Олимпийские каникулы

О том, что на соревнованиях по школьным предметам остается «вне конкурса».

Сколько лет уже прошло (господи, почти тридцать!), а те весенне-олимпийские каникулы остаются самым приятным, самым впечатляющим воспоминанием «зеленой» молодости. Это было — почти как попасть на дивный бал из повседневности, может, не такой уж нудной, но на балу все равно все более красивое, блестящее, утончённое. Финал республиканской предметной олимпиады в десятом и одиннадцатом классе превратился не в обязательное протокольное мероприятие, а в настоящий праздник. Не знаю, с чем это связано. Может, с тем, что это были первые «выходы в свет» молодых провинциалов? А вокруг все такие умные, важные (члены почтенного жюри) — профессора, даже академики. И перед ними надо было показаться, выступить во всей красе, не запятнать честь школы, района, области, свою собственную. Адреналин зашкаливает, волнение подкашивает ноги, но какой драйв, какое ощущение полета!.. Какое займешь место — в тот момент совершенно неважно (хотя в мое время первые три призовых диплома давали право на поступление на профильный факультет, например, победитель или призер республиканской олимпиады по белорусскому языку мог поступать на филфак любого вуза). Знание правил и исключений, отзыв и устное высказывание — все это проверялось, писалось, проговаривалось на возвышенной волне...

Но сегодня я думаю, что это великолепие, это ощущение молодого счастья не оставляли в те каникулы еще и потому, что, кроме обязательных интеллектуальных соревнований, которые, по сути, занимали самое большее часа три в день, у нас была насыщенная культурно-просветительская, как принято говорить, программа. Что для подростков со всей страны (а многие были из небольших деревенских школ) было просто шикарным подарком.

Например, попасть в Купаловский театр на премьеру «Тутэйшых» (на ту самую первую, в 1991-м). Для многих из нас это был вообще первый в жизни поход в театр. Зеленые бархатные кресла, приглушенный свет, а на сцене — Купала. Не хрестоматийный, не сглаженный, как в учебниках. Тревожный, не совсем понятный (на улице только 1991-й, а нам всего по шестнадцать), но — это чувствуешь, скорее, интуитивно — выстраданный, настоящий. И молодой, совсем молодой и еще совсем неизвестный Виктор Манаев в роли Микиты Зноска, и вместе с ним мы дурачились и смеялись, но почему-то сквозь слезы (может, потому, что смеялись с самих себя?). И это просто ошеломляющее впечатление от финала, когда от ямы на сцене, в которую попадали люди-марионетки, протянулась кроваво-красная дорога, а ангелы вслед вынесли белые полотна... Надо ли говорить, что с тех пор Купаловский — самый любимый театр, Манаев — самый любимый актер, и каждый раз, когда снова смеешься вместе с ним сквозь слезы (в «Пинской шляхте» или в «Ревизоры»), чувствуешь себя все тем же шестнадцатилетним глупым подростком, которому посчастливилось прикоснуться к какому-то чудесному действу.

А еще олимпиада подарила мне Коложу. Финальный этап был в Гродно, не обошлось без экскурсии по городу. Все было интересно, все необычно — никто из нас, кроме, конечно, местных, в этом городе до того не был, поэтому застройка старых улиц в центре для многих стала настоящим открытием — неужели и у нас такое есть?! Но Коложа... Она появилась перед глазами как-то неожиданно, во всей своей розово-прозрачной красе — листвы на деревьях вокруг еще не было, светило яркое весеннее солнце, и казалось, что храм в его лучах дрожит-переливается в воздухе над блестящим сверкающим Неманом. От восторга просто перехватило дыхание. Впечатление это было всего на миг, но осталось навсегда. Проверено на опыте буквально прошлой осенью. Ходили по холму возле Старого замка, вышли на извилистый берег — и она предстала перед глазами, как всегда неожиданно, — далековато, на соседнем холме, среди золотых кущей. Необычная, неземная, она снова — в который раз — не стояла на земле — витала-колыхалась в воздухе. Всего одно мгновение, но этого хватило, чтобы почувствовать, что тебе всего шестнадцать и что снова даже вздохнуть громко боишься, чтобы не пропало это мгновенное очарование.

А через год в жизни случился Брест. И крепость. Мы попали туда очень рано, чуть ли не на рассвете. В крепости почти никого не было, а тишина стояла такая, что эхом отдавался каждый наш шаг по бетонным плитам. Не знаю, кто придумал привести нас туда в такое раннее время. Но и сегодня я благодарна этим неизвестным людям, ведь за тот час, проведенный мартовским утром в пустой крепости, семнадцатилетние дети поняли многое о жизни и смерти, о слабости и мужестве, о войне и мире, о собственном простом счастье не знать, что это такое — война... В моей странствующей жизни было после много экскурсий — и организованных, и импровизированных. Но та «олимпиадная» остается самой знаковой и сегодня...

А как же сама олимпиада, спросите вы. Нормально. Оба раза по белорусскому языку получила призовые дипломы. Правда, они мне не понадобились: на филфак без экзаменов я не пошла. Мечтала стать журналистом, и именно после тех самых олимпиад решение приняла окончательное. Значит, как ни крути, они и на дальнейшую судьбу повлияли.

За почти тридцать лет ничего не изменилось: в последние дни марта, во время весенних каникул проходит финал республиканских предметных олимпиад. Как раз в эти дни в этом году знатоки белорусского языка, например, собрались со всей страны в Могилеве. Я очень надеюсь, что кроме падежей, спряжений, знаков препинания, метафор и оксюморонов они увидели, как золотится в лучах весеннего солнца Днепр, когда смотришь на него с замка, как притягивает издалека с другого берега белое Подниколье, какой алтарь у костела святого Станислава и какое удивительно-модерновое красное здание у местного драмтеатра. Ведь, кто знает, может, именно это, а не правила и исключения, которые они и так, несомненно, хорошо знают, пригодится им в жизни больше.

Елена ЛЕВКОВИЧ