Всеволод Александрович Рождественский (1895 — 1977) — поэт с уникальной творческой судьбой. Придя в литературу в дореволюционные годы (его первый стихотворный сборник — «Гимназические годы», вышедший без ведома автора, на деньги одноклассников, — издан в 1914 году), он был современником Николая Гумилева. И после смерти великого русского поэта в наибольшей степени разрабатывал «экзотическую» линию акмеизма. В 1920 году Всеволода Рождественского приняли в третий «Цех поэтов». Напомним, что «Цех поэтов» существовал не только в Санкт-Петербурге, но и в Москве, Тбилиси, Баку, Берлине, Париже. В Санкт-Петербурге существовало фактически три цеха, три объединения с названием «Цех поэтов». Первый был основан в 1911 году — Гумилёвым и Городецким. Второй — в 1916 и 1917 годах под руководством Иванова и Адамовича. Третий «Цех поэтов» начал действовать в 1920 году сначала под руководством Николая Гумилёва, затем — Георгия Адамовича. И просуществовал два года. Выпущено третьим «Цехом поэтов» было три альманаха. Первый — под названием «Дракон»...
В 1918 году Максим Горький привлек Всеволода Рождественского к активной работе в издательстве «Всемирная литература» — как переводчика западноевропейской литературы и редактирование чужих переводов. И уже художественным переводом Всеволод Александрович занимался всю оставшуюся жизнь. Кстати, некоторые его переводы не опубликованы до настоящего времени.
За свою многолетнюю работу в русской поэзии, русской советской литературе Всеволод Рождественский опубликовал около 50-ти книг. Наряду с оригинальными сборниками поэзии — «Гранитный сад», «Золотое веретено», «Большая медведица», «Родные дороги», «Иволга», «Стихи о Ленинграде», «Степная весна» и другими книгами, были изданы книги прозы «Страницы жизни: Из литературных воспоминаний», «Читая Пушкина», «В созвездии Пушкина: Книга о русских поэтах», «Шкатулка памяти: Новеллы», «Жизнь слова: Беседы о поэтическом мастерстве»... Всеволод Рождественский — автор книг для детей: «Федя-поводырь», «В лесах Робин Гуда», «Весенний базар», Поющая земля: География в стихах«, «В дружбе с мечтой». В переводах Всеволода Рождественского вышли «Избранные стихи» Т. Готье, «Избранные стихи» Абая Кунанбаева, поэма «Кюйши» Ильяса Джансугурова...
Санкт-петербургский, ленинградский мастер стихосложения — и большой друг белорусской литературы, белорусской поэзии. Выступая на одной из крупных научно-практических конференций, доктор филологических наук, профессор Санкт-Петербургского Милена Всеволодовна Рождественская (дочери-близнецы Всеволода Александровича — Милена и Татьяна, 1945 года рождения, работают на филфаке одного ВУЗа, обе — доктора наук, профессора), рассказала:
— В советское время в конце 1940-х и особенно в 1950-х гг. по решению Отдела культуры ЦК КПСС и Союза писателей СССР начинается активная работа московских и ленинградских поэтов над переводами поэзии «братских республик», как тогда говорили. Переводили на русский язык поэзию современных поэтов и раньше, начиная с середины 1930-х гг. В 1924 году вышла «Антология украинской поэзии в русских переводах» под редакцией Александра Гатова и Сергея Пилипенко со вступительной статьей Александра Белецкого. В окончательном варианте, по данным Оксаны Пашко, Антология содержала 148 переводов украинских поэтов, начиная с «Энеиды» Ивана Котляревского, сделанных Д. Выгодским, В. Катаевым, Ю. Олешей, Г. Шенгели и др. После Великой отечественной войны составляются заново обширные антологии украинской, белорусской поэзии, творчества поэтов советской Прибалтики, среднеазиатских и кавказских республик. Возобновляются прерванные войной литературные связи и поездки на места, в разные регионы необъятного Советского Союза. В Москве в эти годы проходят декады национальных литератур. Эта работа входила в политико-идеологическую программу создания советской культуры в рамках идеи «дружбы народов» с целью познакомить российского читателя с национальными литературами. И что немаловажно, давала возможность материальной поддержки в трудные для личного творчества годы многим поэтам, в том числе и Всеволоду Рождественскому, чье искусство поэтического перевода высоко ценилось литературной общественностью...
И многие санкт-петербуржцы, ленинградцы стали активными пропагандистами, переводчиками белорусской национальной поэзии, которая разрасталась вширь, становилась все более интересной. Стихотворения друзей из Минска перевоплощали на русский Александр Прокофьев, Михаил Дудин, Николай Браун, Мария Комисарова и даже... Анна Ахматова.
— ... А.И. Павловский во вступительной статье к тому стихотворений Всеволода Рождественского в Большой серии Библиотеки Поэта, вышедшему в 1985 г., писал, — продолжает Милена Рождественская, — «Будучи вдохновенным переводчиком Мольера, Беранже, Готье, Гюго, Верхарна, Шиллера, Гете, он впоследствии доброжелательно и восторженно принял поэзию Абая, где ему оказались близки мотивы молодости, весны и дружбы, много переводил армянских поэтов, грузинских, украинских, белорусских, а также поэтов Эстонии и Латвии. Переводимый им мир был огромен и разнообразен. Для его оригинальной поэзии, в особенности в двадцатые и тридцатые годы, этот мир, тщательно освоенный, психологически и эстетически пережитый, имел огромное значение». А в 2015 г. в «Литературной газете» Бахытжан Канапьянов в очерке о совместном форуме казахских и русских поэтов отметил следующее: «В Москве и Санкт-Петербурге во все времена была хорошая старая школа перевода. Это Лев Озеров, Всеволод Рождественский, Леонид Мартынов, Александр Межиров, Михаил Синельников, Сергей Мнацаканян». Сегодня я остановлюсь на переводческой работе моего отца, связанной со славянским поэтическим миром, с украинской и белорусской поэзией. В нашем семейном архиве сохранились письма тех авторов, которых Всеволод Рождественский не только переводил, но и с кем был связан дружескими отношениями. Все они сохранили добрую память об их совместной работе. Начну с переводов белорусской поэзии. Подтверждением этого служат предлагаемые фрагменты из писем разных лет. Я буду придерживаться хронологии, чтобы была ясна картина длительной работы и общения писателей. Так, например, белорусский поэт Максим Лужанин писал по поводу одного из своих произведений: «28.01.1950г. Дорогой Всеволод! Мне было очень радостно получить Ваше письмо и тем более услышать доброе слово о вещи, которая долго просилась на бумагу и больше чем на полугодие заставила войти во внутреннюю связь событий и жизнь людей, которых так хорошо почувствовали Вы. Благодарю за это теплое, дружеское слово! Оно пришло на помощь как раз в то время, когда я мучительно нащупываю подступы к новой вещи. Я твердо убежден, что в поэтической работе совершенно необходимы письмо либо простой телефонный звонок со словами поэта и первого читателя, ободряющим и радующим. Так легче думать, искать. ...О названии. Мне говорили, что оно узковато, а вот отказаться или найти новое не решаюсь. Даль допускает «кладки». С другой стороны, практика переводов знает случаи замены названий (в скобках можно дать по оригиналу). «Партизанские кладки» — неплохо, можно и просто «Кладки», либо как-нибудь иначе, если это будет хорошо звучать по-русски. Непривычность слова может сослужить и хорошую службу....В феврале «Кладки» появятся у нас в журнале «Полымя»…
Всеволод Александрович общался, дружил и с другими белорусскими поэтами. Стоит только заглянуть в биобиблиографический справочник «Белорусские писатели» — и на пространстве библиографии шести томом найдется немало ссылок на публикации переводов Всеволода Рождественского.
Слово — Милене Рождественской: «Другой поэт, Михась Калачинский, писал Рождественскому в апреле 1961: «...во второй половине июля с.г. в Белоруссии будет проведена неделя русской литературы с участием большой группы писателей Москвы, Ленинграда, Смоленска. Намечается издать сборник стихов „Вянок дружбы“, в который войдут стихи русских поэтов о Белоруссии, и белорусских о России. Переводы стихов русских поэтов будут печатать все наши журналы и газеты. Мне бы хотелось получить для своей „Беларуси“ новые стихи: Ваши, Александра Андреевича (Прокофьева), Николая Леопольдовича (Брауна) и др.» ... За два года до этих событий Рождественский работал над переводом стихотворной сказки «Потапка» Михася Калачинского, и по этому поводу тот сообщал ему: «... перевод мне очень нравится, некоторые его места сделаны просто блестяще, звучат по-настоящему поэтически, читаются легко, непринужденно. ...сказка написана на белорусском материале — о наших лесах, птицах, зверях и проч. Мне хотелось, чтобы в переводе как можно лучше сохранился белорусский колорит, предания и обычаи, которые его определяют...»
Отношения между белорусскими поэтами и Всеволодом Рождественским вскоре оставались не только строго деловыми. Так, В 1965 году, поздравляя Всеволода Александровича с юбилейной датой, другой известный белорусский писатель, прозаик Янка Брыль, пишет: «Дорогой Всеволод Александрович! От души поздравляю Вас — человека, поэта, друга моей Беларуси — с семидесятилетним днем рождения, желаю здоровья и рабочей формы! Дай Бог и дальше встречаться, искренне улыбаясь друг другу!».
— Поэт Эди Огнецвет, рассказывает Милена Рождественская, — поздравляя отца уже с 75-летием, также назвала его чудесным человеком, поэтом, другом нашей Белоруссии. С Новым годом поздравляет Рождественского и поэт Максим Танк: «Дорогой Всеволод Александрович! От всего сердца поздравляю Вас и Вашу семью с Новым Годом. Пусть постоянными спутниками Вашей жизни будут здоровье и счастье. Крепко обнимаю. С братским приветом и любовью...» Отдельная тема — творческая работа Всеволода Александровича с поэтом Владимиром Дубовкой (1901-1976). Дубовка был первым, кто перевел сонеты Шекспира на белорусский язык. Автор многих поэтических и прозаических произведений, окончивший в Москве Брюсовский литературный институт, один из любимых учеников самого Валерия Брюсова, хорошо знавший Маяковского и Есенина, он считался одним из ярких поэтом так называемого Белорусского возрождения. Впоследствии Дубовка не раз подвергался арестам по делу «Союза освобождения Белоруссии». В общей сложности пережил более двух десятилетий тюрьмы, лагеря и ссылок. Был полностью реабилитирован только в 1973 году. С Рождественским у Дубовки установились очень плодотворные дружеские отношения. Дубовка не раз бывал у нас в ленинградской квартире — высокий, широкоплечий, богатырского вида человек. Он был блестяще образован, что не раз отмечал отец. Приведу выдержки из некоторых его писем: «Вчера получил от Павла Семеновича (Кобзаревского) прекрасный перевод моей сказки, выполненный Вами. В общем, могу только поблагодарить Вас за то любовное, хорошее отношение к ней, которое выразилось как в самом выборе именно ее для перевода, так и в самом качестве перевода. Об этом можно было бы и не говорить, так как от такого большого мастера стиха как Вы, иного результата ожидать и нельзя».
А вот цитата из письма Владимира Дубовки от 3 ноября 1969 года из Москвы. По-видимому, задумывалась какая-то общая с Рождественским работа, отложенная или отвергнутая литературным начальством: «Мой проект был великолепен: я имел желание сделать подстрочный перевод сам и затем передать его Вам. Вы, как замечательный мастер Слова, прошлись бы своим пером... Эх, ведь даже горько вспомнить об этом!» И еще одно из поздних писем 1971 г. «Дорогой Всеволод Александрович!Я искренне благодарен Вам за добрые пожелания. не знаю, как завершу дело, но дам заявку белорусскому издательству на книгу небольших рассказов (из пережитого мною, но главным образом — для детей) на 1972 г.».
Безусловно, эти воспоминания — только часть в панораме дружбы Всеволода Рождественского с белорусской поэзией. Стоит заглянуть в Белорусский государственный архив-музей литературы и искусства, где в персональных фондах белорусских поэтов найдется немало сокровенных строк эпистолярного жанра от Всеволода Рождественского, адресованных его друзьям в Минск... Кстати, а в фонде белорусского композитора Алексея Туранкова хранится и нотная запись музыкального произведения на стихотворения Всеволода Рождественского.
Сергей ШИЧКО
Интервью с олимпийским чемпионом по фехтованию.
Профессионально, оперативно, по-хорошему.
