Где-то в середине 80-х, отправляя меня в армию, мой земляк, ветеран войны, полный кавалер ордена Славы Владимир Александрович Омельянович, высказал такую пронзительную и даже страшную, как мне показалось тогда и кажется сегодня, спустя тридцать лет, мысль: «В главном параде в честь Победы 24 июня 1945 года, - говорил он, - участвовали десять тысяч солдат, офицеров, генералов армий и фронтов. И проходили они по Красной площади 30 минут. Знаешь, о чем я подумал? За четыре года войны наши военные потери составили почти девять миллионов убитых. И каждый из них достоин того, чтобы пройти в том парадном строю. Да вот, чтобы всех, кто погиб на фронте, в партизанах, немецком плену, поставить в парадные «коробки», то шли бы они по площади девятнадцать суток...» Я не знаю, как он это подсчитал, не имея даже среднего образования, но ...
Тут я, как наяву, представил этот парад.
Парадные «коробки» двадцать на десять.
Сто двадцать шагов в минуту.
В лохмотьях и сапогах, шинелях и телогрейках, в пилотках и касках, бескозырках и фуражках...
И девятнадцать дней и ночей через Красную площадь шел бы этот поток павших батальонов, полков, дивизий. Парад победителей.
Задумайтесь: девятнадцать суток!..
Шагнул бы в этом строю и капитан Павел Михайлович Гундилович, командир 4-й роты 2-го батальона 1075-го стрелкового полка 316-й стрелковой дивизии. Той самой, Панфиловской дивизии. Именно он, капитан Гундилович, руководил обороной в Дубосеково (Волоколамский район), где 16 ноября 1941 года его рота вместе с другими подразделениями дивизии отбивала удары немецких танков, которые рвались к Москве.
О подвиге 28 героев-панфиловцев сегодня знает каждый из нас. Еще из школьной программы известны имена командира 316-й стрелковой дивизии генерал-майора Ивана Васильевича Панфилова и комиссара 4-й роты 1075-го стрелкового полка Василия Клочкова. И до последнего времени как-то очень скромно, даже застенчиво, вспоминали командира той самой 4-й роты, в составе которой сражались и погибли герои, белоруса Павла Михайловича Гундиловича.
Родился он в мае 1902 года в деревне Литвяны Уздзенского уезда Минской губернии. Дореволюционное детство ничем не отличалась от судеб сотен и тысяч таких же деревенских мальчишек - обычные крестьянские хлопоты. В 1927 году окончил Объединенную белорусскую военную школу. Из этого учебного заведения вышли многие известные советские полководцы. Достаточно лишь вспомнить маршала Советского Союза Ивана Якубовского или легендарного десантника Василия Маргелова. Какое-то время школой командовал прославленный герой гражданской войны Ян Фабрициус. В музее Великой Отечественной войны есть фото выпускников школы. Среди них и Павел Гундилович.
До 1938 года Павел Михайлович проходил службу на Дальнем Востоке. Был комендантом участка в порту Находка Владивостокского погранотряда. 29 мая 1938 года был арестован и в апреле 1940-го осужден по статьям 58-1б, 58-9 и 58-11 УК РСФСР (измена, причинение вреда системе транспорта, водоснабжения, государственного или общественного имущества). Статьи эти предусматривали высшую меру наказания - расстрел. Однако неожиданно уголовное дело было прекращено, и он был освобожден из-под стражи. Павла Михайловича полностью реабилитировали, восстановили в воинском звании. К тому времени он перебрался в Казахстан, где возглавил виноградно-садоводческое хозяйство.
Когда началась Великая Отечественная война, в августе 1941-го, его направили в 316-ю стрелковую дивизию, которую формировал из жителей казахской Алма-Аты и киргизского Фрунзе, а также станиц Надеждинской и Софийской военный комиссар Киргизской ССР Иван Панфилов. Он был назначен командиром роты.
Уже в первых боях под Москвой (октябрь 41-го) рота капитана Гундиловича проявила высокое мужество и храбрость, удерживая рубежи на Волоколамском направлении.
Из боевого донесения комиссара полка Мухамедьярова в политотдел дивизии:
«4 октября 4-я рота вела бой в районе села Русь Болотная. Командир роты и ее комиссар показали себя волевыми и ответственными командирами. Рота первой подставила себя смерчу пуль, осколков и огня со стороны противника».
Командующий 16-й армией тогда еще генерал-лейтенант Константин Рокоссовский в докладе командующему Западным фронтом Георгию Жукову счел необходимым отметить:
«Рота П.М.Гундиловича по-прежнему на передовой. Судьба полка зависит от того, будет ли удержан рубеж в районе села Федосьино. Рота товарища Гундиловича первой из всех вела бой с противником. Рота потеряла значительную часть своего личного состава, но боевые позиции удержала».
В конце октября генерал И.В.Панфилов также высоко отметил действия роты и, что называется, «поставил на вид» командиру 1075-го полка И. В. Капрову: «Берите пример с 4-й роты Гундиловича, а его солдат представьте к наградам». Павел Михайлович был награжден орденом Красной Звезды, хотя командование ходатайствовало об ордене Красного Знамени. (Так, кстати, будет и впредь: представят Павла Гундиловича к ордену Ленина, а ему - Красного Знамени дают, на ступеньку ниже награда. Судимость, хоть и снятая, печально известная 58-я статья так и будут висеть над ним до последних дней жизни и даже дальше).
Наступление на московском направлении фашисты готовили как генеральное, решающее. Для истребительного удара по советским войскам, стоявшим на пути к Москве, немецкое командование сосредоточило в трех ударных группировках три полевые армии, три танковые группы и большое количество частей усиления - всего 77 дивизий (более 1 млн человек), почти 14,5 тысячи орудий и минометов и 1700 танков. Поддержку сухопутных войск с воздуха осуществляли 2-й воздушный флот, 8-й авиационный корпус, имевшие 950 боевых самолетов. Войсками командовали генерал-фельдмаршал Бок и Клюге, генералы Штраус, Гудериан, Гот и другие.
Гитлер в обращении к армии 2 октября заявил: «За три с половиной месяца созданы, наконец, предпосылки для того, чтобы посредством мощного удара уничтожить соперника еще до наступления зимы. Вся подготовка, насколько это было в человеческих силах, закончена. Сегодня начинается последняя решающая битва этого года».
15 ноября гитлеровское командование повело свои войска в «последнее» наступление на Москву. Оно перегруппировало силы так, чтобы большинство танковых и механизированных дивизий находилось на флангах Центрального фронта и вело наступление на Москву с севера и юга, пытаясь взять ее в железное кольцо. Началась решающая фаза Московской битвы. В отечественную историографию она вошла под названием Клинско-Солнечногорская оборонительная операция.
Панфиловская дивизия заняла оборону на самом опасном участке. Рота капитана Гундиловича занимала рубежи на участке около Дубосеково. Ее основной задачей было удержать тактически важную высоту 251 и особенно разъезд, где железнодорожная насыпь пересекала шоссе из Волоколамска на Москву. На подразделение, в котором насчитывалось 120 солдат, приходилось более километра фронта в чистом поле. В боевом порядке полка оно было правофланговым. Далее, в лесах, оборону держали всадники еще одного белоруса - генерала Доватора.
Утром 15 ноября генерал Панфилов лично посетил позиции роты - предполагал, что здесь, на фланге-стыке с соседями, будет первая попытка прорыва врага. Полковое, батальонное, ротное начальство, а среди них и он, Павел Гундилович, выслушали необходимые советы и указания.
Вторая половина дня. Полковой офицер Б. Джетпысбаев пишет в воспоминаниях: «Пошел в 4-ю роту. Навстречу мне Гундилович. Спрашиваю, где политрук Клочков. Капитан показал на правый фланг, в сторону разъезда Дубосеково: «Там он, во 2-м взводе, знакомит людей с бронебойкой...»
Утро 16 ноября. Немцы вот-вот двинут вперед танки. Политрук полка Мухамедьяров засвидетельствовал: «Надо посмотреть, что и как у Гундиловича. Вдали показался человек. Клочков. «Куда?» - «Да там командир взвода тяжело ранен. Ну мы решили с Гундиловичам, мне нужно пойти. Там, видимо, сегодня несладко будет».
Вот как оно было «несладко» на самом деле. (Отрывок из стенограммы беседы с бойцом-панфиловцем И.Р.Васильевым, записанной в больнице в Москве 22 декабря 1942 года):
«16-го числа часов в 6 утра немец стал бомбить наш правый и левый фланги, и нам сильно доставалось. Где-то 35 самолетов нас бомбили. После воздушной бомбардировки вышла колонна автоматчиков из деревни Красиково. Мы по автоматчикам открыли огонь. Это было часов в 7 утра. Автоматчиков мы отбили.
После этой атаки политрук Клочков подобрался к нашим окопам, поздоровался с нами. «Как выдержали схватку?» - «Ничего, говорим, выдержали». - «Движутся танки, придется еще нам и этот бой держать. Танков много идет, но нас больше. 20 танков, не хватит даже на каждого брата по танку».
Мы все обучались в истребительном батальоне. Поэтому страха не было, чтобы сразу паниковать. Мы в окопах сидели. «Ничего, - говорит политрук, - сумеем отразить атаку танков. Отступать некуда».
Приняли бой с этими танками, атаку отбили, 15 танков уничтожили. 5 танков отступили назад, в деревню Жданово. Политрук Клочков заметил, что движется вторая партия танков и говорит: «Товарищи, наверное, умирать нам здесь придется во славу Родины. Пусть Родина узнает, как мы бьемся, как мы защищаем Москву. Позади Москва, отступать нам некуда»... Когда приблизилась вторая партия танков, Клочков выскочил из окопа с гранатами. Бойцы - за ним».
Примерно через 40-50 минут боя защита полка была все же прорвана, остатки наших подразделений отошли на несколько километров. По оценке комполка Капрова, в бою больше всех пострадала рота Гундиловича. Из 120 человек уцелело всего 20-25 бойцов вместе с командиром роты. Клочков погиб, бросившись со связкой гранат под вражескую машину.
Тем не менее рота свою задачу выполнила.
Четыре с половиной часа боя, выигранные у врага ... Они дали возможность другим взводам, ротам и батальоном дивизии успешно маневрировать. Фашисты к Москве не прорвались...
Когда освободили от немцев Дубосеково, в расположение полка приехал корреспондент «Красной звезды» А.Кривицкий. Вместе с комполка И. Капровым, комиссаром А.Мухамедьяровым и командиром 4-й роты капитаном П.Гундиловичем выехал на место боя. Но Капров не смог назвать имена героев, поручив это сделать командиру роты. Павел Михайлович по памяти 28 человек назвал. Сейчас, конечно, можно укорять журналиста, почему поверил на слово, почему не сверил списки в штабе? Но - до бумаг ли было в той тяжелой ситуации? Состав роты и взвода постоянно менялся: одни бойцы выбывали из строя, другие их заменяли. Это был не 1945 год, а 1941-й, когда людей, которые поступали в дивизию, не успев оформить, поставить на обеспечение (не до того!), бросали в бой. И те сотнями гибли, пропадали без вести. До сих пор не можем собрать их кости.
Да, не уточнил, но не он, а война в том виновата. Да и вина ли это? Напечатанный 28 ноября 1941 года в «Красной звезде» очерк Кривицкого под заголовком «Завет 28 павших героев», который положил начало официальной версии о 28 героях-панфиловцах, как и его автор, не нуждаются в оправдании. А если и нуждаются, то в понимании. В понимании того, что газетное слово иногда было не менее необходимо, чем бомбы, патроны, мины и снаряды. Талантливо написанное, оно било точно в цель.
Что было дальше. Когда враг был отброшен от Москвы, именно Гундилович разыскал по снежной целине окопы своих солдат. Откопали могилы. Был митинг. Комроты также выступил. Он же лично написал вдове Клочкова - мало показалось обычной похоронки за подписью штабистов: «Пусть будет единственным утешением вашей тяжелой потери то, что Родина никогда не забудет героического подвига Василия Георгиевича, его имя войдет в историю лучших людей, которые погибли, защищая Родину от фашистской сволочи».
...Зима 1942 года. Командир 2-го батальона 23-го гвардейского стрелкового полка капитан П.М.Гундилович принимал участие в контрнаступлении под Москвой. В ходе наступления в декабре 1941 - феврале 1942 его батальон освободил 18 населенных пунктов. 8 февраля 1942 года в бою за село Бородино (то самое, в 30 километрах от города Старая Русса) отбил две атаки противника силой от полка, который пытался соединиться со своими основными силами. Враг потерял до 800 человек убитыми, в том числе и командира полка. За этот эпизод Павел Михайлович был награжден орденом Красного Знамени.
Погиб он 10 апреля 1942 года. Обстоятельства гибели комбата описал бывший комиссар 1075-го стрелкового полка полковник в отставке А. Мухамедьяров так: «За полчаса до его гибели я был в землянке. В 10 утра комбат Гундилович П. М. собрал в своей землянке всех старшин рот. Это был последний инструктаж перед тем, как он должен был отправиться на новое место службы - заместителем командира полка. В это время прямо в землянку попал тяжелый артиллерийский снаряд. 11 человек погибли, в том числе и Павел Михайлович».
Посмертно он был представлен командованием полка к званию Героя Советского Союза, однако наградили только орденом Ленина.
Но вернемся немного назад. Вопреки общепринятому мнению, не все 28 панфиловцев погибли в бою - из 2-го взвода выжили семеро бойцов, и все были серьезно ранены. Это Натар, Васильев, Шемякин, Шадрин, Тимофеев, Кажубергенов и Добробабин.
По-разному сложились их судьбы. Даниил Кажубергенов, контуженный под Дубосеково, очнулся, когда бой закончился. Откопал его путевой обходчик. В темноте наткнулся на немецкий патруль, был схвачен. Его посадили в сарай, откуда он ночью с другими пленными бежал в одной гимнастерке, по снегу босиком. Его подобрали кавалеристы генерала Льва Доватора, с которыми он провоевал до весны 1942 года, когда им занялись следователи за то, что попал в плен.
После войны вспомнили и об Иване Добробабине (настоящая фамилия Добробаба), который к тому времени отсидел часть срока за плен и службу в сельской полиции. Тому, что он служил полицаем в интересах партизан, следователь не поверил, к тому же партизанский отряд был разгромлен карателями. Красноармеец, лишенный звания Героя, вошел в историю как предатель.
До прихода немцев местные жители успели доставить в медсанбат наиболее тяжелораненых Натарова и Васильева. Шемякин, тяжело контуженный, полз по лесу от деревни, где и был найден кавалеристами генерала Доватора. Немцам удалось захватить в плен двоих - Шадрина (он был без сознания) и Тимофеева (тяжело раненный). Натар, доставленный в медсанбат, вскоре скончался от ран. Перед смертью он успел кое-что рассказать о бое у Дубосеково. История случайно дошла до литературного редактора «Красной звезды» А.Кривицкого. Надо сказать, что Андрей Александрович Жданов не дал хода документу из военной прокуратуры. Он посчитал, что все материалы «расследования дела 28 панфиловцев», изложенные в письме Главного военного прокурора, подготовлены слишком поспешно, без выяснения всех обстоятельств, а выводы, что называется, «шиты белыми нитками». Работники военной прокуратуры явно перестарались, стремясь продемонстрировать политическому руководству страны свою сверхбдительность. В результате «дело» была просто отправлено в архив.
Как бы там ни было, подвиг героев-панфиловцы (неважно, сколько их было на самом деле - 28 или 128) в годы войны сыграл исключительную мобилизующую роль. Он стал примером стойкости для защитников Сталинграда и Ленинграда, с их именем наши бойцы отбивали атаки врага на Курской дуге.
На наш взгляд, подвиг бойцов, которые остановили врага около разъезда Дубосеково, неоспорим. Сожженные вражеские танки говорят сами за себя. Другой вопрос, что количество героев не следует ограничивать цифрой 28. В полосе обороны 316-й дивизии, в том числе около разъезда Дубосеково, как свидетельствуют военные историки, эффективно сработала система противотанковой обороны, созданная под руководством генерала Панфилова. Танкоопасные направления закрывались не только отрядами истребителей вражеских машин, но и артиллерией, и инженерными препятствиями.
Неангажированным историкам известны также и противоположные доказательства: в частности, документы из научного архива Института российской истории РАН, включающие стенограммы бесед с панфиловцы, участниками боев под Москвой, записанные сотрудниками Комиссии по истории Великой Отечественной войны в 1942-1947 годах. «На их основании делается заключение, что бой был, а выводы военной прокуратуры скоропалительные», - отметил, в частности, научный директор Российского военно-исторического общества Михаил Мягков.
По словам М. Мягкова, набор документов и свидетельств, которые сегодня имеются в распоряжении исторической науки, не позволяет опровергнуть ни факт боя около разъезда Дубосеково, ни тем более подвиг солдат-панфиловцев. Как он говорит, приведенные источники не позволяют усомниться, что 28 человек, участвовавших в неравном бою с немецкими танками, - реальные люди.
«Да, не все они погибли, но разве от этого их подвиг становится меньше? Имеющиеся же расхождения в трактовке фактов и цифр, а также обстоятельства, которые стали известны позже (например, о судьбе сержанта И.Добробабине) объясняются не «злым умыслом журналистов «Красной звезды», а тем, что на момент написания своего материала в их распоряжении по понятным объективным причинам имелись именно те сведения, которые имелись», - пояснил российский историк.
По мнению Мягкова, странным также представляется пафос «восстановления справедливости»: мол, не только эти 28 героев защищали Москву, и нельзя замалчивать имена других бойцов и командиров, погибших, но не пропустивших на восток немецкие танки. «Ответ здесь простой: мы должны пытаться сегодня восстанавливать имена всех героев, делать так, чтобы за выражением «массовый подвиг в бою» стояли тысячи реальных фамилий. Сколько их - не является предметом для дискуссии. Все они - наши, всех их надо искать в архивах, работать «в поле» в составе поисковых отрядов, поднимать останки непогребенных солдат и выявлять их имена».
Работа на годы и десятилетия? Да. Но другого пути отдать долг памяти погибшим за свою Родину у нас нет.
Анатолий СЛОНЕВСКИЙ
Мероприятие проводится на добровольной основе.
Не обнаружить ни секунды равнодушия.
А вместе с ними обучение, соцпакет и даже жилье.
