Кинематограф в СССР считался главным из всех искусств, партийные идеологи придавали ему значение важнейшего средства воспитания и пропаганды. Кинопроизводство в БССР, с одной стороны, находилось под контролем союзно-республиканского Министерства кинематографии, с другой — контролировалось белорусским и общесоюзным партийными руководствами. Там выносился окончательный приговор сценариям и готовой кинопродукции, принятой художественным советом киностудии «Беларусьфильм». Участие Главлита БССР в процессе цензурирования кинопродукции ограничивалось контролем сценариев и в отдельных случаях смонтированного материала документальных фильмов.
17 декабря 1924 года было создано Государственное управление по делам кинематографии и фотографии «Белгоскино», имевшее монопольное право на прокат фильмов на территории республики. Оно же давало разрешение на киносъемку внутренней жизни БССР по согласованию с НКВД. Одновременно с созданием «Белгоскино» при агитационно-пропагандистском отделе ЦК КП(б)Б возник кинокомитет, который помимо организационных и технических вопросов рассматривал и утверждал содержание сценариев. Например, из сценария кинохроники БССР за 1925 год членами комитета был вычеркнут сюжет о назначенных ответственных работниках. Вызвал вопросы сюжет о ликвидации в Минске старого еврейского кладбища и мощении улиц могильными плитами.
Из 46 фильмов 18 были запрещены
Политический контроль кинопроизводства усилился после партийного совещания по вопросам кино, состоявшегося в феврале 1928 года. Попытки отхода от привычных агитационно-пропагандистских стереотипов сразу же вызвали негативную реакцию цензуры. Так было с историко-революционным фильмом «Первый взвод», снятым Корш-Саблиным в 1932 году, и картиной о современности «Дважды рожденный» (режиссер — Оршанский, 1933 год).
Не увидели широкого экрана сатирические ленты «Хамелеон» (режиссер — дебютант Левшин, 1930 год), «Инженер Гоф» (режиссеры — Шпис и Мильман, 1935). Фильм «Соловей» по известной повести Змитрока Бядули (режиссер — Оршанский, 1937 год) — единственная экранизация произведения белорусской литературы в 1930-е годы — был запрещен приказом Государственного управления кинематографии СССР. И только после многочисленных обращений «Белгоскино» в Москву фильм разрешили к показу только в Белорусском республиканском кинопрокате. Героико-революционному фильму «Балтийцы» союзный Главрепертком долгое время не решался выдать паспорт. Московских цензоров сдерживали сомнения относительно того, как в белорусской картине был выведен образ Сталина. В 1939 году агитационно-пропагандистский отдел ЦК КП(б)Б из-за эпизода, где героиня обижает героя-стахановца, включил в категорию «не рекомендованных к просмотру» фильм Корш-Саблина «Моя любовь». Партийных идеологов не остановило то, что к тому времени фильм пользовался чрезвычайной популярностью в СССР, а его орденоносный режиссер, лауреат Сталинской премии, являлся художественным руководителем белорусской киностудии.
В одной из лучших на то время лент — «Дважды рожденный» с Крыловичем в главной роли (режиссер — Оршанский, сценарий Кобеца, 1933) заменили 5-ю часть, убрав из нее портрет «врага народа», председателя ЦИК БССР Червякова. Подобные операции проводились над лентами «Возвращение Натана Беккера» (режиссер — Шпис, 1932), «Сосны шумят» (режиссер — Молчанов, 1928) и другими. Еще большую работу по «кастрации» цензорам пришлось сделать в кинохронике — истребительные ножницы прошлись по каждой ленте. В 1930-е годы ряд белорусских кинокартин был физически уничтожен. Так, не спасло имя основателя белорусского кинематографа Юрия Тарича от этой судьбы его фильм о дезертире-красноармейце «Беженцы».
В августе 1937 года глава треста «Белгоскино» Коник сообщил в Государственное управление кинематографии в Москву, что из 46 художественных фильмов, созданных за десять лет существования белорусского кино, 18 были запрещены для показа. Кроме того, были «сняты» все документальные картины для уничтожения «вредных» кадров.
Полесских робинзонов должен был успешно отыскать райком, а не охотник Якуб
В августе 1946 года вышла инициированная секретарем ЦК ВКП(б) Ждановым постановление «о кинофильме «большая жизнь», которое на долгие годы закрыло путь к экрану ряда картин, а также поставило тему современности в кино на грань исчезновения. Сталинская идея выпуска в СССР небольшого количества художественных фильмов, но исключительно киношедевров, а также борьба с космополитами, в ходе которой пострадало много кинодеятелей, привели к резкому сокращению кинопроизводства в стране — к девяти фильмам в год.
Предполагалось, что одним из подобных киношедевров в БССР должна была стать картина «Константин Заслонов», работа над которой началась в 1945 году. С начала этот проект шел тяжело. Из-за конфликта на студии режиссером картины отказался быть Санников. Когда художественный совет Министерства кинематографии БССР в 1948 году рекомендовал литературный сценарий Маузона к постановке, и на него была напечатана положительная рецензия в партийной газете «Культура и жизнь», к секретарю ЦК КП(б)Б Ивчуку обратился бывший заместитель командира партизанской бригады имени Заслонова по разведке Андреев. Он, в частности, писал, что «...Сценарий Мовзона „К. Заслонов“ является результатом несерьезного и глубоко ошибочного отношения к этой важной теме, он искажает и не раскрывает перед зрителем морально-политический облик, крупный организационный и боевой талант легендарного народного белорусского героя».
После утверждения литературного сценария несколько вариантов «Константина Заслонова» (авторы — Корш-Саблин и Файнцимер) обсуждались (читай — цензурировались) на самом высоком уровне — в ЦК КП(б)Б. В результате этого появилась сцена, где жители республики слушают речь Сталина 3 июля 1941 года. Был сделан акцент на сильном сопротивлении Красной Армии в первые дни войны, организованную эвакуацию промышленности. Наконец, сценарий «обогатился» эпизодом, в котором Заслонова с заданием на оккупированную территорию отправляет секретарь ЦК КП(б)Б. Эта мифологизированная версия сценария была отправлена для утверждения в Москву заведующему отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Шепилову и министру кинематографии СССР Большакову.
После возвращения сценария из Москвы, в январе 1949 года, Корш-Саблин был вынужден внести в него новые изменения: 1. Вместо сцены в кабинете Сталина была дана сцена приема Заслонова секретарем ЦК КП(б)Б. 2. Из слов Заслонова отобраны размышления о «рельсовой» войне, чтобы у зрителя не возникло впечатление, что он был инициатором последней. 3. Исправлены все места, где Заслонов был показан как недостаточно опытный руководитель борьбы с фашистами, а также эпизоды, где фашисты были показаны дураками. 4. Совершенно отобраны все разговоры Заслонова с Хиртом о якобы быстром захвате немцами Москвы. 5. Образ главы партийного подполья корня углублен, усилена сцена, где он по радио узнает о разгром немцев под Москвой. 6. Исправлена сцена в конце фильма, где Заслонов медленно уходил на глазах у немцев (в новой версии он отступал уже с боем).
Сценарий художественного фильма «Полесские робинзоны» его автор Блажевич также переделывал несколько раз, причем замечания минских партийных функционеров превосходили по количеству и абсурдности претензии Московского киноначальства. Так, отдел пропаганды и агитации ЦК КП(б)б предложил в 1948 году следующие изменения в сценарий фильма: «Показать хотя бы в нескольких кадрах, как в глухие, оторванные от широких дорог медвежьи углы Полесья проникала советская культура...», «...как выполняется государственный план по осушению Полесской низменности», «...пионеры не должны присылать письмо-обязательство в „Пионерскую правду“ помочь научной экспедиции в поиске природных богатств без ведома своих руководителей», «...почему райком оказался беспомощен в поиске пропавших пионеров, которых по собственной инициативе разыскивает охотник Якуб» и т. п.
Во время экранизации повести «Третья ракета» право вмешиваться в кинопроцесс имели около 60 чиновников
В послевоенный прокат «трофейных» немецких и (преимущественно) американских фильмов попадает традиция «кастрации» зарубежного кино в СССР. Картины сокращали, переименовывали, снимали из титров страну производства.
В оригинальном виде в советском прокате не демонстрировался ни один зарубежный фильм. Цензоров не устраивали эпизоды, которые, по их мнению, содержали эротику, жестокость, политику либо не укладывались во временные прокатные требования (полтора часа).
Обновление советского кино в период хрущевской «оттепели» сопровождалось его возвращением на международную арену, значительным увеличением количества картин и приходом молодого поколения творцов. Либерализация общественной жизни, некоторые цензурные послабления, конечно, не означали отмену идеологического контроля на таком важном участке, как кино. Во времена «оттепели» картины уже не уничтожали, но их медленно и тяжело принимали на разных уровнях, где авторов заставляли сделать бесконечное число правок. Именно в это время появился феномен «полки», на которую фильм попадал, когда его неприемлемость выяснялась после съемок и монтажа.
Зацепки для цензурного вмешательства могли быть разные: идеологические ошибки, несоответствие эстетическим канонам соцреализма, официальным представлениям о морали, эмиграция авторов или их явная неблагонадежность, наконец, защита интересов заинтересованных ведомств — от сельского хозяйства до космоса. Запрет готовой картины считался чрезвычайным Западом, поэтому крамолу старались уничтожать в зародыше, на уровне сценария, а «ошибочные» эпизоды переснимать или вырезать.
В период «оттепели» в производстве белорусских фильмов кроме съемочной группы «участвовали» отделы пропаганды и агитации, а также культуры ЦК КПБ, Главлит БССР, военная цензура, госкомитеты по кинематографии (белорусский и Общесоюзный), сценарно-редакционная коллегия и художественный совет киностудии, а также созданный в 1962 году. Союз кинематографистов БССР. Значительная часть продукции киностудии «Беларусьфильм» была посвящена событиям Великой Отечественной войны. Эти картины помимо вышеупомянутых инстанций проходили цензурирование в политическом управлении Белорусского военного округа, а также в главном политическом управлении Вооруженных Сил. В 1963 году. Василь Быков во время съемок фильма по его повести «Третья ракета» (режиссер — Викторов) подсчитал, что право вмешиваться в кинопроцесс имело около 60 человек. Каждый из них что-то запрещал, изменял, требовал.
Председатель Госкино БССР Павленок лично контролировал процесс съемок «Альпийской баллады», упрекая Василя Быкова: «..бешавший из фашистского плена красноармеец жалуется итальянке на несправедливость социалистического строя». От автора сценария фильма «Сыновья идут в бой» Алеся Адамовича он требовал, чтобы тот убрал «...сочувствие к немчикам, которые страдают от русских морозов».
Весь состав сценарно-редакционной коллегии выступил против Короткевича
Главной задачей, которую партийное руководство ставило перед киноотраслью в постановлении, было коммунистическое воспитание трудящихся. Популярность кино не снижалась (в 1962 году
республике было продано 115 млн билетов на киносеансы), а это значит, оно должно было решать воспитательные задачи. В качестве одного из важнейших инструментов идеологизации кино авторы решения по-прежнему видели превентивную цензуру. Осенью 1962 года был утвержден состав сценарно-редакционной коллегии киностудии «Беларусьфильм», работа ее стала регулярной. Главным редактором коллегии стал Аркадий Кулешов (вскоре его сменил Максим Лужанин). Одновременно повысилась ответственность за идейно-художественное качество продукции художественного совета киностудии, который возглавлял директор «Беларусьфильма» Дорский.
Изначально органы превентивной киноцензуры совершенно не оправдывали чаяния партийного руководства. В 1965 году сценарно-редакционная коллегия дважды обсуждала материал фильма «Любимая» режиссера Викторова. Но, по словам председателя Госкино БССР Павленко, замечания членов коллегии лишь частично улучшили качество картины (Викторова обвиняли в опошлении любви, искажении социалистической действительности и другом). В исключительных случаях киностудия получала приказ на запрет с «самого верха». После разгромной критики творчества Василя Быкова на съезде Союза писателей в 1966 году приказом из ЦК была прекращена подготовка дипломной работы режиссера Мартынюка — фильма по повести Быкова «Ловушка».
В кинопроизводстве союзных республик, включая БССР, идеологический диктат был жестче, чем в Москве. Белорусские кинематографисты существовали в режиме двойной цензуры, когда московские циркуляры дополнялись служебным усердием местных властей. Начиная с 1960-х годов, их особое внимание привлекали попытки кинематографистов дать собственную интерпретацию далеких и близких событий отечественной истории.
Сразу же после возвращения с Высших сценарных курсов в Москве с белорусской киноцензурой столкнулся Владимир Короткевич. В 1963 году он передал на «Беларусьфильм» свой дипломный сценарий — философскую притчу «Гневное солнце охотится». С ним взялся работать молодой белорусский режиссер Игорь Добролюбов. Но весь состав сценарно-редакционной коллегии киностудии во главе с Максимом Лужаниным выступил против этого произведения Короткевича, и фильм не стал реальностью. В последующие годы сотрудничество писателя с киностудией было более плодотворное — вышли снятые по короткевичевским сценариям документальные картины «Свидетели вечности» (1964), «Память камня» (1966), «Будь счастливой, река» (1967).
Однако в 1965 году сценарий художественного фильма «Христос приземлился в Гродно» вновь встретил противодействие на уровне сценарно-редакционной коллегии. Вскоре Госкино БССР получило отрицательный отзыв на сценарий из Совета по делам религий при Совете Министров СССР. В нем, в частности, отмечалось, что автор «не показывает вредность религиозной идеологии...», «провоцирует на недоброжелательное отношение к верующим». Особенно разозлили экспертов Совета последние слова сценария: «Слава сыну Божьему! Горе сыну человеческому!» В 1967 году работу над картиной прекращал лично начальник Главного управления художественной кинематографии Комитета по кинематографии при Совете Министров СССР. В 1968 г. он же отказался принимать картину из-за «неточной идейной концепции и стилистического решения». Переименована в «Жизнь и вознесение Юрия Братчика», после двенадцати редактур, сокращений и перезаписал картина в конце концов была положена «на полку», так как «шаржированный показ церковников оскорблял чувства верующих». По словам ее режиссера Бычкова, в «Жизни...» кому-то из руководства увиделся намек на Хрущева, которого, как и Христа, оставили все верные соратники. Не менее пугало московское руководство белорусская история, национальный колорит фильма.
Из фильма исчезли песни Высоцкого
Во второй половине 1960-х годов московское киноуправление высказывало замечания с целью «улучшения идейно-художественного качества» белорусским картинам «Сколько лет, сколько зим» (режиссер — Фигуровский), «Тысяча окон» (режиссеры — Спешнев и Роговой).
В 1967 году оно отклонило сценарий фильма «Я, Франциск Скорина» Садковича, а киностудии «Беларусьфильм» рекомендовали сконцентрироваться на производстве сценариев, посвященных тогдашней белорусской действительности. Годом ранее по указанию из Москвы из художественного фильма режиссера Турова «Я родом из детства» исчезли песни Высоцкого «Про госпиталь» и «Штрафные батальоны», в которых очень сильно ощущался их автор.
Тяжело создавались режиссером Туровым художественные фильмы по романам Алеся Адамовича «Война под крышами» и «Сыновья идут в бой». В них вносили правки представители всех возможных «инстанций» — художественного совета киностудии, Госкино республики, отдела культуры ЦК КПБ, Госкино СССР. Требовали убрать пролог, посвящение фильма, реплику героини, где она упоминала своих раскулаченных родителей и прочее. Адамович был свидетелем, как режиссер довольно смело для того времени противостоял «кастрации» дилогии о партизанах. Когда однажды секретарь ЦК по идеологии Пилотович «выговаривал» авторам, Туров, не сдержавшись, возразил: «А почему вы считаете, что ваша мысль в кино самая главная?» Ответ был безапелляционный: «Потому что мы поставлены управлять...» Подробнее о сложном пути этих фильмов к зрителю рассказал сам туров в воспоминаниях о Высоцком: «Они два с чем-то года лежали на полках, их серьезно порезали, и теперь они существуют вовсе не в том виде, как были задуманы изначально».
По словам Алеся Адамовича, больше всего претензий на разных уровнях к авторам было за негероичный показ партизанской борьбы. Авторов же интересовали не боевые действия, а война в самих людях, их морально-психологическое состояние. К тому же в фильмах песни Высоцкого были озвучены другим исполнителем, ведь голос Высоцкого не нравился принимающим инстанциям.
После выхода дилогии Адамовича и Турова на экраны ее цензурная история не закончилась. В феврале 1971 года уполномоченный Совета по делам религий при Совете Министров БССР в секретном отчете секретарю ЦК Кузьмину встревоженно писал, что в последнее время увеличился выпуск кинофильмов, где пропагандируются церковные службы. «Недавно вышел на экраны республики кинофильм „Война под крышами“ режиссера В. Турова, где детально показано богослужение. Непонятно, то ли авторы хотят рассказать о партизанской явке, то ли показать церковную службу. Скорее всего, второе, потому что сцена явки в фильме была необязательна».
Чтобы сдать художественный фильм, нужно было пройти 13 инстанций
Средством цензуры было тиражирование художественных фильмов. Киноначальство требовало увеличения демонстрации советского кино и соответственно уменьшения зарубежного, прежде всего фильмов «капиталистических» стран, прокат которых давал наибольшую прибыль. 24 января 1961 г. вышло постановление ЦК КПСС «О мерах по улучшению организации кинопроката», в результате которого поступление в республику фильмов производства «капиталистических» стран значительно уменьшилось. Если раньше киносеть БССР получала в год 68 художественных фильмов, закупленных на Западе, то в 1962 году получила их только 20. Этот показатель удерживался с небольшими изменениями и впредь. Например, на 1967 год руководство Госкино БССР заказало в Москве 161 художественный фильм отечественного производства (8914 копий), 60 фильмов производства социалистических стран (1802 копии) и 24 фильма производства «капиталистических» стран (459 копий). Фильмы последней категории запрещали показывать на детских сеансах, по телевидению, тиражировать на узкой ленте. Сельским зрителям на кинопересовках в 1967 г. показали только три западных фильма.
Последний «брежневский» период истории советского кино начался с рекордного количества фильмов, положенных «на полку». Только в 1968 году в СССР их было десять. Начиная с 1969 года количество «полочных» фильмов сокращалось, так как начала активно работать превентивная цензура (сценарно-редакционные коллегии и художественные советы киностудий). Кинопроекты старались не доводить до состояния «полочных», ведь студиям нужно было выполнять план и получать премии, а не выговоры и неприятности. Прямым результатом «профилактической работы» различных инстанций был вал «серых» фильмов, захлестнувший советский кинематограф в начале 1980-х годов.
Кинорежиссер Михаил Пташук так описывает работу тогдашней сценарно-редакционной коллегии Госкино СССР. «В самом центре Москвы есть знаменитый особняк, в котором еще с тридцатых годов утверждались сценарии, предназначались на постановку режиссеры — решалась судьба всего советского кино. На четвертом этаже в маленьком душном зрительном зале собиралось руководство Государственного комитета по кинематографии и члены главной сценарно-редакционной коллегии Госкино СССР. Каждый занимал свое любимое в этом зале место, и они, как мыши, ждали, когда займет свои места председатель или его заместитель — тогда начинался просмотр фильма. Режиссеру отводилось место в углу, возле пульта. Ему говорили, когда сделать громче, а когда тише. Во время просмотра никто не переговаривался, все имели с собой блокнот и маленький фонарик, чтобы во время просмотра записывать замечания. Все сценарии, которые были в запуске на студиях страны, работники комитета знали наизусть, потому что сценарии и режиссеры утверждались ими…
Сценарий так фильтровался, что от него почти ничего не оставалось. Писалось несколько вариантов, и по каждому варианту принимались решения, писалось заключение за подписью ответственного редактора Главной сценарно-редакционной коллегии Госкино СССР, направлялось в республику, где имелся такой же Комитет по кинематографии с собственной главной сценарно-редакционной коллегией, — здесь принималось решение по полученному из Москвы заключению, и только тогда направлялось на студию и режиссер мог с ним познакомиться».
Другой знаменитый белорусский кинорежиссер Игорь Добролюбов подсчитал, что чтобы сдать художественный фильм в эпоху «застоя», нужно было пройти 13 инстанций — «редакционный совет, художественный совет, другие советы, сценарная коллегия Госкино БССР, ЦК КПБ, Госкино СССР...»
«Ко мне пришел вооруженный ножницами чиновник из военной цензуры и очень ловко стал резать готовую картину прямо на моих глазах»
В 1969 году художественный совет «Беларусьфильма» принял, но запретил на широком экране показ документального фильма «Маршрут 13» (режиссер — Гаско), который был посвящен первому белорусскому рок-фестивалю, состоявшемуся в Минске в 1968 году (в 1977 году негатив фильма вообще смыли). Фильму не повезло, так как снимать его начали до начала событий в Чехословакии, а сдавали художественному совету уже после них.
В отчете московскому руководству за 1969 год начальник Главлита БССР Маркевич с беспокойством отмечал, что «в последнее время увеличились случаи представления фильмов киностудией „Беларусьфильм“ на контроль без предварительного согласования с военной цензурой». Вот как вспоминает работу военного цензора режиссер Добролюбов: «Несмотря на то, что консультантом фильма, посвященного летчикам-истребителям „Потому что люблю“, был маршал авиации М. С. Скрипко, ко мне пришел вооруженный ножницами чиновник из военной цензуры, с засаленными на локтях рукавами... сел и очень ловко, профессионально стал резать готовую картину прямо на моих глазах. Сердце мое содрогнулось:
— А... а... А сюжет!?
— Что-нибудь придумаете.
Казалось, меня оперируют: отрезают руку, ногу, голову. Я не выдержал и ушел. Он медленно дорезал все, что хотел, я только посмотрел потом, что осталось — составить из этого даже приблизительно хорошую картину было невозможно».
Параллельно с активизацией деятельности Главлита, военной цензуры, а также превентивного цензурного контроля Госкино, усилилось внимание к кинопродукции партийного руководства, которое по-прежнему обладало правом последнего слова, либо сверхцензуры.
Документальный фильм Лысятова «Родительское поле», где осторожно поднимались социальные проблемы села, например, массовый отъезд молодежи в город, на официальной сдаче был признан вредным. Фильм послали на экспертизу Витебскому партийному руководству( съемки проводились на Витебщине), и то неожиданно его поддержало. Вскоре фильм поддержал Петр Машеров, и только после этого он вышел на экраны. Машеров выступал арбитром в спорах между режиссером Добролюбовым и заведующим отделом культуры ЦК КПБ Антоновичем во время съемок картины «Третьего не дано», посвященной партизанскому командиру Василию Коржу.
Весной 1977 года в Минске состоялся премьерный закрытый показ фильма Ларисы Шепитько «Восхождение» по повести Василя Быкова «Сотников». На показ появился Машеров, который знал, что к фильму резко отрицательно относится секретарь Московского горкома КПСС Гришин. Когда после окончания фильма в зале включили свет, заплаканный белорусский правитель бросился целовать режиссера: «Как же вы, такая молодая девушка, как же вы сумели?.. Так точно все почувствовали, увидели, показали нас, партизан...»
Через несколько лет после публикации повести Короткевича «Дикая охота короля Стаха» на волне ее бешеной популярности в 1979 году режиссер Валерий Рубинчик снял по мотивам повести фильм-притчу. Чтобы угодить цензорам, Короткевичу и Рубинчику пришлось не раз редактировать сценарий.
В результате многочисленных переделок фильм получился не столько экранизацией короткевичевской повести, сколько самостоятельным художественным произведением Рубинчика. В нем была нарушена хронология событий, добавлен «экшн», убран национальный колорит и монологи центрального персонажа о национальной самоидентификации. И тем не менее после просмотра фильма в закрытом кинозале ЦК КПБ в декабре 1979 года мрачный Машеров встал и резюмировал: «шаг назад в белорусском кино».
Вскоре после смерти главный кинозритель Республики сам стал объектом цензурного запрета. По приказу партийных органов документальный фильм о похоронах первого секретаря ЦК КПБ Машерова был положен на полку. Кому-то «наверху» показ народной любви к первому пришелся по вкусу.
Детское кино вызвало внимание цензоров не менее взрослого. Добролюбов следующим образом упоминал, как в Москве принимали его детский фильм: «Им не нравилось, что главный герой поет „Песню про треугольник“ Высоцкого. В редактуре Госкино СССР нам пояснили: «Значит, так. Уезжайте домой в Минск, вырежьте эту сцену и вырезанную часть привезите, тогда будем дальше вести речь». Детский фильм кинорежиссера Мартынюка «Семейные обстоятельства» по повести Альберта Лиханова «Обман» вышел узким прокатом с грифом «Педагогам — только для специальных сеансов». Положили на полку документальный фильм Ждановского по сценарию Письменной и Романова — в нем были сняты пятиклассники одной из минских школ, которые на уроке рассуждали о категориях свободы и рабства.
Новый период развития советского кино определил V съезд кинематографистов СССР, который состоялся в мае 1986 года. Соответственно с одним из его решений при Союзе кинематографистов СССР возникла конфликтная комиссия, начавшая рассмотрение «полочных» фильмов и выпуск их в прокат. Все пострадавшие картины разделялись на безусловно Запрещенные, искалеченные цензорскими ножницами и фильмы формального проката, получившие мизерный тираж копий. Члены комиссии по каждому фильму готовили заключение, которое передавалось на рассмотрение в Госкино СССР, а если запрет уходил из ЦК КПСС, то требовалось согласование «на самом верху». За четыре года работы конфликтная комиссия вернула зрителю около 250 картин, сыграв, таким образом, важную роль в демонтаже института киноцензуры. Среди этих картин был фильм «Жизнь и вознесение Юрия Братчика».
Александр ГУЖАЛОВСКИЙ, доктор исторических наук
А вместе с ними обучение, соцпакет и даже жилье.
«Мы заинтересованы, чтобы к нам приезжали».
Беларусь — один из мировых лидеров в области добычи и глубокой переработки торфа.
