Аксинья Селицкая — одна из самых молодых искусствоведов в стране, но девушка успела завоевать авторитет и стать организатором успешных проектов, связанных с белорусским искусством. Она рассказала, что было толчком к освоению такой интересной профессии, как смогла преодолеть комплекс возраста, ведь обычно названное занятие ассоциируется со зрелостью.
— Молодость для искусствоведа — это и плюс и минус. Мне было 27 лет, когда я начала курировать первые проекты. Я, конечно, чувствовала скепсис, потому что многие считали, что у меня тот возраст, когда человек не может проявить себя с точки зрения опыта, но я шла к цели и продолжаю ее достигать. Главное, победить в себе страх ошибки, потому что сначала он заставляет тебя спотыкаться. Но в один момент меня очень поддержал муж, когда спросил: хочу ли я быть искусствоведом или все же останусь хорошим преподавателем искусства? Эти слова меня задели, и я начала бороться с сомнениями.
— Искусствовед — это не та профессия, о которой мечтают с детства. Как вы пришли к ней?
— По своему первому образованию я музыкант. Когда училась, время было занято музыкальным совершенствованием, на меня большое влияние оказал такой предмет, как музыкальная литература. Мы изучали историю европейской, русской и немного белорусской музыки. На втором курсе проходили творчество французских импрессионистов. Так совпало, что мне была близка и музыка композиторов, и поэзия, и живопись того периода. Особенно впечатляла живопись Клода Моне, Пьера Огюста Ренуара. После того как получила первое образование, продолжила обучение в Белорусском государственном университете культуры и искусств на кафедре Мировой и отечественной художественной культуры. У нас было большое количество предметов, связанных с искусством: история живописи, кинематографа, фотографии, театра, хореографии, литературы... Все знания, которыми я овладела и приобретала, стали большим толчком на пути формирования вкуса в искусстве.
Вместе с тем меня захватила арт-терапия. Это направление малоизвестное в нашей стране, но оно имеет хорошую перспективу. Арт-терапия помогает понять, как определенные произведения искусства могут влиять на психологические процессы человека. Я не профессионал, но мне хочется развивать это. Кстати, арт-терапия помогает изучать цвет, который имеет большое значение не только в живописи, но и в жизни человека.
— Учиться на искусствоведа и стать им — разные вещи...
— У нас была достаточно хорошая подготовка, но в основном с научно-академическим подходом. В плане практическом, к сожалению, не было возможности попробовать себя в роли куратора, руководителя, инициатора хотя бы маленького арт-проекта. Поэтому, когда я стала заниматься искусствоведением практическим, когда начала продвигать идеи выставок, общаться с художниками, мне было некомфортно. Самое сложное было отойти от научного подхода и показать себя практиком — не только профессионалом, но и любителем искусства. Поэтому лично мое мнение: белорусским вузам, где преподают искусствоведение, нужно активнее работать над практической реализацией будущих специалистов, чтобы студенты быстрее усваивали профессию как универсальные искусствоведы. Однако, несмотря на отсутствие практической подготовки, если есть желание, ты можешь влиться в это пространство и утвердить себя. Так произошло со мной.
Для молодого критика имеет значение объем прочитанной литературы. Она может быть научной, художественной, познавательной. Искусствовед должен читать много. Ну и исходя из того, что мы живем в Беларуси, для меня всегда было важно владеть родным языком в совершенстве. Это, как оказалось, тоже один из решающих факторов в нашей профессии.
— Когда вы только попали в творческую среду, какое отношение было к вам со стороны художников, других искусствоведов, зрителя?
— Когда начала преподавать в Минском художественном колледже имени Е. Глебова, то во время разговоров с преподавателями, художниками начала более уютно чувствовать себя в арт-пространстве. У нас есть общие темы, подходы и взгляды на искусство. Общаться с художниками на свободном уровне мне становилось проще, что привело к профессиональным контактам и реализации различных идей. Художники в свою очередь стали во мне видеть единомышленника.
Первым, что повлияло на мою творческую жизнь, стало знакомство со старшей дочерью Бориса Аракчеева Аленой, которая также преподает рисунок и живопись в колледже. Она рассказала о творчестве отца, и это очень отличалось от того, что изучали в университете. В моей душе появлялось тепло, которое формировало любовь к профессии, людям, занимающимся ей. В дальнейшем я не думала, что с творчеством мастера Бориса Аракчеева будет связана и моя профессиональная жизнь. Однако Алена и Оксана Аракчеевы помогли мне в каком-то смысле научиться чувствовать себя свободной в профессии. Именно в работе над выставками Бориса Аракчеева я поняла, что искусствоведение состоит не только из знаний об искусстве, а еще из таких компонентов, как умение анализировать, писать об искусстве самому, уметь донести до других свои мысли. Сегодня я пишу книгу о Борисе Аракчееве и считаю, что это знак доверия и признания моей работы.
— Аксинья, с некоторых пор вы носите фамилию Селицкая, известную в художественных кругах. Повлияло ли она на ваш жизненный путь?
— Действительно, она сыграла свою роль в восприятии меня. Но это не тот случай, когда из-за фамилии продвигаются в художественных кругах. Я всегда чувствую уважение к себе. Все воспринимают нашу семью как династию, но, если вы обратите внимание, я часто использую двойную фамилию Селицкая-Ткачева, чем выделяю себя. Очень много работаю над собой, поэтому мне не хотелось бы, чтобы среда сомневалась в моих профессиональных достижениях. Да, были моменты, когда меня путали с Натальей Селицкой, говорили, что мы похожи внешне, но это закончилось, когда арт-сообщество узнало обо мне больше. А вообще в нашей среде никогда не было людей, которые, увидев, как работает мой муж Александр, как работаю я, сомневались бы в нашем успехе.
— На ваш взгляд, чем белорусскую школу искусствоведения могли бы обогатить молодые профессионалы?
— Безусловно, все материалы, которые сохранились от предыдущих поколений, — это огромное наследие. Но время идет и искусство нуждается в пересмотре, новом анализе. К сожалению, у нас нет провокационного искусствоведения или экспериментального, что могло бы вывести искусство на новый уровень. Таких подходов боится взрослое поколение, да и наше арт-пространство не готово еще принять их. Мне кажется, нам надо уходить от советского мышления, находить новизну.
На мой взгляд, арт-критикам нужно изучать творчество не только художников прошлых лет, но и современных, так как сейчас достаточно сложное время и молодые авторы также нуждаются в раскрытии, анализе их творчества.
— А художники вообще сегодня боятся критики?
— Современные не боятся ничего. Для них любой разговор о творчестве, об их личности — не важно даже, хорошее или критическое обсуждение — это реклама, внимание, восприятие их произведений. Здесь именно и прослеживается параллель: для художников важно, чтобы о них говорили, а критикам — найти того из них, о котором хотелось бы говорить.
— У вас были случаи, когда художники или публика были не согласны с вашим мнением, опровергали?
— К счастью, нет. Но это потому, что не я ищу художников, а они меня. Иными словами, автор изначально знает мой подход к работе, мое видение. Он обращается уже сразу с просьбой быть куратором выставки, написать о ней статью, выступить, например, в СМИ и рассказать о его творчестве. Мне на художников всегда везло. Однако и у меня есть принцип: либо я хорошо пишу об авторе (если понимаю, что его творчество этого достойно), либо не пишу вообще. Как правило, стараюсь найти в творчестве художника ту искорку, которая сможет отличить его от других. Не боюсь кого-то обидеть, но знаю, что всегда сложнее подчеркнуть положительные стороны и еще объяснить, почему это сделано именно так, а негативное найти проще. Даже если не очень интересно тебе, почему это не может быть интересно кому-нибудь еще?
— По вашему мнению, успех зависит от везения или от большой работы?
— На мой взгляд, это не просто работа, которую ты выполняешь в силу профессиональных обязанностей, это внутренняя работа, которая никогда не дается легко. Ты должен избавляться от комплексов, стремиться быть лучшим во всех планах и закалять в себе стержень, который в дальнейшем не позволит сдаться и опустить руки. Иногда даже приходится наступить на амбиции и пересмотреть свое отношение к тому, чем занимаешься. А вообще, сложно стать искусствоведом, если ты не посещаешь выставки. Критик должен смотреть, и смотреть постоянно. Чем больше ты видел и читал, тем больше возможность того, что сможешь объективно высказывать свое мнение.
Виктория АСКЕРО
А вместе с ними обучение, соцпакет и даже жилье.
«Мы заинтересованы, чтобы к нам приезжали».
Беларусь — один из мировых лидеров в области добычи и глубокой переработки торфа.
