Марина долго ждала этой встречи, готовилась, наладила переписку с руководителями местной власти, по крупицам собирала свидетельства и факты. Собиралась приехать в прошлом году, даже билет на самолет взяла, но пандемия поменяла все планы. Да в этом году решила твердо: поедет. Приурочила отпуск к июньским памятным дням, чтобы побывать заодно в Бресте. С Мариной мы тоже познакомились по переписке. И вот едем вместе в Мачулищи к людям и могилам…
Марина Гуранда — внучка лейтенанта Красной Армии Григория Попова, который с 1940 года служил на одной из застав примерно в сорока километрах от Бреста. 22 июня 1941-го, когда территорию начали бомбить, начался этот адский бедлам, Попов срочно отбыл в часть. Больше мужа и отца они не увидели. А его молодая жена Прасковья и четверо детей — два мальчика и младшие девочки-близнецы — остались. Потом уже через много лет бабушка ей рассказывала, что младшие дети перенесли ужас первого дня легче, так как мало что понимали. А у старшего, 10-летнего Саши, от страха случилось нечто, похожее на нервный припадок. Мальчик упал на пол, стал биться в истерике. Его долго не могли поднять. Последствия ощущались всю дальнейшую жизнь, Александр имел слабое здоровье и очень рано умер. Можно сказать, что это еще одна жертва войны, нигде не учтенная.
Что пережила эта женщина с детьми на руках, трудно даже представить. Но всю свою дальнейшую жизнь помнила добрых людей из белорусской деревни, которые на несколько лет стали ей самыми близкими. Семью Поповых, как и многие семьи военных, тогда забрали в лагерь для принудительных переселенцев в Чернавчицах Брестского района. Жизнь в этом гетто была ужасной, припасов фактически не было. Дети ходили по окрестностям и попрошайничали.
Большинство обитателей гетто составляли евреи, были и командирские семьи любых национальностей. И Поповы, несомненно, разделили бы судьбу других узников гетто, если бы не Клим Абрамук и его семья. Он воспользовался тем, что через некоторое время жителям разрешили брать людей из лагеря на работу. Сразу поехал в Чернавчицы за своими бывшими квартирантами, до войны они снимали комнату в его доме. Так Прасковья и дети снова вернулись в Мачулищи. Но, по правилам, их снова нужно было возвращать в лагерь. И немцы несколько раз забирали женщину с детьми в гетто. Клим со своим отцом снова приезжал в Чернавчицы и каким-то образом снова освобождал семью, ублажал полицаев салом или самогоном. Потом руководство лагеря да и охранники менялись, и про Поповых, видимо, забыли. Всю войну Прасковья Попова прожила с детьми в Мачулищах. Жила некоторое время и после, так как не могла ничего узнать о муже, о других остававшихся в России родственниках.
В деревне ее называли лейтенанткой, уважали за трудолюбие. Чтобы прокормить детей, ходила по домам, нанималась к хозяевам в соседних деревнях: рожь жала, картошку копала, огород полола, никакой работы не чуралась.
Где-то в 1949 году все же приняла решение возвращаться в родные места и выехала в Нижний Новгород, тогда Горький. О муже, который числился пропавшим без вести, она получит спустя много лет документ о том, что Попов Григорий Иванович погиб 31 августа 1943 года в Ярцевском районе Смоленской области. Но информация окажется не совсем точной, внучка Марина выяснит то уже в ХХІ веке, да об этом чуть позже.
Прасковья же будет переписываться с Климом Абрамуком всю жизнь, считает его семью спасителями своего рода, в этом ключе воспитает своих детей и внуков. При жизни они еще несколько раз встречались. В Мачулищи приезжала позже и дочь Прасковьи Светлана со своей семьей, ее здесь привечали дочери Клима — Надя и Нина. А потом старшие ушли из жизни, письма перестали приходить, связи нарушились. И вот Марина, дочь Светланы и внучка Прасковьи, решила восстановить связи и память, навестить эти места, поклониться могилам. Сделала это прежде всего для своих детей и внуков. Ее внучки, юные москвички, также знают, что в далекой и незнакомой им Беларуси жил дед Клим, человек с большим сердцем, который в войну спасал семью их прабабушки.
Почему остались только могилы? Дело в том, что у Клима Абрамука прямых наследников не осталось. Надежда и Нина, невесты послевоенных лет, замуж не повыходили, детей не имели. Нина Климовна жила в доме, который построили на месте бывшего родительского. В конце жизни она переписала дом на знакомых людей, которые поддерживали ее в старости. Они и досматривали могилы. Дом, правда, уже несколько лет назад продали другим людям.
А когда мы подъезжали к деревне, километров за восемь к ней, на пустую в это время дня шоссе вдруг опустился белый дикий голубь. Они намного больше городских голубей. Птица появилась неожиданно, неизвестно откуда, на мгновение опустилась на дорогу, а потом взлетела перед самым лобовым стеклом машины и исчезла... Это было так неожиданно и так щемяще, что у меня не сразу рот открылся, чтобы заговорить. «Кто-то из них нас встречает, Клим или одна из дочерей его», — справившись с комом в горле, произнесла наконец Марина.
Потом на кладбище она трогала их скромные обелиски, говорила, что расскажет маме и бабушке на их могилах, как была здесь, как еще раз благодарила за спасение, как стояла на месте их бывшего дома. Мы со Снежаной Хомкой, управляющим делами Огородницкого сельского совета, с трудом сдерживали слезы.
Слезы были и потом, когда заехали в Заречье к Владимиру и Вере Козырев. Оказалось, что Владимир Яковлевич помнит дочерей лейтенантки Прасковьи — двойняшек Тамару и Свету Поповых, так как ходил с ними в один класс.
А когда узнал, что перед ним дочь одной из бывших его одноклассниц, 85-летний человек слез не сдерживал. «Пусть будет проклятая та война», — говорил дедушка, и плечи его тряслись. Немного успокоившись, он рассказал, что в памяти остались скромные девочки, добрые и старательные, бедновато одетые: «Мы знали, что это дочери советского офицера, погибшего в первые дни войны. Перед войной в нашей пограничной зоне части стояли, в деревнях офицеры с семьями жили».
Офицер Корчагин смог семью спасти, а Попов не успел. И его семью спасали другие, чужие люди. Все время этой особой встречи не оставляла мысль о том, что, может, это и есть предопределение этих людей: если не выпала судьба продолжить свой род, они помогли сохранить жизнь другому роду, который продолжается. Вдова офицера-фронтовика подняла на ноги четверых детей, все выросли, получили образование, стали порядочными людьми. Светлана Таланова (Попова), дочь Григория и Прасковьи, много лет работала кузнецом-штамповщиком на Горьковском автозаводе, награждена орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, медалями. Ее семья жила вместе с матерью, поэтому у них собирались на праздники все остальные. И Прасковья обязательно упоминала Клима Абрамчука. За столом пели белорусские песни. Марина вспомнила любимую бабушкину: «Возле гребли шумят вербены». Сейчас в России живут внуки, четверо правнуков и трое праправнуков Григория и Прасковьи. Род продолжается.
Марина Гуранда, инженер-механик, работает на одном из заводов. Она же занимается семейной летописью. Несколько лет писала запросы в разные архивы, выяснила, что кроме ее деда был еще один лейтенант Попов Григорий Иванович. У них только отчество жен отличалось. Возможно, им прислали сведения о том Попове. А дед, по мнению Марины, скорее всего погиб в том аду первых дней войны. Она собрала много документов, сведений, даже изготовила небольшой буклет, посвященный бабушке с дедом и их белорусским спасателям. Говорит, что делает это в их память, в память своей мамы ради своих потомков, нынешних и будущих, чтобы помнили.
Светлана ЯСКЕВИЧ
Фото БелТА
В повестке дня — утверждение концепции нацбезопасности и военной доктрины.
Финалистка проекта «Академия талантов» на ОНТ — о творчестве и жизни.
Почти тысяча двести человек соберутся, чтобы решать важнейшие вопросы развития страны.
