободного поэтического стиля, органично сливающегося с традиционным грузинским поэтическим духом. Следует отметить, что бок о бок с представителями молодого поколения продолжают работать и поэты старшего поколения — Ираклий Абашидзе, Григол Абашидзе, Иосиф Нонешвили и др. Хотя формирование их поэтического стиля и совпало с периодом «политического и культурного подъема» Советского государства, в условиях нового периода истории он испытал серьезную трансформацию. Тем временем «шестидесятники» постепенно заполняют грузинское литературное пространство: публикуются в ведущих литературных газетах и журналах, издают поэтические сборники, предлагая грузинскому читателю различные варианты поэтического видения; однако эта более свободная модель дискурса, равно проявившаяся как в грузинской поэзии, так и в прозе, окажется результатом недолго продлившейся политической «оттепели». С 1970-х гг. у советских лидеров вновь активизируется позиция, запрещающая «все чуждое». Усиливается агрессия советской власти по отношению ко всему новому. С одной стороны, это носило крайне искусственный характер, а с другой — нарушало элементарные нормы коммуникации: в результате писатель, как один из самых квалифицированных потребителей духовной информации, вновь испытывает информационный дефицит. Эта отмеченная политическими ограничениями эпоха заслуженно, на наш взгляд, получила наименование «эпохи застоя». Литература же терпеливо начала изыскивать альтернативные пути репрезентации.

В грузинском литературном пространстве этого периода проявляются различные модели дискурса, среди которых особую значимость обретает экзистенциальный дискурс — субъективистская проза как глубинная модель антисоветского нарратива, представленная внушительной группой «инакомыслящих» писателей: Отар Чиладзе, Чабуа Амиреджиби, Отар Чхеидзе, Гурам Дочанашвили, Гурам Гегешидзе, Джемал Карчхадзе. В их творчестве слабеют и начинают исчезать знаковые концептуальные и стилистические показатели соцреализма, поднимаются актуальные для современной им всемирной и европейской литературы темы: девальвация духовных ценностей; нравственный кризис общества, взращенного на ложных идеях и целях; острый дефицит интеллекта; одиночество, отчуждение и поиск самого себя. На глубинном уровне эти всеобщие темы проявляются, с одной стороны, в антисоветской модели мышления, а с другой — в локальных проблемах и темах, таких, как «стагнация», стремление к свободе саморепрезентации, поиск интеллектуальных механизмов защиты от идеологических клише, борьба за независимость и национальную идентичность, никогда так и не покидавшая грузинскую литературу. Если Отар Чиладзе, Чабуа Амиреджиби и Отар Чхеидхе отдают преимущество жанру романа — «Шел по дороге человек» (О. Ч.), «И всякий, кто встретится со мной...» (О. Ч.), «Дата Туташхия» (Ч. А.), «Ветер, которому нет имени» (О. Чх.) и др., то Гурам Дочанашвили, Гурам Гегешидзе, Джемал Карчхадзе чаще обращаются к жанру рассказа — «Человек, который очень любил литературу» и «Ватерполо» (Г. Д.), «Время» (Г. Г.), «Он» (Дж. К.) и др. Налицо не только жанровое разнообразие, но и многообразие художественных методов. Друг друга сменяют элементы неореализма, мифологизма, магического реализма, фантастической имагологии. Амплитуда повествовательности колеблется между реалистическим дискурсом, драматическим нарративом, гротеском, а часто и абсурдом. Сегодня все названные писатели считаются классикам грузинской литературы. Отар Чиладзе (ныне покойный) неоднократно выдвигался на Нобелевскую премию (в 2009 году его имя было внесено в финальный список номинантов). На эту же премию в разные годы выдвигались Чабуа Амиреджиби и Гурам Дочанашвили. Самый значительный роман Дочанашвили «Облачение первое» — это книга о познании Добра и Зла, которую можно назвать «Книгой Жизни». За свою творческую жизнь (с 1960-х гг. XX века по сей день) Дочанашвили не только органично отразил все многообразие своей эпохи и ее литературных тенденций, но и сумел напомнить миру о маленькой, но очень древней стране с богатыми традициями — Грузии.

Особое внимание необходимо обратить, как нам кажется, еще на одну группу грузинских писателей, ориентированную не только на духовно-интеллектуальные и философско-психологические, но и социально-бытовые проблемы и изменения в обществе. Эта группа на стыке 1960—70-х годов также с большим успехом включается в литературный процесс. Деятельность ее представителей растянулась на десятилетия. Основные представители: Резо Инанишвили, Реваз Чеишвили, Арчил Сулакаури, Важа Гигашвили, Нодар Цулеискири, Тамаз Бибилури, Нугзар Шатаидзе. Обычные, а часто и неординарные ситуации, различные жизненные проблемы, человеческие дилеммы, постоянный поиск достойного выхода — для реализации этих тем они успешно используют как жанры романа, новеллы, рассказа, так и сказки, притчи. Присущая им манера письма чрезвычайно динамична, часто насыщена юмором, сатирой, пародией. Р. Инанишвили, виртуозно владея жанрами рассказа и новеллы, создает отличающиеся несравненным писательским чутьем и вкусом шедевры — «Меч Давида», «Мужчина и женщина», «Красный кленовый лист» и др. И хотя язык этих текстов — грузинский, но содержание — наднациональное.

Следует отметить, что в этот период плодотворно работает Нодар Думбадзе, начинавший как писатель-неореалист. Опубликованный в 1960 г. и проникнутый духом неореализма первый же роман писателя «Я, бабушка, Илико и Илларион» вызвал огромный интерес буквально у всех советских читателей. Этот воспроизводящий жизнь грузинской деревни во время Великой Отечественной войны и повествующий о невинных, порой даже наивных приключениях ее жителей, на первый взгляд, легкий, окрашенный юмором текст проникнут глубокой печалью. Смех, как защитная маска, скрывает безграничную человеческую боль: жизнь растущего без родителей мальчика, обнажает трагедию войны, людское бессилие, неспособность предотвратить боль и пустоту, которые несет война. За горьким смехом — глобальные вопросы: зачем нужна война? за что гибнут люди? Как отражается война на жизни молодого поколения? Грустный юмор («смех сквозь слезы») характерен и для других, созданных в 1960—70-е годы текстов Нодара Думбадзе.

Несмотря на то что произведения грузинских «шестидесятников» и «семидесятников» переводились кроме русского на многие иностранные языки, переводческая стратегия по отношению к «советским произведениям» того времени определялась именно советскими стандартами, полагаем, что они могут и должны нуждаться в коррекции с учетом достижений современной транслятологии и в расширении языкового ареала переводной литературы. О том, что современные негрузиноязычные читатели испытывают большой интерес именно к этой модели дискурса, свидетельствуют многие недавние факты: успешно заняв место на книжном рынке, был переведен и издан на нидерландском языке роман «Вано и Нико» Эрлома Ахвледиани (переводчик — Ингрид Деграве); закончен и, как известно, ждет своего издателя англоязычный перевод этой же книги (переводчик — Мэри Чилдс), а также перевод на французский язык другого произведения Эрлома Ахвледиани — «Комар в городе». В 2012 г. на словенском языке была издана антология «Грузинский рассказ 20-го века» (переводчик — Лижана Дежак). В ней опубликованы рассказы Гурама Дочанашвили, Реваза Чеишвили, Резо Инанишвили и Нугзара Шатаидзе (в сборнике представлена также и более ранняя грузинская литература). Завершен перевод романа Отара Чиладзе «Шел по дороге человек» на английский язык (переводчик — Мэри Чилдс), который в ближайшее время будет издан в США. Завершены переводы на английский и немецкий и уже изданы романы Михаила Джавахишвили «Хизани Джако» и «Квачи Квачантирадзе» (переводчики — Дональд Рейфильд и Кристиане Лихтенфельд). Несколько лет назад был переведен и издан на японском языке роман Нодара Думбадзе «Я, бабушка, Илико и Илларион» (переводчик — Иасухиро Коджима), который с большим интересом встретил читатель. На английский язык переведены романы Джемала Корчхадзе. Все это доказательства того, что современная грузинская литература интересна и притягательна для любого читателя, тем более что выбор материала достаточно широк и разнообразен.

Грузинское литературное пространство рубежа 1960—70-х годов, впрочем, как и более позднего периода, характеризуется красочным многообразием форм дискурсов и нарратива. В середине 1970-х гг. к уже маститым творцам присоединились Гиорги Баканидзе, Владимир (Вова) Сихарулидзе, Мераб Абашидзе, Джемал Топуридзе, Сосо Пайчадзе — представители неоромантического дискурса. Их писательские голоса с особой новизной бодро зазвучали в литературном пространстве эпохи «застоя», наполняя интеллектуальным оптимизмом скованную жесткими рамками советскую молодежь. В той же плоскости, хотя и ориентируясь, в основном, на подростковую аудиторию, работали Караман Киквидзе, Эдишер Кипиани, Гурам Петриашвили. Вновь был реконструирован исторический дискурс, представители — Леван Готуа, Григол Абашидзе. В этот же период появляется интерес к фантастическому жанру, представитель — Гурам Панджикидзе.

Столь же многообразна и заполнена с дискурсивной точки зрения и грузинская поэзия этого периода. Проявляются глубинные модели нарратива; на грани национальной проблематики и философских прозрений создаются прекрасные поэтические тексты. Вместе с «шестидесятниками» их авторами являются Бесик Харанаули и Лия Стуруа, которые успешно обогащают грузинскую поэзию уже давно апробированной в западной и российской поэзии формой свободного стиха — верлибром. В тот же период издаются исполненные тематических и жанровых исканий первые поэтические сборники Гиви Алхазишвили, Изы Орджоникидзе, Давида Мчедлури, Тедо Бекишвили, Джарджи Пховели, Мамуки Циклаури, Тамаза Бадзагуа, Бату Данелия, Эллы Гочиашвили.

Заслуживают внимания прослеживающиеся с 1960—70-х годов значительные сдвиги в оригинальной грузинской драматургии, представленной знаковыми авторами — Тамазом Чиладзе, Резо Габриадзе, Резо Чейшвили, Эрломом Ахвледиани, Отия Иоселиани, Мерабом Элиозишвили, Иракли Квирикидзе, Заирой Арсенишвили. Акцентируется психологическая и социальная тематика. Последняя нередко приправлена иронией, прослеживается тенденция к пародированию советского режима. По сценариям грузинских драматургов не только ставятся спектакли этапной значимости, но и создаются отмеченные многими престижными международными премиями кинофильмы: «Необыкновенная выставка» (реж. Эльдар Шенгелаиа), «Чудаки» (реж. Эльдар Шенгелаиа), «Когда зацвел миндаль» (реж. Лана Гогоберидзе), «Голубые горы, или Неправдоподобная история» (реж. Эльдар Шенгелаиа) и др.

С конца 80-х годов к этой группе драматургов присоединяются молодые авторы — Лаша Табукашвили и Иракли Самсонадзе. Их пьесы сразу же привлекают внимание своими смелыми тематическими экспериментами. Они в необычайно широком контексте осмысляют проблемы современного грузинского общества и, стремясь вскрыть истину, не избегают табуированных тем — наркомания, сексуальная свобода и др. (Наиболее яркие примеры — «Что с того, что мокрая, мокрая сирень» Лаши Табукашвили и «Сладковато-печальный запах ванили» Ираклия Самсонадзе; Табукашвили и Самсонадзе постепенно становятся одними из самых значимых авторов современной грузинской драматургии.) Драматурги нового поколения не прибегают к уже апробированным маскам иронии и пародирования и открыто отказываются от «советских» стандартов.

К концу 1980-х гг. Грузия вступает в тяжелейшую политическую фазу: ощущение некоего «конца», все предчувствуют гражданскую войну, уже есть жертвы, начинается хаос... Меняется реальность — меняются дискурс и стиль. Выработанные в 1960—70-е годы нарративные модели хотя и сохраняют свои позиции, но подчиняются продиктованным историческим контекстом изменениям. Литература как бы переходит в режим тревожного ожидания, становится предельно откровенной; с трагизмом поколения сливается радикализм, социальный план проникнут озлобленностью, протестом, болью, ощущением психологической дилеммы.

Именно эти тенденции находят разнообразную реализацию в виде реалистического дискурса в текстах Коте Джандиери, Заала Самадашвили, Иракли Ломоури, Иракли Самсонадзе, Зазы Тварадзе, Лаши Имедашвили, Михо Мосулишвили, Мамуки Херхеулидзе. Важно отметить и то, что «восьмидесятники» не только динамично включаются в настрой 1990-х и более позднего периода, но и продолжают творческие искания. Доказательством могут служить: последние рассказы Коте Джандиери, в частности, сборник «Ночь Золушки», отличающийся тематической насыщенностью: здесь амплитуда дискурса колеблется от реального контекста до психологических ассоциаций, от социальных проблем до проблем глобализации. Здесь же ориентированная на интеллектуальную игру «автор — читатель» и подчеркнуто нарративная проза Заала Самадашвили — «Плехановские истории», «Рассказы для мальчиков»; постмодернистские эксперименты Лаши Имедашвили, когда в художественную модель постмодернизма органично включен биографический или детективный нарратив; мистификационная и детективная проза Иракли Ломоури, его рассказы, новеллы, романы («Убийство в сексологическом центре», «Марка города Тбилиси, или Убийство в семейном кругу»… поскольку детектив не является традиционной жанровой моделью, он придает современной грузинской прозе интересное многообразие).

Выделяется своим крайне самобытным стилем творчество талантливого писателя, сценариста и режиссера Годердзи Чохели, ныне покойного. В его книгах — «Сумеречное ущелье», «Человеческая грусть», «Волк» и др. — реальность постоянно существует на грани архетипов грузинской мифологии и переживания иллюзорности жизни. В прозе Годердзи Чохели остро ощущается трагическое переживание реальности, философская абсурдность, а также неизбежность поиска новых нравственных ценностей и основ. 

Следует отметить, что с 1980-х гг. в Грузии активно развивается женская литература. Женский дискурс обретает статус одной из основных моделей. При этом, женская литература Грузии 1980-х годов имеет мало общего со стандартным понятием феминистской прозы: она иная, и именно благодаря своему отличию привлекает особое внимание. Несмотря на то, что женская литература Грузии этого периода разрабатывает интернациональную тематику — психологические проблемы, отчуждение, одиночество, трагичная любовь (на фоне минимального акцентирования интимных отношений), — она в то же время сохраняет органическую связь с национальными ценностями. Назовем авторов: Анна Мхеидзе («Выбор Я»), Наира Гелашвили («Комната матери», «Серсо», «Два первых круга» и др.), Заира Арсенишвили («Ва, деревня…»), Мака Джохадзе (сборники рассказов «Гурам-Гурам», «Спасенный пейзаж» и роман «Вечный балаган»), Кети Нижарадзе («Автопортрет»).

Эти писательницы, большинство из которых и сейчас успешно работают, заложили основы достаточно устойчивой традиции. На сегодняшний день в грузинском литературном пространстве женская литература — это сила, с которой необходимо считаться: Тамри Пхакадзе с прозаическими сборниками «Пока нас не позовут», «Страсти», романом «Нас трое и ангел», а также детскими книгами и пьесами; Анна Кордзая-Самадашвили со сборниками «Берикаоба», «Я, Маргарита», романом «Дети Шушаники»; Теона Доленджашвили со сборником рассказов «Январская река», романом «Мемфис»; Нене Квиникадзе со своими рассказами и романом «Исфаганские соловьи»; Мака Микеладзе с прозаическим сборником «Крест Журавля». Они, заменив тематику 1980-х смелыми экспериментами и стилистическими инновациями, привнесли в грузинскую литературу темы и интересы поколения 1990-х гг. XXI в. Их творчество гораздо ближе к общему понятию феминистского дискурса, оно менее сковано концептуальными или моральными клише; параллельно с социальным и психологическим дискурсом усилен автобиографический дискурс, городской и эротический нарратив, реализованный в традиционном, постмодернистском или даже минималистском стиле.

С 1990-х гг. прошлого века и в первое десятилетие века двадцать первого большая часть грузинской литературы вступает в пространство постмодернистского мироощущения. Постмодернистский дискурс как специфичная модель репрезентации во всей полноте реализуется в современной грузинской литературе. Происходит аккумуляция всех значимых для этого литературного направления художественных приемов: будь то симулякр, двойное кодирование, ирония, маска, паранойя, либерализация художественного языка, проникновение жаргона и т. д. При помощи этих знаковых для постмодернизма художественных приемов грузинские писатели успешно разрабатывают общепостмодернистские темы, такие, как кризисность, недоверие, симуляция, ре[де]конструкция классических текстов с эффектом их пародирования и т. д. Постмодернизм в Грузии принимает характер настолько основательного и масштабного литературного направления, что в его русле генерируются отдельные, различающиеся между собой модели. Можно вычленить несколько потоков: нарративный, анти-нарративный, иронично-пародийный, фрагментарный.

Прекрасным образцом нарративного постмодернистского дискурса являются тексты Аки Морчиладзе, отличающиеся связной художественной повествовательностью и выполненные в базисной манере постмодернизма: пародирование-интерпретация старых, знакомых сюжетов и персонажей, использование эффекта аллюзий, объединение авторского контекста с контекстами персонажей и читателя на базе иронии. Творчество Аки Морчиладзе чрезвычайно флективно и с точки зрения жанра: писатель постоянно колеблется между реальностью и псевдореальностью, мистификацией и фантасмагорией, аллюзией и детективом. Создавая собственные аранжировки, он успешно пользуется пародированием знакомых тем: используя технику монтажа, собирает оригинальные коллажи, аппликации; апеллируя к эрудиции, «развлекает» читателя игрой. Его романы «Перелет на остров Мадатова и назад», «Собаки с улицы Палиашвили», «Августовский пасьянс», «Maid in Tiflis», «Санта-Эсперанса», «Твои приключения» и др., а также отдельные рассказы и документальные зарисовки отвечают вкусу современной грузинской (и не только грузинской) читательской аудитории. Он автор многих бестселлеров, многократный лауреат литературных премий и один из наиболее переводимых современных грузинских писателей.

Образцом антинарративного постмодернистского дискурса являются тексты Зазы Бурчуладзе: «Минеральный джаз», «Евангелие от осла», «Растворимый Кафка» и др. Подобно западным постмодернистским текстам, повествование в его романах антинарративно. Писатель указывет на исчерпанность нарратива, поскольку все уже написано! Параллельно с постмодернистскими задачами тексты Зазы Бурчуладзе являют собой и рефлексию на сиюминутную реальность, это — концептуальная проза, в которой даже эпатаж воспринимается как конкретная форма реакции на действительность.

Последователем антинарративного стиля также является и Зураб Карумидзе, который интересен не только как писатель, но и как критик постмодернизма. Один из его последних текстов «Жизнь джаза» демонстрирует успешное слияние документальной прозы с постмодернистской манерой повествования.

В качестве одного из первых образцов грузинского антинарративного постмодернизма следует назвать текст Дато Барбакадзе «Томление святых», в котором с помощью приемов постмодернистской игры и монтажа на конкретную концептуальную основу нанизаны образцы классической грузинской литературы. Несмотря на то, что Д. Барбакадзе отдает предпочтение поэтическому творчеству, его прозаические тексты — важные вехи на пути развития грузинского постмодернизма.

Изысканные модификации постмодернистской иронии и пародии предлагает проза Лаши Бугадзе. Его рассказы, романы и пьесы отличаются как неординарной рецепцией реальности, так и стилистическим многообразием. Писатель эффектно использует знаковые для постмодернизма художественные приемы, достаточно часто включая их в традиционные литературные модели. Выполненные им в постмодернистском стиле тексты «Убийство века» и «Первый русский» — образцы историографической метапрозы. Л. Бугадзе не ограничивается прозаическими жанрами, он успешно работает и в области драматургии. Среди его социально ориентированных, проникнутых иронично-пародийными и сатирическими эффектами пьес следует особо отметить «Нугзар и Мефистофель», «Отари», «Солдат, любовь, охранник и президент». Пьесы Л. Бугадзе с успехом идут на сценах театров, его творчество отражает дух поколения и времени.

Еще один молодой грузинский автор Бесо Хведелидзе демонстрирует фрагментарное изображение современного деморализованного мира — это стержень его прозы. Творческие цели этого писателя лишь частично совпадают с законами постмодернизма, поскольку нацелены на поиск новых тем и форм. Следует отметить также и тексты Иракли Джавахадзе — «Кавалеры черного списка», «С начала до конца выдуманная история», «Облигация» и др., где на фоне как бы обычных, повседневных событий явно чувствуются оригинальные тематические и стилистические эксперименты.

Грузинская литература последних двадцати лет чрезвычайно многообразна, динамична, энергична, нередко предлагает неожиданные жанровые и стилистические инновации. Следует отметить прозу Зураба Лежава, Арчила Кикодзе, Дато Турашвили — писателей различных поколений и стилей, которые активно включены в литературную и общественную жизнь страны уже с 1990-х гг.

Сборник рассказов Зураба Лежава «Надкушенный ребенком в октябре месяце королек» отмечен престижной в Грузии литературной премией «Гала», а его рассказ «Секс за холодильник» в 2011 году внесен американским издательством Dalkey Archive Press (филиал издательства Иллинойского университета) в ежегодную антологию «Лучший европейский рассказ». Рассказ отличается «наивным» стилем в сочетании с черным юмором и фантасмагоричными видениями. Наивный нарратив реализуется на уровне как сюжетно-композиционной, так и художественно-лингвистической модели. В романе «Купите наши души», в рассказах «Шпион и разведчик», «Миллион счастья» и др. писатель успешно использует основанные на внутренней, неординарной стилистической манере и ритмическом дизайне натуралистические приемы повествования.

Как отклик на переживания и проблемы своего поколения надо расценивать и прозу Арчила Кикодзе. А. Кикодзе столь же многогранный писатель, как и творческая личность: литература, фотоискусство, кинодокументалистика, публицистика, этнография — почти на равных составляют сферу его интересов. Его рассказы отличаются традиционной повествовательностью, гибким стилем и большой смысловой амплитудой. Кикодзе явно склоняется к классической грузинской литературной традиции, и при помощи ее минимальной  модернизации получает чрезвычайно интересные результаты. Тексты Арчила Кикодзе сразу же и с большим интересом воспринял грузинский читатель, который, как полагаем, ждет его новых произведений.

А Дато Турашвили, один из лидеров взбунтовавшегося на рубеже 1980—90-х годов прошлого века грузинского студенчества, переместился в литературную плоскость в основном с той же тематикой. Он активно включается в постмодернистский настрой, хотя адаптирует и другие модели нарратива. Свои творческие интересы Д. Турашвили реализует в различных жанровых моделях: роман, историческая проза, документальная проза, драматургия. Его касающаяся одной из болезненных тем новейшей истории грузинского общества пьеса «Поколение джинс» с большим успехом ставится на грузинской сцене. Д. Турашвили часто работает на грани художественной прозы и публицистики, что и составляет его индивидуальный творческий почерк. Темы, которые разрабатывает писатель, колеблются в амплитуде от трагической рецепции лишенного ценностей общества до проблемы национальной идентичности.

Начиная с 1990-х годов становится актуальной тема национальной идентичности и защиты национальных ценностей. Военный дискурс — тема Абхазской и Августовской войн, размышления о беженцах, о нарушенной исторической целостности, как выражение великой боли грузинского народа — важная часть современной грузинской литературы. Об этом пишут не только те, кто лично пережил войну, но и те молодые писатели, которые знают о ней понаслышке. Назову рассказы и переводы автора романа «Возвращение в Сухум» Гурама Одишария, рассказы Гелы Чкванава, пьесу Тамар Бартаиа «Подвал в Гори»; с этими проблемами в разной литературной манере перекликаются и тексты молодых писателей: «Адибас» Зазы Бурчуладзе, «Игра в войну» Басы Джаникашвили, «Счетчики» Тамты Мелашвили. В 2013 г. роман «Счетчики» был удостоен немецкой национальной литературной премии для молодых авторов. Несмотря на то, что в этом тексте тема войны скорее фон, чем основная сюжетная линия, она достаточно ощутима в общекомпозиционных рамках.

Как видим, грузинская литература 1990-х годов и первого десятилетия следующего века предлагает действительно большой выбор дискурсов и нарративов. Есть традиционные темы и методы, сближающие современный грузинский литературный процесс с выработанным во второй половине ХХ в. опытом, есть темы и методы, которые, наоборот, их разобщают, хотя существующая на уровне культурного сознания связь обеспечивает достаточно высокий уровень концептуальной и стилистической когерентности этих процессов. Это предположение я подкрепила бы еще более конкретными аргументами: в 1990-х годах рядом с постмодернистским дискурсом вновь активизируется субъективистский дискурс с глубинным эффектом потока сознания, с которым достойно справляется классик грузинской литературы Гурам Дочанашвили в романе «Глыба церковная»; реконструируется художественно-документальный дискурс, примером которого могут служить романы другого классика грузинской литературы Отара Чхеидзе — «Артистический переворот», «Белый медведь», синтезирующие исторический нарратив с документальным повествованием в знаковом индивидуальном стиле этого самобытного писателя; сопрягаются автобиографически-документальный дискурс — «Будущее прошлое» Гиви Алхазишвили, исторический и публицистический дискурсы — «Могила Картлоса» Джансуга Гвинджилия, «Хвостатая звезда» Резо Чеишвили, философский дискурс — поэзия Джансуга Кордзаиа и др. Эти модели дискурса успешно используют прозаики и поэты как предыдущего, так и нового поколения. Намечается возрождение знакового для классической литературной традиции биографического нарратива. Это, прежде всего, ставящие целью попытку художественной реконструкции истории Грузии, динамичные тексты Ростома Чхеидзе о грузинских писателях и общественных деятелях: Александре Орбелиани, Александре Казбеги, Якобе Гогебашвили, Какуце Чолокашвили, Михако Церетели, Арчиле Джорджадзе; художественно-документальный роман Михо Мосулишвили «Важа-Пшавела», в котором детали жизни и творчества Важа-Пшавела даются сквозь призму видения автора. В последнее время Ростом Чхеидзе в том же творческом ключе создает и интересные пьесы, примыкая к нынешнему поколению грузинских драматургов: Гураму Картвелишвили, Баса Джаникашвили, Тамар Бартаиа, Манане Доиашвили, чья пьеса «3+3» совсем недавно с успехом была поставлена в Польше. Если драматургия М. Доиашвили более ориентирована на западный вкус, то Г. Картвелишвили скорее углублен в традиционно грузинскую тематику. В получившей широкий резонанс пьесе «Какуца Чолокашвили» автор с завидной экспрессивностью возрождает важнейший для грузинского народа исторический период и его героев (восстание 1924 года). Пьеса была поставлена на сцене театра имени Коте Марджанишвили и все еще идет с неизменным аншлагом. Он же автор пьес «Хроника» и «Церковный бунт». Перу Г. Картвелишвили принадлежат и довольно-таки интересные рассказы, составившие сборник «Мои ветряные мельницы». Одновременно в драматургии и в прозе работает и Баса Джаникашвили. Его текст «Абсурдистан» вошел в изданную на немецком языке «Антологию современной грузинской литературы», где опубликованы также «Литературный экспресс» Лаши Бугадзе, «Поколение джинс» Дато Турашвили, «Мышиный привкус» Бесо Хведелидзе, «Терцо мондо» Аки Морчиладзе, «Passive attack» и «Адибасс» Зазы Бурчуладзе. Презентация антологии состоялась на Франкфуртской книжной ярмарке, и издание было расценено как однотомная история людей, живущих в постсоветской Грузии.

В целом из нашего обзора, вероятно, ясно, что грузинские авторы свободно работают как в прозе, так и в драматургии и поэзии: границы довольно-таки хрупки и флективны. К примеру, за последние годы мы стали свидетелями успеха не только поэтических, но и прозаических текстов видного грузинского писателя Бесика Харанаули. Его публицистическую поэму «Книга Амбы Бессариона», с большим интересом встреченную грузинским читателем, перевели и издали на французском языке. Б. Харанаули с той же продуктивностью работает и в прозе. В его «Эпиграфах к забытым снам» модернистская манера сочетается с неореалистической рецепцией, а «Рыцарь верхом на шестидесяти мулах, или Книга гипербол и метафор» — однозначно субжанровый нарратив, включающий различные слои и формы повествования. Бесик Харанаули — многократный лауреат литературных премий. Следует отметить, что, несмотря на то, что первый поэтический сборник этого автора был издан к началу 1970-х годов, он совершенно органично включился в современные рецепции и текущий грузинский поэтический процесс, который очень интересен и сам по себе.

В грузинской поэзии нового поколения стилистический радикализм сливается с относительно традиционными формами поэтического мышления, в том числе с неоклассицистическими, а ее тематический спектр подчеркнуто широк и масштабен: философские искания, кризис духовных ценностей, ироничное восприятие реальности, ощущение абсурдности, отчуждение, архетипические искания, мифологическая образность. Доминирует медитативный дискурс, который дает поэтам возможность для более глубинного проявления субъективных переживаний. Это поэзия «без границ», которая с 1990-х годов привлекла к себе особое внимание своим стилистическим и версификационным разнообразием. Доказательством может служить творчество чрезвычайно талантливого поэта, композитора и исполнителя (уже скончавшегося) Иракли Чарквиани. Поэтический талант Чарквиани проявился в конце 1980-х годов прошлого века и полностью раскрылся в постмодернистской реальности. Поэтический сборник «Спокойное плавание» — рефлексия на сложную и тяжелую эпоху. Форму постмодернистской иронии являет собой и его псевдоним — «мэпэ» /царь/.

Современную грузинскую поэзию в стране и за ее пределами представляют: Рати Амаглобели, Звиад Ратиани, Шота Иаташвили, Майа Саришвили, Гага Нахуцришвили, Дато Барбакадзе, Гиорги Лобжанидзе, Ника Джорджанели, Гела Даиаури. Тут же и восьмидесятники — Гиги Сулукаури, Дато Чихладзе, Дато Маградзе, Нино Дарбаисели, Зура Ртвелиашвили. Их поэзия привлекает многообразием традиционных и альтернативных поэтических форм. Следует также отметить большую группу совершенно новых и очень молодых грузинских поэтов, которые появились в грузинском литературном пространстве в конце первого десятилетии XXI в. и литературоведческая оценка творчества которых, по-видимому, еще впереди. Современные грузинские поэты не только создают новую историю национальной поэзии, но с большим успехом переводят поэтические произведения с других языков — немецкого, английского, французского, персидского, русского — и сами часто публикуются в престижных зарубежных изданиях.

Постсоветская грузинская литература — проза, поэзия и драматургия — все чаще привлекает внимание переводчиков: на протяжении последнего десятилетия ощутимо возрос их интерес к новейшей грузинской литературе. На разные языки переведена проза Аки Морчиладзе, Зазы Бурчуладзе, Лаши Бугадзе, поэзия Рати Амаглобели, Дато Барбакадзе, Майи Саришвили и других талантливых авторов. В переводе на русский язык в постсоветской эпохе издано довольно мало грузинской литературы. Среди них следует отметить книги: 2004 — Г. Харабадзе, Воспоминания актера, посвящения и рассказы тоже (М.: Новая Газета — СПб.: ООО ИНАПРЕСС); 2007 — З. Бурчуладзе, Минеральный джаз (Ад Маргинем Пресс); 2008 — З. Бурчуладзе, Instant Kafka (Ад Маргинем Пресс); 2011 — З. Бурчуладзе, Adibas (Ад Маргинем Пресс) и журнальные публикации. За период 2005—2013 гг. в журнале «Дружба народов» были опубликованы 20 стихотворений, 14 рассказов, 1 повесть и 3 романа, в том числе роман Отара Чиладзе — «Годори». Редакция журнала старается охватить различные сферы литературной жизни Грузии: среди опубликованных авторов встречаем как представителей постсоветской эпохи, так и прославившихся еще в период перестройки писателей. Что касается остальных журналов, то те из них, которые интересуются переводами грузинской литературы («Дети Ра», «Октябрь», «Крещатик», «Зинзивер», «Интерпоэзия», «Звезда», «Новая юность», «Мегалог»), в основном концентрируют свое внимание на созданных уже в постсоветскую эпоху произведениях. При этом поэтическим переводам уделяется гораздо больше внимания, чем прозаическим.

Подводя итоги, можно заключить, что современная грузинская литература чрезвычайно многообразна и многогранна, насыщена различной тематикой, богата стилистическими моделями, дискурсивными планами и задачами и в то же время на удивление когерентна; в ней узнаваемы не только проникновение и адаптация международных литературных направлений и стилей, но и акцентирование острых локальных проблем, грузинского национального нарратива, благодаря чему она, вписываясь в общелитературный контекст, благодаря своей оригинальности расширяет горизонты международного литературного процесса.

Следует особо отметить, что в Грузии литературе всегда была присуща роль интеллектуального лидера, эту функцию она сохраняет и в наши дни: опираясь на свою литературу страна издавна была включена в международные культурные взаимоотношения и являла собой важный ландшафт общечеловеческого культурно-литературного поля. Полагаем, что наша эпоха также следует этим путем, и современный литературный процесс Грузии не менее существенное звено в развитии мировой литературы, чем это было в прежние эпохи.

 

Перевод с грузинского Ирины МОДЕБАДЗЕ.

Выбар рэдакцыі

Грамадства

Час клопату садаводаў: на якія сарты пладовых і ягадных культур варта звярнуць увагу?

Час клопату садаводаў: на якія сарты пладовых і ягадных культур варта звярнуць увагу?

Выбар саджанца для садавода — той момант, значнасць якога складана пераацаніць.

Культура

Чым сёлета будзе здзіўляць наведвальнікаў «Славянскі базар у Віцебску»?

Чым сёлета будзе здзіўляць наведвальнікаў «Славянскі базар у Віцебску»?

Канцэрт для дзяцей і моладзі, пластычны спектакль Ягора Дружыніна і «Рок-панарама».