На этот наряд я обратила внимание сразу, как только увидела его на фотокарточке. Подруга, живущая в Берлине, прислала снимки с первого причастия старшей дочери. На нем наша Маша выделялась среди девочек именно платьем — вокруг были великолепные белые «принцессины», а это выглядело более строгим, удлиненным — чуть ниже колена, и цвет имело не искристо-снежный, а скорее слоновой кости. Одним словом, старомодное. Но почему-то вспомнилось блоковское «... белое платье пело в луче» — даже на фото угадывалось, что обычное детское платье имеет особенную интересную историю.
В своих предчувствиях я не ошиблась. Правда, Блок со своим трогательным символизмом здесь оказался совсем некстати. Но в этом небольшом куске ткани, если задуматься, чудесным образом воплотилось настоящая, реальная новейшая история Европы.
«Как ты думаешь, что это за материал?» — уже в берлинской квартире протянула мне это платье подруга. На ощупь ткань была мягкая, но на удивление прочная. «Шелк? Но какой-то он слишком плотный ... » — « Правильно, так как это не обычный шелк, а парашютный. Это был парашют американского летчика, который прыгнул с подбитого самолета и, наверное, спасся, а парашют повис на дереве ... ». Было это в 1945-м, на самом западе Германии, там, где совсем рядом Франция и Люксембург — до знаменитого городка Шенген каких-то пятнадцать минут езды на машине. Местные крестьяне пошли заготавливать дрова и издали заметили большое белое полотно, что свисало с верхушки. С трудом, но стащили его на землю, поделили между собой, разрезав на четыре части. Наверное, очень радовались такой неожиданной добыче — послевоенное время не было легким ни для победителей, ни для побежденных.
Как распорядились той парашютной тканью другие семьи — неизвестно. А в нашем случае отрез положили в шкаф, чтобы использовать для какой-то особой причины. И когда через пять лет десятилетней внучке Марии настало время идти к первому причастию в белом платье, а платья не было и сшить его не было из чего — в небольшой деревне жили по-прежнему бедно, — тут кто-то вспомнил про американский «подарок». Причастие было уже назавтра, швейной машинки не было, но тетя девочки за ночь при свете свечи вручную сшила-таки ей наряд. Причем успела пришить и маленькие пуговицы, и хвальбонки на груди приделать. Платье у девочки была самое красивое среди сверстниц.
Больше его никто ни по какому поводу не надевал. Но хозяйка бережно сохраняла платье, надеясь, что ее дочь пойдет на свое первое причастие именно в этом наряде. Не удалось — родились три сына. Но потом появилась внучка, тоже Мария. Эта чудесная девочка с голубыми глазами и светлыми длинными волосами — истинное дитя европейского «поколения Z».
В свои десять с небольшим она прекрасно владеет тремя языками — свободно говорит и пишет на русском, немецком и французском. Загорелась идеей выучить белорусский, так, как рассуждает Маша совсем по-взрослому, имея белорусский паспорт, нужно знать и язык нашей страны. Кажется, везде, где бывает (а ее семья много путешествует), она чувствует себя своей, абсолютно не стесняется в отношениях с чужими людьми, легко перепрыгивает с одного языка на другой, а если не хватает слов, добавляет жесты и улыбку. При этом очень уязвима — в этом году впервые попала в наш музей Великой Отечественной и в зале, посвященном жертвам фашизма, так горько плакала, что мы вынуждены были оттуда поскорее уйти. А на балете — мы смотрели в нашем Большом «Ромео и Джульетту» — она весь спектакль просидела, почти не пошевелившись, широко раскрытыми восторженными глазами глядя на сцену. Как и все девочки ее возраста, Маша очень любит новые наряды, внимательно следит за подростковой модой. Но на свое первое причастие — шла на него не по долгу, захотела сама — охотно надела бабушкину немодное «парашютное» платье.
Такого развития событий, наверное, не могли представить ни ее прабабушка, которая в белорусском селе пряталась за трубой на чердаке от фашистов, что отлавливали молодежь, чтобы увезти в рабство, ни ее прадед, которого оторвали от крестьянских забот и семьи, призвав в армию вермахта и закинув служить в Африку, ни тот американский летчик, который, спасаясь из подбитого самолета, оставил на дереве возле немецкого села большой кусок чрезвычайно прочного белого шелка. Жизнь расставила все по своим местам. Девочка с белорусскими и немецкими корнями в этой удивительной американской одежде, которая идет в храм, — не есть ли символ памяти, согласия и прощения? Тех понятий, руководствуясь которыми, наш такой противоречивый и такой разнообразный бешеный мир все-таки может как-то обойтись без войны.
Машино платье, бережно вымытое, отутюженное, теперь висит в ее шкафу. Ждет, когда родится и подрастет новая хозяйка — дочь или внучка сегодняшней. Даст Бог, позволят люди — дождется. Парашютный шелк — ткань чрезвычайно прочная.
Елена ЛЕВКОВИЧ
Спасылкі
[1] https://zviazda.by/be/tags/alena-lyaukovich
[2] https://zviazda.by/be/gramadstva
[3] https://zviazda.by/be/tags/nelichnyy-subektiv