«Как думаешь, а завтра кто-нибудь про нас вспомнит?» — спрашивает на большом экране один ветеран у другого и получает обнадеживающий ответ. Кино трогательными сценами призывает помнить о Великой Отечественной. По крайней мере сегодня общество о ней вспоминает, хоть и страдает от амнезии в отношении других травм ХХ века — Первой мировой, репрессиях, послевоенных драм. В ряду знаков памяти в этот юбилейный год освобождения появился беларусьфильмовский альманах «Война. Остаться человеком», наверное, самый интересный игровой кинопроект Национальной киностудии за последнее время.
Четыре молодых режиссера — но сценаристы, что важно, не обязательно молодые — взялись за обдумывание событий первой половины 1940-х. Советский и белорусский кинематограф уже чуть ли не восемь десятилетий, особенно если включить в этот контекст хронику, прорабатывает войну, поэтому тем более интересно, какой драматичная тема предстала в «серьезном» объективе нового поколения.
В литературе существует идея «эффекта пятидесяти лет», мол, столько времени нужно, чтобы отстраниться от травм прошлого и через «работу горя» убедительно осмыслить их в новом качестве. Формула полностью транспортабельная в сферу кино и вообще искусства. Альманах «Война. Остаться человеком», созданный усилиями представителей молодой генерации на Национальной киностудии, то есть в своеобразных мировоззренческих рамках, автоматически привлекает внимание своей «работой горя» и характерным взглядом на события прошлого.
Это уже второй альманах «Беларусьфильма», который дает молодым режиссерам возможность дебютировать на киностудии со своим коротким метром. Впервые он был представлен на кинофестивале «Лістапад», но в своем окончательном виде только-только — с 1 до 12 мая — прошел в минском прокате.
Новелла «Франка» Митрия Семенова-Олейникова, знакомого нам по короткометражке «Одной крови», символизирует счастливый уход от до сих пор распространенных обобщений, стереотипности и поляризации «добра» и «зла». Мол, немцы — злодеи, Красная армия и партизанское движение — целиком благородные, старосты деревень — предатели и так далее.
Современная риторика все больше исходит из того, что война — слишком противоречивое, полное контрадикций и парадоксов явление, чтобы «вливать ее мир и человека в заранее подставленные желобочки». Хотя с лозунгами и словами, которые сегодня звучат в контексте Великой отечественной, нет уверенности, что этот переход к адекватно-неоднозначному восприятию завершился. Поэтому и сюжет «Франки» выглядит особенно символичным, потому что образ и трансформацию главной героини можно экстраполировать на наше современное общество.
Раненый немец попадает в дом на белорусском хуторе, где живут одни женщины. Кто они друг другу, неизвестно, но среди других выделяется Франка — то самое воплощение белорусского общества, травмированного трагической потерей своих детей в аду сожженных деревень, застрявшего в горе и ненависти, измученного кошмарами прошлого и способного воспринимать мир только через призму своего горя.
Пока немец поправляется, а Франка смотрит на него волком, остальные женщины и их «гость» сближаются, он начинает им помогать, в доме слышится смех, а после — звуки новых гостей, на этот раз недоброжелательных. Рихард спасает женщин от насилия, но и сам, от выпущенной Франкой пули, умирает вместе с насильником.
Таким образом ненависть главной героини получает сатисфакцию, но не вовремя: дорогой ценой абсолюты в ее голове размываются и заменяются пониманием, что не каждый немец подходит под определение врага. Примерно то же, только более насыщенное и многослойное, медленно происходит в общественном мнении и снимает ограничения, которые мешали трезвому и полному анализу событий Великой Отечественной.
Черно-белая (что соотносится с «черно-белым» представлением о мире) короткометражка удачно разыграла локальную драму и напомнила: трагические 1940-е — время героизма не только белорусов.
От обратного идет картина Дмитрия Федоровича «Млечный путь» по мотивам одноименного романа Кузьмы Чорного. Далекая от того, чтобы осознать и признать неоднозначность войны, она строится на рожденных ей не всегда правдивых паттернах (насколько обобщение вообще может быть правдивым), но старается их примирить. Такой устаревший, склонный к советской риторике, подход в гуманистической оправе.
Судьба приводит в одну точку трех голодных мужчин — белоруса, немца и поляка. Новелла начинается словно анекдот, и, как в анекдоте, каждый из героев на протяжении фильма должен проявить характерные национальные черты. Правда, образы персонажей показаны с явной предвзятостью, тем более обидной, что даже в написанном в 1940-х романе нет таких подчеркнутых полюсов.
Герои встречаются возле быка и идут за ним вплоть до случайного дома на отшибе, чтобы убить и подкрепиться мясом. Дом оказывается не пустым: из него выходит интеллигентный мужчина, а внутри находятся его дочь и труп другой.
Самое примечательное в этой новелле — едва ли не карикатурные образы представителей разных наций. Поляк, хотя и со своей в результате драмой, что якобы оправдывает его поведение, представляется злобным, бесцеремонным, отвратительным типом. Немец —низкий, трусливый и подлый, при первой возможности выдает своим соотечественникам то, что знает о новых знакомых. Зато белорусы здесь — просто сказка, правда, их беспардонное выделение обесценивает все благородство, в свете которого они проходят через фильм.
Когда академик просит помочь похоронить дочь, отзывается только белорус, хотя в книге Чорного персонажи ведут себя более отзывчиво и в целом представляются людьми, а не карикатурами. Странно, что черно-белое восприятие войны, свойственное как раз послевоенным десятилетиям, в такой точности воскресло в 2019-м на материале куда более сложного и философского романа 1944 года. Не значит ли это вместо развития культуры памяти ее регресс?
По крайней мере, в конце фильма авторы новеллы великодушно и банально «примиряют» своих героев: под Млечным путем они вместе уходят вдаль, поляк помогает обессиленному немцу.
Наконец, дошла очередь до нарратива, который не осмысливает условную травму, а создает «мифологию» события. Здесь и «Геракл» свой есть, и играет его соответствующий актер, который уже отметился в героических киноперипетиях (Дмитрий Ратомский). Новелла «Будний день» Екатерины Тарасовой в ряду других развлекательных историй в антураже Великой Отечественной напоминает о сроке давности, позволяющем современному обществу смотреть на 1940-е настолько отрешенно, чтобы видеть в них приключенческие или романтические сюжеты.
«Будний день» — мистическая картина о переходе в другую жизнь. Трое мужчин, среди которых командир и два его подопечных, скрываются от немецких собак и в результате попадают на мину. Окрестности меняются, и команда оказывается в переходном пункте между жизнью и смертью — здесь спокойно, солнечно, есть музыка и женщина в красном платье. Все, что происходит в этом месте, определяет будущее, которое есть только у одного из них. Командир говорит ему: «Тебе пора идти», — и мужчина приходит в сознание под телом своего героя, который прикрыл его от взрыва.
Если кинематограф через отрешенность от событий 75-летней давности способен создавать из их кусков развлекательный рассказ, то новелла «Будний день» пошла еще дальше и поставила тему войны на служение своей дешевой и довольно банальной идее. Великая Отечественная здесь может быть легко заменена на Пунические войны или террористический акт в Мумбаи: кроме немцев с собаками, что пробегают мимо, и трупов на дороге, ее здесь нет. Это самая необремененная и в сущности притянутая за уши новелла альманаха, потому что даже на фоне тех произведений, которые выводят военные события в драматические, философские, приключенческие сюжеты, она оказывается в 1940-х почти вынужденно.
Авторы увлеклись красивой мистикой перехода и в замедленной съемке показали мужественного героя: он рискует собой, вовремя приходит на помощь и закрывает своим телом инфантильного коллегу. Война становится реквизитом, что тоже символично для сознания современного общества, правда, такая отчужденность странно выглядит в альманахе, специально подготовленном в память о Великой Отечественной.
Речь о Великой Отечественной обычно ведется через 1940-е да лес-болото-деревню, а Игорь Васильев высказался о войне через настоящее. Даже, наверное, не столько о войне, сколько, наконец подчеркнуто, про память о ней.
В короткометражке «Фото на память» один ветеран заезжает за другим, чтобы вместе поехать на празднование Дня победы. Когда он заходит в интернат за третьим, узнает, что тот ушел из жизни, и держит это в секрете, чтобы не портить настроение своему бывшему однополчанину. Они приезжают на праздник, где специально для них и еще двух друзей-ветеранов подготовлена специальная праздничная программа. Когда приходит время делать традиционную фотографию на память и организатор мероприятия многозначительно убирает пятый стул, смерть друга становится очевидной. Главные герои меланхолично возвращаются домой и думают, вспомнят ли о них завтра.
Вопрос, хоть он действительно актуален для современности, в контексте новеллы звучит противоречиво и капризно, поскольку фильм ловко приглаживает мир и делает его как раз чересчур памятливым: ветеранов здесь холят и лелеют, гости праздника в честь Дня Победы улыбаются во весь рот, фотограф заботится о том, чтобы сделать живые фото, и так далее. Единственное что, дети не приехали навестить одного из героев, но этот частный случай в сравнении с общим подсознательном выглядит слишком драматизированным.
Хотя в новелле и можно найти присущие настоящему явления вроде организованных в честь ветеранов праздников и факта, что свидетелей войны остается все меньше, картина оказывается очень далекой от действительности. Это, конечно, не упрек, повсюду имеет право расстилаться художественная условность, только фильм светит фальшивыми улыбками и вставляет в финал хоть и эффектный, но неорганичный вопрос. Устами ветерана высказывается озабоченность тем, будут ли следующие поколения помнить о Великой Отечественной, а этот вопрос из-за своей неуместности выглядит нужным больше киностудии, чем персонажу новеллы.
Он, конечно же, нужен и нам, только задавать его мы имеем право с правдивой репрезентацией современного состояния культурной памяти. Лучше спросить: помним ли мы о 1940-х, не поверхностна ли наша память и сумели ли мы эти времена толково осмыслить?
Ирена КОТЕЛОВИЧ
Набор на бюджэтныя месцы павялічыцца.
Колькі ж каштуе гэты важны кампанент здаровага рацыёну зараз?
Не выявіць ні секунды абыякавасці.
