Вы здесь

Баскетболист Бенджамин-Павел Дуду: В Гане меня называли белым


Сейчас Бенджамин-Павел Дуду — баскетболист могилевского «Борисфена». Его нетипичное имя объясняется происхождением: мама Бена — белоруска, отец — уроженец Ганы. После рождения первенца семья Дуду переехала в Гану, но через пять лет Бенджамин вместе с мамой и сестрой вернулся в Беларусь. В Светлогорске он начал заниматься баскетболом, вскоре перспективного юного игрока заметили селекционеры из России и предложили попробовать свои силы там.


В 14 лет парень самостоятельно переехал в Питер, после чего пробился в один из сильнейших баскетбольных клубов России — подмосковные «Химки». В сезоне 2013/2014 Дуду в составе молодежной команды «Химок» стал чемпионом Единой молодежной Лиги ВТБ, а также сыграл за молодежную сборную России. В 2014 году он перешел в московское «Динамо», где вместе с командой выиграл бронзовые медали Суперлиги и стал финалистом Кубка России. А три года назад решил снова вернуться на родину. Осенью Бенджамин наконец вернул себе белорусское спортивное гражданство и перестал считаться легионером, вместе с тем он получил возможность сыграть за национальную сборную Беларуси.

— Как вас чаще называют — Бенджамин или Павел?

— Мое полное имя Бенджамин-Павел-Нии-Апонса, но все это, видимо, просто не влезло в паспорт (смеется). Бенджамином меня назвал отец, это переводится как «любимый сын», Павлом — мама, в честь своего отца. Нии — мальчик королевского рода племени Га, Апонса означает мальчика, рожденного в семье или шестым, или девятым по счету, но поскольку сейчас много детей не рожают, это имя мне купили. Еще есть неофициальное домашнее имя — Коджо, переводится как «мальчик, рожденный в понедельник». В Гане принято давать такие дополнительные имена.

В Беларуси чаще всего меня зовут просто Бен, а Павлом зовут только дома, чаще всего старшее поколение родни. На самом деле для меня это не имеет значения, хотя на Павла я могу среагировать не сразу (улыбается).

— Как познакомились ваши родители?

— Мама училась в Витебске, отец там же в медицинском университете по обмену. Он хорошо, хотя и с небольшим акцентом, говорил на русском языке. В Беларуси они поженились, появился я, но потом родители решили переехать в Гану, потому что папе предложили работу главного врача. В то время иностранное образование очень ценилось, да и в целом профессия врача была очень престижной, потому что от жары и антисанитарии в Африке очень много болезней.

— Что вы помните из своего детства в Гане?

— Мы приехали туда, когда мне был год, в три я начал ходить в школу, это нормальная практика для всех местных детей. Мы учили алфавит, цифры, наверное, это больше похоже на наш детский сад. Хорошо запомнилось то, что пили воду из целлофановых пакетов, потому что с пластиком там были проблемы. Мы с родителями жили в одноэтажном доме, в Гане всегда очень жарко, поэтому в доме был кондиционер. Каждое утро отец ходил и выбрасывал змей из-под балкона, потому что все они сползались к влаге и холоду. Может, даже оттуда у меня появилась огромная боязнь змей — боюсь даже тех, с которыми предлагают сфотографироваться в парке. Как-то увидел ее в метре от себя — думал, потеряю сознание. Мама рассказывала, что в Гане сталкивалась с единственной трудностью — отсутствием молочных продуктов, но существовали и свои преимущества, например, фрукты, которые нельзя было в то время найти в Беларуси.

— На каком языке вы разговаривали в Гане?

— На английском, хотя там много местных языков, диалектов. Мама говорила, что изучить их очень сложно. Русский в детстве я еще не знал, мой первый язык — английский. Когда мы вернулись в Беларусь, возникла проблема со школой, тогда же не было специализированных учреждений, где все предметы преподают на английском. Из-за этого я провел лишний год в садике, где меня целенаправленно учили русскому языку. Мама всем просто запретила разговаривать со мной на английском.

В Гане я выделялся, там меня называли белым, потому что я был самым светлым. Для них это было в диковинку, тогда там встречалось мало европейцев. А когда мы вернулись в наш город, для местных, наоборот, я казался уже слишком темным.

— После переезда в Беларусь на родину отца вы не возвращались?

— Нет, хотя знаю, что родственники приглашали, но они сами разъехались — кто в США, кто в Англию. У родственников под Лондоном гостила моя сестра, там есть район, где поселилось много уроженцев Ганы, она общалась с ними, ходила в местную церковь и сказала, что это совершенно другой мир, очень интересный.

— Адаптироваться в Светлогорске после африканской страны было сложно?

— Не очень это помню, но мама говорила, что дети были в шоке, так как они едва разговаривали на русском, а я на английском, она иногда была переводчиком между нами. Конфликтов из-за цвета кожи не было, они появились со взрослением. Если куда-то выхожу, конечно, можно услышать много чего в свой адрес, но я стараюсь абстрагироваться, не реагировать на оскорбления: если людям так легче, то пожалуйста.

— В Беларуси вас часто принимают за иностранца?

— Да, особенно когда я молчу. Ко мне пытаются обратиться на ломаном английском, а когда я отвечаю на русском, возникает небольшой шок. Бывают такие курьезы, это нормально, я и сам из этого смеюсь. Чувствую себя белорусом, потому что всю сознательную жизнь прожил здесь, учился в школе, впервые пришел в баскетбольную секцию.

— Расскажите о периоде жизни в России, куда вы переехали в достаточно юном возрасте.

— Мне было 14 лет, на тот момент в Россию часто приглашали белорусских парней, ко мне уже уехало пару человек. Наверное, заметили меня как перспективного на каком-то международном турнире. Вышли на маму, предложили переехать в школу-интернат в Санкт-Петербург. На тот момент мы думали, что так будет лучше, наверное, оно на самом деле так и получилось. Если бы я не переехал, то не был бы сейчас тем, кто я есть. После Питера меня пригласили в «Химки», там провел девять лет, начиная с самого низа, дошел до главной команды. В основной команде получал немного игрового времени, поэтому начал рассматривать другие варианты. Со временем перешел в московское «Динамо», но клуб закрылся из-за финансовых проблем, потом были команда в Ярославле и клуб под Краснодаром. Самым ярким моментом из этого периода карьеры, вероятно, была игра в основной команде «Химок». Для меня это было что-то необычное, потому что тогда там уже играли мастера мирового уровня, которые выступали за национальные сборные своих стран, кто-то раньше играл в сильнейшей лиге — NBА. От их скоростей и быстроты мышления на тренировках сначала кружилась голова, где-то не успевал понимать, но смотрел, учился и со временем втянулся. Это был очень хороший опыт.

— Какие варианты продолжения карьеры возникали после Краснодара?

— Появилось пару вариантов в России, но это было далеко территориально, по семейным обстоятельствам я искал что-нибудь ближе к дому. Позже друг позвал меня в Могилев, сказал, что здесь меняется руководство, будет новый тренер — Андрей Кривонос. Дал мне его номер телефона, мы поговорили, и это оказался идеальный вариант. Так получилось, что в «Борисфене» я уже третий год. Клуб начал развиваться, в этом году мы заявились в Еврокубок и Евразийскую лигу. Это довольно хорошие турниры, в которых можно и поиграть, и получить опыт.

— На тот момент возвращение в белорусский клуб — это шаг назад в вашей карьере?

— Многие друзья из России относились скептически, говорили, мол, чемпионат Беларуси — это что вообще? И больше настраивали меня на то, чтобы остаться в России. А сейчас они удивлены. Не думали, что такого уровня соревнования будут проходить здесь. Сам я тоже не жалею, что принял тогда такое решение.

— Насколько популярен в Могилеве баскетбол?

— С появлением в клубе PR-менеджера на игры стало приходить значительно больше людей, появились шоу-программа, диджей, группа поддержки, конкурсы в перерывах, развлечения для детей. Насколько я знаю, у нас самая высокая посещаемость в чемпионате Беларуси, на рейтинговые игры приходит около 850 человек, на финале было около тысячи болельщиков.

— Недавно ФИБА официально разрешила вам играть за сборную Беларуси...

— Игроки, которые не имеют права выступать за национальную сборную, считаются на площадке легионерами, когда играют за клуб, хоть и родились в Беларуси. Такое решение в первую очередь позволило мне иметь больше игрового времени. Если раньше в среднем я проводил на площадке 4–5 минут, то сейчас 16–18, а с самыми сильными соперниками вообще около 36 минут. К тому же я с удовольствием бы поиграл за сборную Беларуси.

— О чем вы мечтаете в спортивном плане?

— Хотелось бы попасть в национальную сборную, раз появилась такая возможность, и с ней выступать не только в отборочных этапах, которые проходят на чемпионатах Европы, мира и Олимпийских играх. Что касается клуба, то, конечно, хотелось бы выиграть чемпионат, а также кубок страны, да и на европейской арене не просто играть отбор, но и полноценно участвовать в групповых этапах, потому что это совсем другой баскетбол.

Дарья Лобажевич

Фото пресс-службы БК «Борисфен»

Минск — Могилев — Минск

Выбор редакции

Культура

Чем в этом году будет удивлять посетителей «Славянский базар в Витебске»?

Чем в этом году будет удивлять посетителей «Славянский базар в Витебске»?

Концерт для детей и молодежи, пластический спектакль Егора Дружинина и «Рок-панорама».

Общество

Время заботы садоводов: на какие сорта плодовых и ягодных культур стоит обратить внимание?

Время заботы садоводов: на какие сорта плодовых и ягодных культур стоит обратить внимание?

Выбор саженца для садовода — тот момент, значимость которого сложно переоценить.

Сельское хозяйство

Как обстоят дела на полях Беларуси на данный момент?

Как обстоят дела на полях Беларуси на данный момент?

Успех зависит от соблюдения отраслевых регламентов и технологий.

Регионы

Бьюти-рецепты XVIII века восстанавливают в Грабовке

Бьюти-рецепты XVIII века восстанавливают в Грабовке

«Императорский» туристический маршрут поможет развивать сельскую территорию.