Как в Беларуси появились первая спроектированная дорога и канал

Белые пятна белорусской истории... Иногда кажется, что, оглядываясь на свое прошлое, мы видим заснеженное поле с отдельными немногочисленными проталинами.

Историческое беспамятство — самая страшная болезнь, которая может постичь народ. Давайте же вглядимся в то, что замели снега времени, что якобы и зрелое — но все еще не осмысленное, в ярких персонажей, оказавшихся в тени эпохи...

* * *

Наши предки говорили, когда проводили кого-то в путь: «Скатертью дорога!»

Но дороги белорусские редко когда ложились скатертью. Как свидетельствовал в XVІІ веке секретарь посольства Священной Римской империи Иоганн Корб, проезжая от Ошмян до Ракова, «неизмеримые леса, неразъезженные дороги, заслоненные деревьями с нависшими ветвями, задерживали нас».

Но в то время, в которое мы сейчас отправимся, в Беларуси появилась первая спроектированная дорога — так называемый гостинец Бутримовича, сделанный за счет подстаросты Пинского Матея Бутримовича. Впрочем, и первая гребленная дорога на Беларуси — канал — тоже возникла не без участия этого же персонажа.

Потомок Бутрима

Родился наш герой 275 лет назад, в семье Юзефа Бутримовича, землемера Оршанского уезда. Род имел герб «Топор». Боевой герб, и основатель рода боевитый — рыцарь Бутрим, прославившийся во время Грюнвальдской битвы. А еще запомнился современникам мрачным и упрямым характером.

Правда, когда мы смотрим на портрет Матея Бутримовича, видим утонченного светского барина, с красивым властным лицом. Судя по портрету, был пан Матей очень обаятельным. По крайней мере, для того чтобы заполучить влиятельного друга, самого Михаила Казимира Огинского, великого гетмана, который соревновался за сердце российской царицы Екатерины с Понятовским, принимал участие в шляхетском восстании против российских войск и короля, но позорно проиграл драку под Столовичами, примирился с властями и вернулся в свой Слоним, чтобы создавать «усадьбу муз».

Говорят, воспитанник пинских иезуитов Матей Бутримович подружился с Огинским еще в юности, когда отбывал военную службу в славном Пятигорском войске великого княжества Литовского-войско так называлось, так как в XVІ веке там служили кавказские горцы. Матфей дослужился до капитана, но великих военных подвигов не совершил. Главное, что привлекло любителя искусств и реформ Огинского в Бутримовиче, — способность к предпринимательству, любовь к идеям модных тогда физиократов.

Через греблю

Благодаря браку с Кристиной Лях-Ширмой Бутримович получил богатые владения на Пинщине. Вот где можно расстроиться... Основал имение, названное в честь жены Кристиново. Но Полесские дороги — вот уже не скатертями ложатся, болота одни. Поэтому пришлось начинать с построения приличных гостинцев. «Практически все, что остается сверх жизненных нужд, закапываю в землю или кладу в строение», — пафосно жаловался Бутримович. Но не забудем, что имел барин доброго спонсора, князя Огинского. Заинтересованность магната в добротных путях появилась еще в юности: в 1748 году карета молодого элегантного Михаила Казимира Огинского на одной из полесских деревенских дорог упала в воду. Багаж утонул, родовитый пассажир хорошо выкочался в грязи...

Бутримович с помощью Огинского построил два добротных тракта — из Пинска на Волынь и из Пинска до Слонима. Местная шляхта вначале потешалась — как это по непролазным топям! Но упрямым характером Матфей удался в предка. Возводились дамбы и мосты, осушались болота, ложились через трясину пруда... Исследователь Армен Сардаров, который искал следы тракта Бутримовича, так определяет направление легендарной «первой дороги»: Пинск — Горново — Сернички — Хлебы — Лопатино — Лосицк — Желкино. И замечает, насколько сложной была конструкция: два слоя бревен — лаги и накат, далее «дорожная одежда» — хворост и грунт, торф. Да еще по обе стороны — канавы для осушения. Возле гостинцев часто садили вербены, чье хворост использовалось в строительстве.

Почти Венеция

Связано имя Бутримовича и с водными дорогами — знаменитым Огинским каналом и нынешним Днепровско-Бугским. Когда их строительство завершилось, пан Матей устроил торжественную «презентацию». Десять челноков-лодок, на каждом «трое плотогонов, настоящих пинчан, одетых так, как ходили пинчане сто с лишним лет», во главе с судьей Пинским Бутримовичем отправились по Пине, далее по Бугу и Висле в Варшаву и Гданьск. Полесская флотилия везла дары: «мед свежий, воск, лой, грибы, рыбу вяленую, Вьюнов сушеных, крупы ячменные и другие здешнего края продукты». Как пишет Адам Мальдис, «вся Варшава сбежалась смотреть на «полесский караван». В том числе король, по чьему приказу в честь события выбили медаль. А главное — Понятовский выразил желание посетить имения реформатора, поскольку все равно собирался в Гродно на сейм.

Монарх поразился: в Кристинове, полесской глуши, оказались великолепный дворец и хозяйство, имелись каналы со шлюзами, по которым прямо к усадьбе могли подплывать корабли. Понятовского как раз на корабле к Кристинову и привезли. Иллюминация, стрелы из пушек, сады на бывших болотах... Пораженный король поохотился на Кристиновских ставах на уток и милостиво поддержал планы хозяина по прокладке новых дорог.

На пересечении культур

Даже рассматривая портрет, можно утверждать, что Матфей способен политикан. Среди идей, которые он поддерживал, была попытка придать так называемым диссидентам Речи Посполитой — людям другого вероисповедания — равные права с католиками. В романе Элизы Ожешко «Меир Эзофович» еврейский искатель правды Герш отправляется за помощью. «Куда поехал Герш? За горы, за леса, за реки... В далекую сторону, где среди болотных равнин и черных пинских лесов жил красноречивый защитник равноправия и просвещения польских евреев, депутат Сейма, Бутримович, исконный шляхтич. Он был мыслитель. Он видел ясно и далеко; не скрыты были от него скрыты от других связь исторических событий, основания и последствия их». В романе Бутримович ветла принимает Герша, они вместе борются за принятие нового закона. Но проигрывают — ведь исчезает само государство. «Развалилось большое здание... и балки уничтожили все наши большие надежды и труд», — с горечью говорит Герш.

Дорогой ценой

Вы уже вообразили Бутримовича как столь безупречного прогрессиста? Ну да, основал школу для детей ремесленников... Защищал права диссидентов...

Но жизнь не рисует одной краской.

Если мы говорим, мол, подстароста Пинский строил дороги — это же не значит, что он собственноручно махал лопатой. А вот те, кто это делал, не имели не только славы, но часто и денег. Чтобы согнать «рабочую силу» на постройку дорог и каналов, и владелец Пинской экономии Михаил Казимир Огинский, и его заместитель Матей Бутримович не стеснялись принуждать к барщине и душить налогами. Защищаясь от бесчинства, в 1784 году, когда король посетил Кристиново, жители Городная, что на Пинщине, издревле известного как центр гончарства, выпросили у него «Оберегающий лист». А за это в следующем году Бутримович наслал на Городную 50 стрельцов, которыми руководил ловчий Сандецкий. Мещане отбились, но в 1788 году нападение повторилось. Гродненцы подали на Огинского и Бутримовича в суд, сохранился документ, в котором они описывают беззакония Бутримовича: «например, разбив горшков в первый раз 10 100, а второй 2100 штук, больше обжигать горшков не позволил, наслав стрельцов, горны водою позаливал, не допуская заниматься этим ремеслом, которым единственным обеспечивали себе дневное питание».

Суд тянулся вплоть до уничтожения Речи Посполитой, а тогда жалоба потеряла смысл.

На сорока полях

Еще одно напоминание о нашем герое — каменный дворец в Пинске, который так выделялся среди деревянной застройки, что горожане прозвали его просто — «кладка». Пинский судья спешил завершить строительство до приезда короля, и изначально, как свидетельствуют историки, дворец должен был принадлежать брату Понятовского, Михалу. Не напрасно сам король положил первый камень в основание. Но в конце концов Мур достался дочери Бутримовича Юзефе.

Интересно, что сооружен дом на источниках, мелководной земле возле старого оборонительного вала. Поэтому Виленскому архитектору Шильдхаузу и инженерам пришлось позавихаться. Чтобы здание стояло, во влажную почву загнали сорок дубовых свай. Зато во время наводнения дворец торжественно возвышался над водой, все равно как в Венеции. Писатель Юзеф Крашевский говорил, что здание слишком красивое — будто «фацет в деревне, который стыдится своей претенциозной архитектуры среди других домов, стоящих без церемоний, подобно коробкам на полках».

Сегодня в стене — местный загс и музей Белорусского Полесья. В музее хранится плита, когда-то установленная в честь закладки Кристинова, на обратной стороне которой надпись в память умерших слуг Матея Бутримовича — повара Лявона Ажаховского и смотрителя конюшен Иоанна Кучевского.

Именно от крыльца дворца и начинался «гостинец Бутримовича», первая белорусская спроектированная дорога.

Дед художника

Дочь пана Матея, Юзефа, была отличной пианисткой и вышла замуж за инженера-фортификатора Михаила Орду, что выглядит неслучайным. Безусловно, Матей Бутримович дружил с единомышленниками. Юзефа рано осталась вдовой, сама вырастила пятерых детей... Один из которых — знаменитый художник Наполеон Орда, автор целой галереи рисунков белорусских архитектурных памятников. Имелись его картины и в Пинской кладке. Только вот во время пожара 1901 года мало что от сборов искусства там осталось.

Год смерти Матея Бутримовича неизвестен. Но память о подстаросте, который сделал Пинск портом, откуда плавали корабли в Балтийское и Черное море, хранится до сих пор, его имя носит улица в Пинске.

Людмила РУБЛЕВСКАЯ