Могилеву
В городе этом, где я родилась,
что там осталось? —
Памяти призрачной тонкая вязь?
Детская шалость?
Но узнаю этот дворик и дом
чувством девятым.
Что там таится — в предании том
чистом и святом —
там, где рождался мой первый вопрос,
первые взгляды,
где поднималась я в маленький рост,
где были рядом
мама и папа, и кот, и кровать,
и подоконник,
где узнавала я, как меня звать,
как скачут кони,
как над планетою месяц встает,
солнце садится,
как соблазнителен в небе полет
крохотной птицы,
как для души непростительна ложь,
гибельны битвы...
Чем ты теперь, старый дворик, живешь?
Чьею молитвой?
Еще…
Еще мечтать — и обо всем — вполне возможно,
И пестрый мир еще велик и так тревожит.
Еще не пищею одной, еще не хлебом,
Еще распахнуты глаза — в живое небо.
Еще душа — уже Душа! — вбирает звуки.
И музыкой звучит любовь, и нет разлуки.
И все, что видишь, можно знать, не вспоминая
Ни бед земных, ни войн, ни ада-рая.
Еще вдыхать — и грудью всей! — морозный воздух…
О, как в начале жизни жить еще не поздно!
* * *
Любить себя — какая есть,
Других немало я любила.
Любить за преданность и честь,
Любить за ветреность и силу.
Любить за то, что создала
Природа так, а не иначе,
Что, повидав немало зла,
Все так же и смеюсь, и плачу,
За то, что шляпой не мела
Ни перед властью, ни пред лестью,
Что, встретив нелюбезный взгляд,
Не опускалась я до мести,
За то, что не бросалась ниц
Перед коварством и пред злобой
Что не срывала маски с лиц,
Когда виновны были оба,
За то, что верила всерьез,
Вливаясь, как в реки теченье,
В любовь, напрасную до слез…
За то, что поддаюсь леченью…
* * *
Как надоело сильной быть!..
Как надоело
под завывание трубы
встречать метели…
Как надоело видеть дверь
одну и ту же…
Круг обретений и потерь
все уже, уже…
Как надоело заводить
все те же песни
и одиночество любить.
Любить — хоть тресни…
Как надоело от себя
самой спасаться,
и жить, себя в себе губя,
и гордой зваться…
Как надоело гнезда вить
с чужим, кто рядом…
Как надоело сильной быть
в любви…
А надо…
Апрель
Апрель прийти не торопился —
Он ветры славил.
И дождь с крупою снежной бился
В едином сплаве.
Апрель запаздывал с листочком,
С зеленой веткой,
Хотя уже тянулись почки
Упрямо к свету,
Хотя уже стремились травы
К теплу пробиться,
Свое отстаивая право
Шелками виться.
Да и подснежники воскресли,
Лепечут мило…
Мне тоже мир казался песней,
Когда любила…
«Помогите! Все зачтется, грех простится!
Помогите!» — крик несется над столицей.
«Помогите! Помогите!» — просит нищий.
«Помогите!» — на панели нищих тыщи.
«Помогите!» — хлещет кровь по Украине.
«Помогите!» — жизнь в клубах уходит дымных.
«Помогите!» — задыхается Пальмира.
«Помогите!» — вопль разносится над миром.
«Помогите — крошкой хлеба и участьем!
Кто там зерна на земле посеял счастья?!»
«Помогите!..»
Но на свете нет покоя…
И сирены города пронзают воем,
И старик с безумным взглядом что-то ищет
Средь развалин, средь руин, на пепелище…
Памяти 927 погибших в Зембинском гетто 18 августа 1941г.
Они жили в Зембине — бабушки, деды,
И тети, и дяди, и братья.
Но я никогда не глядела вослед им,
Не знала их ласк и объятий.
И даже увидеть я их не успела,
Победной эпохи подкидыш.
И бабушка Рива мне песен не пела
На добром и ласковом идиш.
С собой не брала меня бабушка Лея,
Лесные любившая стежки.
И дед предо мной не распахивал веер
Сказаний о святом и грешном.
Он, часто в постели куривший махорку,
О будущем думал ночами,
Не ведая участи жесткой и горькой,
О той, что ждала за плечами.
Июнь сорок первого грянул внезапно.
Не думали? Знать не хотели?
И в августе тишь опрокинулась залпом,
И падало тело на тело.
Кто скажет, зачем и за что умирали
Они тем неласковым летом?
Сестренка погибшая, девочка Рая,
Ты тоже не знаешь ответа?..
Где все они? Кем после выстрелов стали?
Землею ли? Влагой небесной?..
Кружит в облаках лебединая стая…
А может, их души воскресли?..
* * *
Глаголом жги сердца…
А. С. Пушкин («Пророк»)
Так просто — на миг отключиться
От мелких житейских забот
И, выпорхнув легкою птицей,
Взлететь в голубой небосвод!
Так важно — бесстрашно раскрыться
И душу до дна распахнуть,
Вглядеться в бесстрастные лица,
И все же с пути не свернуть.
Так трудно — не сделав обратно
Ни шагу, — себя не беречь,
А речью, по-детски невнятной,
Будить, растревоживать, жечь!
* * *
Я только перо Твое,
Господи! —
только!
Ни гордости нет,
ни гордыни —
нисколько.
Живу, чтоб почувствовать
чуткой душою
незримую связь
с Синим Небом —
с Тобою!
* * *
Еще мне хочется играть
В любовь и нежность,
Еще мне хочется дышать
Ничуть не реже,
А может, глубже и полней —
Холодной влагой,
Терзать дарованные мне
Перо с бумагой,
Ласкать не гордых роз букет —
Черемух гроздья,
И пить — и солнца яркий свет,
И звездный воздух…
Пока мне хочется в полях
Встречать рассветы,
Да будут небо и земля
И мной согреты!