Наш давний друг — житель Большой Берестовицы — Михаил Москальчук прислал нам очень интересный рассказ, записанный им со слов его отца Василия Москальчука.
Все мы знаем дату начала Великой Отечественной войны — 22 июня 1941 года. Но за несколько недель до нее немецкие самолеты начали ночью раз за разом нарушать границу Советского Союза. Они сбрасывали один за другим десанты будущих диверсантов. Они должны были затаиться и ждать, пока по радио не прозвучит кодовый сигнал, а после этого — способствовать как можно большему уничтожению инфраструктуры и боевой силы.
И вот на Полесье одна такая группа была обезврежена за полторы недели до первых залпов войны. Как это было? Даем слово непосредственному участнику тех событий.
...Где-то в начале мая 1941 года правление нашего колхоза (расположенного в деревне Коммуна Любанского района Минщины) решило отправить двух парней и двух девушек в училище лесной промышленности. Оно находилось в соседнем Житковичском районе Полесской области, в деревне Постолы. Там же был и леспромхоз, который соединялся железнодорожной веткой со станцией Старушки на линии Калинковичи — Житковичи — Лунинец.
Девочки и мальчики были очень довольны, а как же иначе? В училище хорошо кормили. Все ходили в красивой форменной одежде. Хорошее общежитие, баня, чистые постели, образованные преподаватели — после деревенской жизни для нас это был настоящий рай.
Но не суждено было нашему поколению продолжить учебу, порадоваться жизни. В 1941 году было тревожно, чувствовалось холодное дыхание войны. Люди скупали соль, спички, некоторые даже уезжали на восток.
...И вот в один из июньских дней, после завтрака, наш воспитатель Антон Петрович объявил группе, что через полчаса мы выходим в лес на занятия по военной подготовке. Тема — ориентирование в сложных условиях. Всем нужно было взять сухой паек, надеть походную одежду. Конечной точкой похода должен был стать Голубой ручей.
Антона Петровича все любили и уважали. И было же за что! Кроме того, что это был прекрасный человек, за его плечами — большой послужной список. Участник Октябрьской революции и Гражданской войны, затем замполит пограничной заставы, был на финской кампании, имел два боевых ордена.
Через час мы уже были в густом сосняке. От аромата даже немного кружилась голова. «Всем сохранять тишину и не разговаривать, не наступать ногами на сухостой!» — произнес Антон Петрович. Это было обоснованное предупреждение. Среди людей ходили слухи, что немцы тогда вбрасывали из самолетов в наш глубокий тыл диверсантов-парашютистов, переодетых в красноармейскую форму.
В группе с нами были четыре девушки — две из моей деревни и две из Житковичского района. Мы, парни, чтобы девушкам было легче идти, забрали их рюкзаки и забросили себе на плечи. Имена этих девушек помню и спустя десятилетия — Мария, Вера, Надежда и Любовь.
...До Голубого ручья оставалось метров сто. Вдруг из кустарника выскочил огромный лось. А в воздухе кружились вороны и непрерывно каркали. "Всем стоять, — тихонько приказал Антон Петрович. — Сохранять тишину, возле ручья люди. Москальчук и Черткова, быстро ко мне! А всем остальным сохранять маскировку».
Я с надеждой подбежал к Петровичу. «Василий и Надежда, незаметно с подветренной стороны подберитесь к ручью, разведайте, что там да как, — прошептал преподаватель. — Мне кажется, там компания людей, и, может быть, это немецкие парашютисты. Почему именно вы? Ты, Василий, хорошо ориентируешься в лесу, Надежда лучше всех знает немецкий язык. Вот почему я решил послать в разведку именно вас... Будьте осторожны. Вас надежно прикроют ветви багульника. К тому же вы оба небольшого роста. Нигде без причины не высовывайтесь!»
Антон Петрович передал нам свой бинокль и попросил хорошо обследовать холм. Там могли быть диверсанты, которые позаботились бы о боевой охране. Осторожно, стараясь не наступать на сухой хворост, мы прошли 50 метров, потом легли на землю и поползли по-пластунски, прячась в зарослях багульника и голубики.
«Вася, подожди минутку, — произнесла Надежда, приставив к глазам бинокль. — Видишь, на горке огромный дуб, которому больше века?»
«Конечно, вижу», — ответил я.
«Так вот, там в густой кроне на толстой ветке сидит человек с ручным пулеметом Дегтярева, — сказала девушка. — А теперь быстро ползем в сторону высоких мохнатых елей и заползаем под их густую крону».
Через пару минут нас уже скрыли густые колючие ветви старой ели, которые опускались до самой земли. Отсюда хорошо был виден тот самый Голубой ручей. Возле него мы увидели большую группу людей в новой красноармейской форме с винтовками в руках. Посередине этой группы стоял человек в форме майора Красной Армии. Он рассматривал карту и что-то говорил другому офицеру рангом пониже, который стоял рядом. Они разговаривали по-немецки.
«О чем они говорят?» — спросил я взволнованную девушку.
«По-моему, они говорят о каком-то условном коде «Дортмунд». И еще они собираются двигаться в сторону нашего училища», — шепотом произнесла девушка.
Через 20 минут, волнуясь и перебивая друг друга, мы докладывали Петровичу о том, что увидели и услышали. Выслушав наш рассказ, Антон Петрович сказал задумчиво: «Вы молодцы. Как я и предполагал, это опытные немецкие диверсанты, заброшенные нам в глубокий тыл. Но пока все тихо. Чего-то они ждут, но чего? Скорее всего, они из абвера, которым руководит Канарис, или легиона Скорцени. А это опытные товарищи, они у себя дураков не держат. И что за «Дортмунд»? Все это мутно».
Антон Петрович принял решение тут же: «А теперь, Василий и Надежда, бегите скорее прямой дорогой в Постолы и немедленно передайте директору училища, чтобы он срочно позвонил в Житковичи в пограничную заставу. Пусть по тревоге поднимают личный состав и отправляют сюда. Я думаю, диверсанты скоро здесь появятся. Им нужно разведать обстановку, а то, что военных в поселке нет, наверное, они знают. Никому не говорите об этом, кроме директора. Возможно, в училище есть враг-осведомитель. Только идите осторожно и имейте в виду, что там может быть двойная охрана. Вас не пожалеют, если заметят. А я поведу группу другой дорогой в поселок, кругами».
Уже через полтора часа мы с надеждой делали доклад директору училища о происшествии в лесу. Директор немедленно позвонил в Житковичи на заставу пограничников. Вооруженный отряд сейчас же выехал на специальном поезде на станцию Старушки. До Постолов добрались узкоколейкой.
За два километра до поселка отряд выгрузился. На предполагаемых направлениях движения диверсантов были сделаны засады. Но потом решили все же захватить немцев в Постолах: в лесном бою кто-то мог и скрыться, а этого допустить было нельзя.
Здесь нужно сделать одно замечание. Государственная граница СССР до 1939 года проходила рядом с Житковичами. Несмотря на воссоединение Западной и Восточной Беларуси, застава там сохранялась и впредь — были на то веские причины. Это обстоятельство и сыграло ключевую роль в нашем рассказе.
...Училище жило своей обычной жизнью. Не было никакой паники. Сохранялась строгая секретность. Изменения коснулись только столовой. Вместе с поварами хлопотали переодетые чекисты. У последних под белыми халатами было спрятано оружие. Возле раздаточного окна замаскировали пулемет Дегтярева. К приему «дорогих» гостей было готово все. Оставалось только подождать.
Когда начало вечереть, в поселок вошел большой отряд «красноармейцев». Самый высокий нес на плече пулемет Дегтярева, остальные были вооружены винтовками. Впереди колонны шли майор с лейтенантом, которых видели мы с Надеждой.
Директор нашего училища с почетом поклонился высокому начальству. Пригласил на ужин, предложил сходить в баню, сменить белье... К разговору подключился наш воспитатель Антон Петрович. Он предложил после бани переночевать. И сказал, что чистые постели дорогим защитникам родины сейчас подготовят.
Документы у гостей не проверяли в целях конспирации, чтобы не вызвать подозрений. Хорошо помню, что разговаривали только майор с лейтенантом. Другие настороженно молчали, никаких эмоций на их лицах прочитать было нельзя.
Они согласились поужинать, но только с оружием. На улице, у двери, поставили сторожевого. Через пару минут его без шума «сняли» пограничники, которые засели в кустах. «Красноармейцы» не спеша расселись по столам, поставили возле себя винтовки, начали есть.
И вскоре прозвучала резкая команда: «Всем встать, руки вверх! В случае сопротивления стреляем без предупреждения!» Все новые «повара» выхватили наганы и пистолеты, а из раздаточного окна на гостей угрожающе смотрело дуло пулемета.
...Диверсанты выходили из столовой с поднятыми руками. Из леса тем временем подтянулись пограничники и милиция, которые окружили «красноармейцев» плотным кругом и начали проверять документы. Как и ожидалось, они были в идеальном порядке. Однако здесь было одно «но», о котором давно знала наша разведка, а информацией от нее пользовались и чекисты, и пограничники. Дело в том, что листочки наших документов прошивались нитками, а абверовцы почему-то пользовались тонкой стальной проволокой — возможно, из-за ее большей прочности. И вот у наших «красноармейцев» все документы как раз были скреплены проволокой.
По следам диверсантов пустили служебную собаку, которая вскоре обнаружила в лесу замаскированный схрон. Там было немецкое обмундирование на каждого «красноармейца», форма обер-лейтенанта и форма оберштурмфюрера. Были там парашюты, автоматы, парабеллумы, гранаты, бикфордовы шнуры и очень много взрывчатки, документы, холодное оружие, питание, радиостанция.
Утром диверсантов отправили в Калинковичи под усиленной охраной.
...А через полторы недели началась война. Я сначала партизанил в 130-й бригаде Полесского соединения, а после освобождения воевал в составе 1-го Прибалтийского фронта в 10-й гвардейской Городокской танковой бригаде.
Надежда была в нашей же бригаде, только в другом отряде. Она осталась жива. Как сложилась судьба Антона Петровича — неизвестно.
И лишь спустя много лет, когда после войны были рассекречены многие документы, стало известно, что же означал тот условный сигнал «Дортмунд». Он поступил в генштаб немецкой армии 20 июня 1941 года. Через сутки — во все немецкие соединения наступательной группировки противника. Это был сигнал нападения на Советский Союз.
И тогда стало ясно, чего же ждали в сосняке возле нашего училища немецкие диверсанты. До сигнала «Дортмунд» им было запрещено проводить диверсии, так как сроки нападения на СССР не раз переносились. А вот когда сигнал был дан, то диверсанты, заброшенные с самолетов в тыл накануне войны, начали взрывать мосты, убивать командиров, распространять панику в войсках, показывать цели немецким самолетам. Как правило, все диверсанты были в форме Красной Армии и с поддельными документами, хорошо разговаривали по-русски.
...Я рассказал читателям незначительный эпизод войны, которая тогда еще не началась. Но даже он внес свою лепту в нашу Победу. Ведь не взорвали мост, остались живыми командиры, было меньше паники, сохранились самолеты на аэродроме. И все это благодаря нам, курсантам училища, а также директору и воспитателю Антону Петровичу...
Валерьян ШКЛЕННИК
А вместе с ними обучение, соцпакет и даже жилье.
«Мы заинтересованы, чтобы к нам приезжали».
Беларусь — один из мировых лидеров в области добычи и глубокой переработки торфа.
