Необходимые в путешествии вещи
Сегодня проснулась я от глубокого сна,
И не день, а вся жизнь стала мне нова.
И я не хочу замечать,
Как прошла моя жизнь, не хочу даже думать.
Где тот мужчина,
Которого я
По глоточку украдкой выпивала с каждой чашкой чая?
Тот мужчина, что повелителем был для меня,
Чьи проблемы и жажды ловить было долгом моим, словно я
Вокзальной тележкой была, в которую он,
Когда вздумает, мог тревоги свои погрузить.
Я до станции назначенной доставляю их,
На которой, забрав все, он, словно пассажир, готов уйти.
Целую ночь я пролетающие самолеты считаю,
О сидящих в них пассажирах и их женах думаю.
Которые, верно, дома об их благополучии молятся,
Когда несколько их объятий и кратких поцелуев
На мою крышу попадают,
На мою постель переползают,
А краски цветков, что вышиты на моих покрывалах, мешают.
И тогда все спички в коробке отсыревают.
Лишь это препятствие я
Своими слабыми силами создала,
Но сегодня я из дому вышла,
Все цветы своих желаний
В чемодан положила.
Вот вещи, что в путешествии мне необходимы.
Когда гхат от легкого вина молитв сознание теряет,
Даже тогда его ступени не засыпают.
Воды Ганга в молчаливых лодках предков несут,
С омытых дождем улиц Банараса обезумевшие сыновья идут.
Пеплом страданий сыновья молча свое горе посыпают,
В воды, растворившие пригоршни печали, отца опускают.
Украшен красным порошком, отец сердится,
Но уже не может пожаловаться
На то, что было так просто любому, кроме его сыновей, понять.
И в этом непонимании было нужно сына из города изгнать.
Но
И тогда отец знал, с изгнанием сына городу суждено пустынней стать.
Отец ест, прежде чем отправиться в путь —
Из рук сына ячмень и черный кунжут.
Поцеловав сына бессильную руку, отец уходит по гхата спуску.
Ступени гхата на этот раз тоже,
Словно дочери, читают невысказанное,
Ветры наполняются таинствами,
И Банарас подобно загадке покоится,
С пути не сбиваясь, погружается
В покой
В колокола
В молитву
В шорохи
В Ганг...