В Гродно Евгения Романович заслужила репутацию человека, который создает атмосферу внимания и уважения к театру. Открытого. Нового. Смелого! Скоростью мысли, внутренним куражом, способностью к грандиозным проектам и фантастическим целям девушка вдохновляет единомышленников, привлекает учеников. И вот теперь она танцует в театре La MaMa на Манхэттене.
Корреспондент «Звязды» связалась с Евгенией Романович в разгар премьерных показов в Нью-Йорке. Побеседовали о глобальном и конкретном. Куда идут театр и современный танец? Какие тренды задают тон? Какая экзотика есть в Гродно в творческом пространстве «ДОМ46»? Обсудили и сумасшедшие, безумные творческие ритмы Нью-Йорка.
Американский вау-эффект
«Это удивительный город. В метро встречаются поразительные музыканты, каким бы, казалось, место на большой сцене. Но это — Нью-Йорк, варварская конкуренция, — делится Евгения. — Удивляет смелая открытость американцев. Я ехала в лифте гостиницы с незнакомцем, а он мне говорит: «Хм... Сегодня были очень вкусные булочки на завтрак». Пожелать хорошего дня прохожему — легко! Другая атмосфера, другое общество. Молниеносны скорости! Я ходила на разные занятия в танцевальные школы: уличные, контемпорари, балет. И хочу сказать: американцы технические, быстрые, они не знают слов «не могу», «не умею».
Для постановки «Солнце взошло — мы здесь» всемирно известная американская хореограф Калин Томас-Янг прилетела в Польшу. Она отобрала 10 человек: американцы, поляки, украинец и белоруска. Евгения Романович чудом узнала о кастинге в Люблине. После Белорусской академии искусств девушка работала в кукольном театре в Гродно, были за плечами польские и русские проекты, французский фестиваль. Но опыт с американским хореографом — впервые.
«Солнце взошло — мы здесь» — контемпорари перформанс, это значит, показывает современный танец, импровизацию, движения из джаз-танца, йоги, восточных единоборств и многих других направлений. Считается, что контемпорари родился от модерна, который стал возможен благодаря свободному танцу. Основательницей последнего считают Айседору Дункан, которая первая сказала «нет» классическому балету. И сегодня мы имеем современный танец как отдельный свободый язык тела, способный передать не только попсовую любовную историю, но и глубокие серьезные вещи.
«Все контемпорари перформансы неоднозначные, нельзя сказать: «А работа о том». Потому что каждый через собственный опыт (какие книги читал, какие фильмы смотрел, как разбирается в политике, экономике) будет читать язык тела по-своему, — говорит Евгения. — Для меня наша постановка — о состоянии человека. Мы делим мир на «пати» (вечеринку), где все классно, все тусуются, яркий свет, нам весело, и реальность, где много мусора. Это же ставила хореограф из США. У них и правда грязные улицы, столько мусора, что нам, белорусам, и не снилось. И у Калин ощущение мира через эту грязную улицу. Мы использовали крафтовую бумагу. Она валялась у нас повсюду, висела хлопьями, лежала. Мир, где разруха, где все не так, как тебе кажется или хочется. И для меня вечеринка, когда мы в детстве видим все в огнях, а дальше вырастаем и попадаем в мир реальный. В нашей постановке человек часто наклонен, не состоит прямо, лежит, сидит неровно. Вот это ощущение неудобства, когда тебя постоянно ломает (пауза). Для меня мой смысл очень ценен. Ведь я долго не понимала, о чем работа. Однажды в Люблине вышла после репетиции на улицу и увидела бомжа, который сидел и спал на скамейке именно так (!), в наклоненном состоянии. Я поняла о чем наша работа! Состояние нестабильности, клоненности. Как ты это проживаешь, ищешь счастье».
«Как же вас встретил зритель?» — спрашиваю.
«Режиссер сразу сказала, что американский зритель опытный, любит технику, вау-эффект. Чтобы бах, бах! Сильное шоу! Да, здесь действительно поп-культура профессиональная, яркая. Посмотрите на суперкрутой концерты Мадонны, Бейонсе! И в современном танце американский зритель также опытный. Мы получили позитивные отзывы на постановку, люди благодарили, говорили, как им интересно, как это классно. Раскрывались политические, экономические штуки. Многие подчеркивали дружности команды. Я не видела работу со стороны, но внутри нее было очень здорово существовать, потому что я понимала, что и для чего мы делаем, и чувствовала в этом миссию. Кстати, нас пригласили в Японию. И (смеется) было бы классно выступить в Беларуси. Режиссер спрашивала: «Женя, а это реально? — улыбается Евгения Романович и добавляет: — Мы хотим приехать в Беларусь, но нужен организатор».
Быть или не быть?
Белоруску вдохновляют вещи тонкие, едва заметные движения духа. Помните? «Душа должна работать и день и ночь, и день и ночь». В случае Евгении душа любит свою работу и часы не считает. И для саморазвития в США работают сутками непрерывно. Если танцор за час зарабатывает 17 долларов, а час мастер-класса стоит 20, то он не заработает, чтобы учиться. В этом Евгения Романович видит обратную сторону медали. Хотя много есть и бесплатных занятий, а театр La MaMa выделяет два миллиона долларов ежегодно на поддержку молодых артистов. В постановках задействованы актеры, танцоры из семидесяти стран мира.
«Отличительный ли стиль работы американского режиссера?» — интересуюсь.
«Я бы не говорила о менталитете. Режиссеры разные: один табуретку в актера бросит, а другой — тактичный. Но то ли это истина, то ли мое субъективное, но в западном подходе нет схемы «руководитель — подчиненный», мы на равных. В Беларуси я чувствовала трепет перед режиссерами. Калин Томас американка и буддистка. А потому работа с ней для меня большое открытие. Она ничего не навязывала, мы рождали постановку все вместе, — говорит Евгения. — Правда, разница есть. Например, ты сделал этюд. Наш режиссер будет долго объяснять, что было плохо вот то-то, и ты будешь переделывать этот этюд раз 20. Калин дает — внимание! — 1 шанс. Не справился? Она говорит с вежливой улыбкой «окей» и молча отвергает твою работу (разводит руками). Идея может быть классная, но если она сразу не стреляет, ее не берут. Мы же в Беларуси можем долго копать, искать один жест часами... А тут: "Ты не нашел жест? Пфф... Все! Кто-нибудь другой сделает этот жест!" С одной стороны жестко, с другой — классно, мегаинтересно, мне нравится такой стиль. Одного для развития нужно погладить, другого — бить (улыбается)».
Гамлетовский вопрос «быть или не быть» стоит перед консервативным театром остро. Новое время диктует свои условия, и театр вынужден торопиться. «На оперных фестивалях в Варшаве азиаты пели — представьте! — классическую европейскую музыку. Значит, интерес к ней у них есть. Но это частный случай. Нельзя воспринимать отдельные явления как тренд. А вот смешение всего — факт. Так, в Европе популярное направление — экспериментал, когда танцоры, скажем, хип-хопа понимают, что им интересно не только осваивать техники, танцевать под музыку, но и рассказывать истории, искать идею и концепцию движений. И вот это уже напоминает театр. Сейчас танцор учит самые разные техники, и успех будет иметь тот, кто сможет их грамотно соединять, ища в этом личное. И в США ценится индивидуальность в любых проявлениях, — акцентирует артистка. — А еще я заметила и такой тренд: аудитории неинтересно просто смотреть танец, она хочет участвовать сама! Танцевать, петь!»
Родной край
Танцевать, петь, рисовать учат в арт-пространстве «ДОМ46». Его открыла Евгения Романович, всколыхнув творческую атмосферу в Гродно. «ДОМ46» не просто студия танца, его выделяет своя широкая творческая политика и собственная философия минимализма. Современные танцы, балет, поэтические вечера, музыкальные мероприятия, показы фильмов, рисование, лекции, встречи в черном и белом залах. Сегодня арт-площадка предлагает и экзотику: бразильское боевое искусство капоэйру, гуржыевския движения, фитнес на батутах. «ДОМ46» — это альтернатива для города, сюда открыт путь людям смелым, возлюбленным в творчество, кому мало просто театра, хочется перформанса. Такие арт-площадки частое явление в Москве, Париже, но для Гродно — новинка.
«Я понимаю, что вы не тот человек, который при трудностях забирает свои игрушки из песочницы и идет в другую... Но, Евгения, не опускались ли руки, когда с некоторыми проектами вы выходили в ноль, а иногда в минус?» - спрашиваю.
«На такую арт-площадку нужно человек пять-шесть, чтобы разделить обязанности и каждый делал свое дело. Мы же и вели занятия, бухгалтерию, организовывали процесс, занимались арендой, мыли пол. А ведение проектов — менеджмент. У меня в этой сфере нет образования, поэтому все интуитивно. Но есть большое желание самой учиться и делиться классными людьми. Например, познакомилась на фестивале и вижу, что человек обладает уникальными знаниями, и мне кажется: «О! Это то, что может помочь нам в Беларуси!» Зажигаюсь, приглашаю в Гродно. Проект заканчивается, он собрал немного людей, но все, кто пришел, получили то, что хотели. И я получила желаемое, и «ДОМ46», и педагог. И обнаруживается, что мы ушли в минус. Я зарекаюсь: больше никаких мастер-классов, но снова приглашаю», — говорит артистка.
Евгения Романович признается, что сейчас в Нью-Йорке очень скучает без «ДОМа46», своего родного пространства, где так тепло, комфортно. Но, начиная заниматься чем-то новым, отнюдь не комфортным для себя, мы сильно расширяем спектр возможностей, как в геометрической прогрессии. Ты идешь навстречу вызову, и пространство открывается тебе. Это напоминает эффект снежного кома, который растет, а с ним растет количество и масштаб возможностей, предложений. Только начни.
Маргарита САДОВСКАЯ
А вместе с ними обучение, соцпакет и даже жилье.
«Мы заинтересованы, чтобы к нам приезжали».
Беларусь — один из мировых лидеров в области добычи и глубокой переработки торфа.
