Вы здесь

Людмила Рублевская: В нашей истории много пассионариев, о которых можно писать романы и снимать сериалы


Случилось необычное. 16 марта в Минске состоялся предпремьерный показ новой картины Национальной киностудии «Авантюры Прантиша Вырвича», но премьеру, назначенную на 19 марта, вдруг перенесли на май. Приключенческий фильм о событиях XVIII века, где князья, шляхта, замки, застолья и алхимия, снят по роману Людмилы Рублевской, причем полностью белорусскими командой и актерским составом. Единственное, за что проект постоянно критиковали в течение съемочного процесса, — русский язык, в то время как литературный первоисточник создан на белорусском. Как объясняли на «Беларусьфильме», в условиях госзакупки, в рамках которой киностудия получила деньги на создание картины, язык, к сожалению, уже был прописан — и все, ни влево ни вправо. Так вот, причиной переноса премьеры «Вырвича» стало желание все-таки сделать ее на белорусском, ради чего киностудия совершит полноценную переозвучку. Тем не менее первые зрители фильм уже посмотрели и оценили, а пока он совершенствуется, мы встретились с Людмилой Рублевской, которая, собственно, и является автором этого объемного мира речпосполитовской Беларуси в приключенческом сюжете о бедном шляхтиче Прантише Вырвиче и образованном докторе-нешляхтиче Балтромее Лёднике.


— Вы отказались писать сценарий, но в результате стали активно участвовать в процессе съемок. Почему вы все же решили присоединиться к проекту?

— А как иначе? В мире немного писателей, которые могут получить прижизненную экранизацию, причем достаточно масштабную. Когда я убедилась, что фильм состоится, что он связан с моим именем и что люди действительно ради него стараются, подумала: оставаться в стороне неприлично. И в результате получила шикарный опыт — я даже вела дневник о съемках, из него получилось отдельное произведение. К тому же я хотела помочь, потому что для киностудии это был абсолютно новый опыт: ни у кого из тех, кто работал над фильмом, не было близкого знакомства ни с XVIII веком, ни с созданием кино об этой эпохе, тем более фэнтези и экшена. Не знаю, как студия решилась на съемки, но респект, что решилась. Видимо, в стране есть потребность в заполнении этой ниши.

— В чем заключалась ваша помощь?

— Современный человек, если он не читал хотя бы эссе «Як жылі нашы продкі ў XVІІІ стагоддзі» Адама Мальдиса, плохо представляет себе ментальное отличие белорусов того времени, а с этого все начинается. Да, чувства человека, подлость, самоотверженность, способность к искренней дружбе или склонность к интригам во все времена одинаковы, но, чтобы вжиться в роль жителя Речи Посполитой, надо понимать особенность эпохи. Поэтому я сразу сказала, что каждый, у кого возникают какие-то вопросы, может ко мне обращаться. С Вячеславом Павлютем в результате мы беседовали об Иерониме Радзивилле по прозвищу Жестокий, исполнителю главной роли Гоше Петренко я рассказывала о шляхетских обычаях, а вместе с Дмитрием Есеневичем мы придумали биографию его героя Германа Ватмана.

— Часто ли актеры обращались к вам за консультациями?

— К счастью, да. По этому виден и уровень артистов. Ко мне подходили в том числе исполнители эпизодических ролей — один известный актер, даже зная, что в кадре не будет видно его лица, расспрашивал, кем может быть его герой, и мы придумали целую историю. Моя задача была сделать так, чтобы артисты чувствовали себя комфортно и у них было с чем работать. Даже в сцене в корчме каждый из ее посетителей на заднем плане должен знать, кто он.

— Как вы объясняли актерам, чем особенно белорусское сознание в XVIII веке?

— Например, пропастью между шляхтичем и нешляхтичем, на которой, собственно, построен конфликт моего романа. Авантюры начинаются с того, что к обедневшему шляхтичу Прантишу Вырвичу в полное владение попадает Балтромей Лёдник — взрослый, умный, образованный человек, носитель прогрессивных гуманистических идей, гений, но сын кожевника. Шляхтичем в Беларуси был каждый четвертый или каждый пятый, то есть любой из нас, если покопается, обязательно найдет благородные корни. Шляхта считала, что происходит от племени сарматов, основанного римским аристократом Полемоном, который во времена императора Нерона вместе со своим отрядом убежал от преследования и пришел в наши пущи. Прантиш воспитан на сарматском кодексе, у него нет ничего, кроме гордости, поэтому он хвастается: «Я шляхтич! У меня кольцо с гербом Гипоцентавр!» Но и Лёдник необычный человек. В конце концов его выкупают, потому что согласно Статуту Великого Княжества — самой прогрессивной конституции Европы того времени — даже у простого человека были задекларированные права, но пропасть между шляхтичем и нешляхтичем остается.

— Великий гетман в результате посвятил Лёдника в шляхетство — сделало ли это их с Прантишем равными?

— Особенностью эпохи стало то, что в последние годы правления Августа III начали выдавать патенты на шляхетство, причем ими торговали, то есть богатые купцы могли стать шляхтичами за деньги. Но Лёдник получил патент самым честным образом: он отличился на поле битвы, а великий гетман в таких случаях имел право посвятить в шляхту. Доктор, тем не менее, был прогрессивных взглядов и на сословное разделение смотрел глазами образованного гуманиста. Шляхтичей по патенту все равно не ценили и не считали за ровню, при этом Лёдник кричал: «Я — сын кожевника и этим горжусь!» Он шел впереди своей эпохи.

— Как на взгляд автора «Авантюр», насколько точно Георгий Петренко и Иван Трус воплотили образы, которые вы выписали в книгах?

— Один к одному все равно не может быть, тут был важен дуэт, чтобы Вырвич и Лёдник были разными и дополняли друг друга, и, мне кажется, эта странная парочка получилась. Лёдник сильный, немного мрачный, потрепанный жизнью, такой Полоцкий Фауст, который сдерживает себя, когда внутри все кипит, а Прантиш — искренний парень, который стащит булку у торговки, а через набитый деньгами кошель переступит. Кстати, у шляхты был такой обычай доказывать, что ты не дорожишь своим богатством, — люди реально соревновались в том, чтобы промотать больше добра, так вот отец Прантиша победил.

— Не могу не спросить, как вы относитесь к тому, что картина изначально русскоязычная?

— Я все время надеялась, что фильм будет сделан на белорусском. Вся съемочная группа была «за», белорусский язык здесь просто напрашивается, даже в русскоязычном варианте много белорусских словечек и выражений — всех этих вашамосцяў и лабідудаў. Вопрос был в финансах. Директор киностудии Владимир Карачевский говорил, что будет искать средства на переозвучку, и я очень рада, что премьера в конце концов состоится именно на белорусском. Мне кажется, фильм даже восприниматься будет по-другому.

— Помогали ли вы создавать на экране XVIII век, в частности через лексику?

— Конечно, кто еще им скажет, что на поле боя у нас кричали «Рубон!» и «Гэй, ліцвіны, Бог нам радзіць!» Когда я попадала на съемочную площадку, моей задачей в том числе было предотвращать ляпсусы, ко мне постоянно подбегали и спрашивали, например, клались ли на княжеские столы салфетки и как они раскладывались. Когда возникали вопросы, на которые я не знала ответа, звонила знакомым историкам. Один к одному эпоху передать невозможно — да, можно повторить костюмы и реквизит, но с ментальностью сложнее. Засвидетельствовано, что Михал Казимир Радзивилл «Рыбонька» на одном из застолий в Несвиже увидел, что некой даме поставили грязную серебряную тарелку, — он подошел, вытер ее полой своей одежды и поставил обратно. Оказал даме такую услугу — представьте, как такое снять? Кстати, тот же «Рыбонька» запрещал мыть серебряную посуду, чтобы серебро не стиралось.

— Вы написали серию книг о приключениях Прантиша Вырвича — почему вам был интересен именно XVIII век?

— Это классное время, причем мало вербализованное, я давно хотела там пожить. XVIII век очень подходит для того, чтобы дать волю своей фантазии, ведь это эпоха просвещения, изобретений, балов, интриг и вольности нравов, которая сочеталась с консервативными сарматскими традициями. В то время проводились редуты, то есть балы, так вот на гродненских редутах у княгини Огинской по новой моде танцевали в прозрачных платьях, через которые все видно, с обнаженной грудью, в сандалиях с нанизанными на пальцы ног кольцами. А параллельно шляхтянки одевались по строгим правилам, обязательно носили корсеты, спали в узких перчатках, чтобы пальцы были тонкими, и носили узкие туфли. А приходя домой, шляхтичи падали на колени и целовали руки и ноги своим родителям — приветствие такое, согласно сарматскому кодексу. Это очень разнообразная и богата эпоха, и я использовала все, что находила. В любимой Лёдника Саломее, например, откликается Саломея Регина Русецкая — белорусская лекарька, которая ездила по всей Европе и лечила князей-королей.

— А Лёдник — это Скорина?

— Главные герои — синтетические образы, но Франциск Скорина в Лёднике, конечно, видится, ведь Балтромей — полочанин, сын ремесленника, окончил два европейских университета. И, кстати, первопечатник тоже увлекался алхимией, что было очень распространено среди образованных людей. К тому же Скорина, есть такая гипотеза, как и Лёдник, пытался добыть философский камень — тогда это было вроде духовной практики.

— Сколько вам нужно было собрать исторического материала, чтобы написать «Вырвича»?

— Когда я написала первую книгу серии, решила составить список источников, где брала информацию для романа, — в итоге бросила на двухсотом. Писатель — как сорока: вьет гнездо и тянет в него все блестящее. Этот процесс происходит постоянно, хоть понемногу, но пишу я каждый день и каждый день что-то читаю, уточняю. Мои книги — не научные монографии, даже жанр «Авантюр», чтобы в меня никто не бросил туфлей, звучит как приключенческо-фантасмагорический роман. Тем не менее правдоподобность я сохраняю — думаю, именно поэтому некоторые ищут в энциклопедиях сведения о Прантише Вырвиче и Балтромее Лёднике, уверенные, что это реальные персонажи.

— Можем ли мы искать в XVIII веке белорусскую идентичность?

— Мы должны это делать и вообще работать над созданием белорусского национального мифа, в который, по моему мнению, обязательно должны входить Беларусь рыцарская, Беларусь шляхетская эпохи ВКЛ, Беларусь инсургентская — это времена польско-белорусско-литовских восстаний с целым пантеоном героев-патриотов, и Беларусь репрессированная 1920–30-х годов, времен «Узвышша» и «Маладняка». В нашей истории много пассионариев, о которых можно писать романы и снимать сериалы, достаточно героев с белорусскими особенностями и тараканами в голове, и я последовательно воплощаю эти свои идеи. Серия о Вырвиче тоже работает на белорусский национальный миф, я уверена, и фильм, несмотря на некоторые недостатки, будет на него работать. Уже на предпросмотре люди выходили из зрительного зала с удивлением, что Беларусь была такой и в Беларуси было такое.

— А какие это белорусские особенности и тараканы в голове?

— Мы — в центре Европы, на ее перекрестках, на стыке культур, о чем еще Игнат Абдиралович писал. В моем романе четенько прослеживается, что Беларусь мультиконфессиональная и мультинациональная: в нем действуют люди разных конфессий — я показываю сложные взаимоотношения между ними, и люди разных национальностей. Например, одним из персонажей, таким носителем мудрости, является аптекарь-еврей Лейба. Культурное разнообразие сформировало ментальность белоруса: пресловутая толерантность имеет не только отрицательный смысл, мол, «ешьте меня мухи с комарами», как писал Владимир Короткевич, но и положительный. Лёдник как-то озвучивает слова Вольтера: «Я не согласен ни с одним вашим словом, но готов умереть за ваше право его говорить». Белорусский городок — это костел, церковь, синагога и мечеть, и все жители выходят торговать и праздновать на одну площадь. Не важно, какой человек конфессии или национальности: если он живет на этом месте и готов его защищать, он принадлежит народу, равно как все другие.

На среднем пальце левой руки — тот самый «перстень с гербом Гипоцентавр», который в фильме носит Прантиш Вырвич. Он принадлежит Людмиле Рублевской и сделан по образцу перстня Рыгора Бородулина.

— А как было с патриотизмом в XVIII веке?

— Было. Называли себя по-разному — русинами или литвинами, но общество было, была Беларусь, белорусский язык звучал в полную силу, и магнаты им пользовались. Чушь, что князья не имеют отношения к Беларуси: мы имеем право на все, что здесь происходило, и на всех людей, которые здесь жили и работали, и нам нужно утверждать это право, собирать и создавать национальный миф. И князья, и рыцари, и дамы, и шляхта, и простые люди — все здесь было, и не ходили белорусы в лаптях. В фильме персонажей в лаптях нет — даже простые белорусы в то время носили кожаную обувь, которая называлась поршнями.

— В сфере белорусской литературы вы известный автор — значит ли это, что литературой вы можете себя обеспечить?

— Я вас умоляю, литература сегодня почти никого не обеспечивает, а писателей, которые живут за счет своих книг, не может быть много в принципе. С этим нужно сразу смириться и ни на что не рассчитывать, иначе, пока будешь ждать, что придут-дадут, ничего не сделаешь. Когда я берусь что-то писать, то с установкой, что это нужно только мне и оно может попасть «в стол», хотя, конечно, всю жизнь жду, что смогу нигде не работать, а только писать художественные произведения.

— По вашим ощущениям, насколько широк читательский круг у белорусскоязычной литературы?

— Круг читателей литературы, которая сложнее массовой, никогда не будет широким. В моем романе «Сутарэнні Ромула» действует культовый белорусский писатель — у него есть поклонники, он подписывает книжки, слушает похвалы, а в конце концов говорит: «Я знаю, что мои читатели могут уместиться на одном диване». Идя в литературу, нужно сразу понимать, что фанаты на улице к тебе бросаться не будут. Белорусская культура вообще всегда создавалась усилиями кучки энтузиастов. Я видела много замечательных проектов, сделанных за бесплатно, и люди, готовые на такую работу, почему-то не переводятся.

— Будет ли у фильма «Авантюры Прантиша Вырвича» продолжение?

— Картину стоит увидеть уже только для того, чтобы посмотреть, как в ней сыграли наши актеры. Роль Лейбы исполнил народный артист Александр Ткаченок — в одной сцене его допрашивают, где Лёдник, и он с такой хитростью говорит: «А вот этого никто не знает». Появление второго фильма будет зависеть от успеха первого, но сценарий уже существует, и на этот раз я написала его сама.

Беседовала Ирена КОТЕЛОВИЧ

Выбор редакции

Культура

Чем в этом году будет удивлять посетителей «Славянский базар в Витебске»?

Чем в этом году будет удивлять посетителей «Славянский базар в Витебске»?

Концерт для детей и молодежи, пластический спектакль Егора Дружинина и «Рок-панорама».

Общество

Время заботы садоводов: на какие сорта плодовых и ягодных культур стоит обратить внимание?

Время заботы садоводов: на какие сорта плодовых и ягодных культур стоит обратить внимание?

Выбор саженца для садовода — тот момент, значимость которого сложно переоценить.

Сельское хозяйство

Как обстоят дела на полях Беларуси на данный момент?

Как обстоят дела на полях Беларуси на данный момент?

Успех зависит от соблюдения отраслевых регламентов и технологий.

Регионы

Бьюти-рецепты XVIII века восстанавливают в Грабовке

Бьюти-рецепты XVIII века восстанавливают в Грабовке

«Императорский» туристический маршрут поможет развивать сельскую территорию.