Весенние хлопоты и деревенские. Матвеевна с утра за уборку взялась: раскрыла в цветнике розы, подгребла пожухшие листья, вымела двор — устала, но с метлой-граблями вышла «за забор» — подобрала все еще и там, на улице.
...В ведро последний мусор сметала, когда почти рядом... туристы появились, причем самые настоящие: женщины, мужчины – с палками для шведской ходьбы, с рюкзаками, в хорошем настроении.
— О-ой, какую же вы красоту навели! — похвалил старший Матвеевну. — Деньги за проход брать не будете?
— Я подумаю —пообещала женщина. И тут же уточнила: — А вы когда назад? Может — кассовый аппарат поставлю.
...Засмеялась сама — засмеялись люди. Усталости — как не было! И — что странно — нет. Улица по-прежнему убирается с радостью.
Гостя Бог дал, причем нежданного, а холодильник — почти пустой: разве что тесто на оладьи стоит.
Пришлось испечь, заварить чаю.
Гость, к счастью, неприхотлив был (или голоден?): хорошо ел, к тому же так искренне хвалил, что хотелось не только верить, но и впредь, в следующий приезд, нажарить оладий...
Что, наверное, хорошо, когда, нахваливая, он правду говорил. А как вдруг нет?
...Мы в ответе — за тех, кого приручили. За то, что сказали и говорим. Что сделали и делаем.
Юля в детстве была как волчок. Любила крутиться под ногами: помогать маме на кухне, папе — в гараже, бабушке с дедом — по хозяйству, братьям — в играх...
Они все (ведь семья) молодцы — как-то терпели, не очень гнали малышку, хотя она и мешала, во всяком случае сначала. Зато потом...
Привыкла работать, привыкла помогать... А хотя бы и всем!..
Только недавно прочитала, что, помогая лентяям, ты их как бы сажаешь — на собственную шею...
Потом, посадив, — «несешь». Ведь ни сбросить, ни снять уже невозможно.
Свекровь, приболев, из деревни приехала в город, с понедельника по пятницу ходила по врачам — то с невесткой, то с сыном.
У них тогда и останавливалась — пожила. А значит, увидела, как молодая хозяйка (первый год еще замужем) старается и приветить ее, и угостить, и лучше спать положит, и в квартире убрать...
Что хозяин? Да ничего, можно сказать: отдыхает.
Вот мамочка и не смолчала. Сказала: «Сынок, ты пришел с работы, и она пришла. Ты с кем-то по дороге пиво выпил, а она продукты купила, кушать сделала, посуду убрала, а теперь вот полы собирается мыть... Так, может, ты подменил бы? Она же не горничной к тебе нанималась, а замуж шла».
...Из того разговора много воды утекло: десять лет пролетело! И все десять в квартире убирал (и убирает) именно хозяин — то сам, то с детьми... Хозяйка в это время разве что наблюдает и вспоминает свекровь. Как же, думает, хорошо, что она тогда... заболела, что приехала, что пожила у них — с понедельника по пятницу.
Кто-то любит подчеркнуть, что вырос в бедной семье, Жора хвалится, что в богатой.
Родители его пережили войну: до 43-го здесь, в Беларуси, потом — в Германии. «Посчастливилось» там: вместе работали, вместе голодали.
Наиболее страдал отец, потому что высокий, широкий...
Мамочке-маленькой — еды, говорила, почти не надо было.
И потому полпайка своего она отдавала мужу.
Он выжил. И помнил это до кончины...
После освобождения привез ее на родину. Своего уголка не было. Строились, работали, растили троих сыновей — очень тяжело жили, хотя фасона, как говорится, никогда не теряли:
— Какие же мы богатые! — время от времени говорила детям мамочка. — Соль есть, картошка есть, с потолка не льется...
Один из ее сыновей, тот самый Жора, живет в Украине. «Как?» — частенько спрашиваем, и он тогда вспоминает своих родителей, а прежде всего мамочку — ее слова, казалось, уже забытые: «Соль есть...»
Подвал у деда Михайлы просто на зависть: широкий, глубокий. Картошка в нем вплоть до новой лежит! Хозяин рассаду рано достает — помалу носит в дом, ставит в прихожей, чтобы хорошо прогрелась, пустила ростки, а там... Как-то, глядишь, посадит.
В прошлом году на понедельник с соседом договорился. Пока чарковали (в воскресенье вечером), тот кулаком себе в грудь бил, говорил «Дед, для тебя, инвалида, я все сделаю! Конька своего — с дорогою душою, навоза — хоть ковшами бери. Сам вывезу, сам растрясу, сам за плугом пойду...»
Божился человек, слово давал!
А потому назавтра дед к солнышку встал, покормил котика, выпустил кур — к соседу подался. Там подождал, пока он проснется и выползет из дома, пока скажет ему, что... халэмус: на сегодня все отменяется... Голова болит — после вчерашнего.
Лечить ту голову старик не собирался, и работу они отложили — на следующее утро.
А значит, и назавтра дед рано вставал, рано оглядывался — снова шел к соседу.
На этот раз вместо него из дома вышла жена, на всю деревню прокричала, что нет того живоеда, что не ночевал: где пил, там, видимо, и остался... «А если бы взял да не проснулся, то и счастье было бы! А что: кладбище близко, кобылка своя... Завезло бы и горе сбыло».
Горе, однако, под обед нашлось, даже к деду зашло — «успокоило»: не бедствуй, мол, у бога дней много — все поделаем. Но не завтра. И не в четверг, ведь конька он дачникам отдал — за водку, на двое суток. В пятницу вернут, и уже тогда — кровь из носа...
После пятницы была такая же «кровная» суббота, потом — воскресенье. И еще один понедельник...
Во время которых дед интересный вывод сделал. Сказал, что зависимость от алкоголя — конечно же, не дай Господь, — страшная кора, болезнь, беда. Зависимость от алкоголика — считай, такая же. Единственное...
Сколько людишек страдает от первой — статистик хоть приблизительно, да знает. Сколько от второй — не счел никто. Да и есть ли они у нас вообще, те «независимые», — вот где вопрос!
Поженившись, они жили на частной: своего жилья не было.
Да что там жилья — не было ничего. А тут еще и дети: один не подрос, жена вторым забеременела.
Муж — по возможности нежно — подбивал ее на аборт (их многие в то время делали), доказывал, что нужно хоть немного подождать, обжиться, а уж потом, может... А если и нет, то вон сколько семей с одним ребеночком... И ничего — хорошо живут.
Жена не согласилась — родила второго.
Растить их, на самом деле, трудно было, но ведь малыши выросли.
Что интересно, тот первенец, сынок — пустозвоном и недотепой, а вот дочка — совсем наоборот: работницей, умницей, первой помощницей для мамочки и главной опорой для отца...
Который некогда (жутко вспомнить — не то что сказать!) так ее не хотел.
Стихотворение прислали с просьбой напечатать. Цитата:
Ля вёскі, недзе
ў чыстым полі,
Дзе колькі год
ячмень расце,
Зялёны дуб быў у няволі,
Але ў поўнае красе.
Четыре строки и, кажется, столько же вопросов. Ну, во-первых, если дуб в чистом поле, то он, надо понимать, уже не «у деревни»? Во-вторых, что там с ячменем: он многолетний, никогда не жнется? Сеется ли — из года в год, на одном и том же месте? В-третьих, кто тот дуб заточил в неволю? Как? И может ли он, тот заключенный, быть в красе? К тому же в полной?
У Губермана:
Как я пишу легко
и мудро!
Как сочен звук
у строк тугих!
Какая жалость,
что наутро
Я перечитываю их.
Для того, надо понимать, чтобы еще раз обдумать, «поснимать» вопросы, поискать лучшие слова и только потом...
Да, не иначе.
«Жили-были...» Чаще всего так начинаются сказки, где мало правды. И изредка — рассказы, где много...
То жили-были двое — молодые, красивые и вовсе... несчастливы, ведь жене (оно же случается!) не хватало всего: квадратных метров, денег, подарков, заботы, внимания... Муж ничем обеспечить не мог — как ни старался...
Наверное, не из-за этого, но как-то заболел — с работы отпросился. Пока домой добрался, температура за 39... Сразу же лег. Думал, жена придет — скорую вызовет. А та с порога: «Чего лежишь?! У нас ужина нет!»
Понял тогда, что жизни с ней не будет: собрал свои вещи, ушел. Собирался разводиться, семью заново строить. И, видимо, начал бы! Да «сарафанное» радио стало доносить, что его бывшая совсем сошла на нет (кожи и кости), что, наверное, нездоровая («переживает»?), что у нее даже характер уже не тот...
Решил сходить – посмотреть.
Жена как будто ждала — открыла тут же (люди правду говорили: просто никакая), обняла, заплакала, призналась, что беременна....
От него, не от него, он не допросил: просто остался и все. А дальше...
Никто не упрекнет: был хорошим отцом для ребенка (хотя ничего своего в нем не видел) и хорошим мужем для жены. Во всяком случае, уже «на финише», после инсульта, почти пять лет ухаживал за ней, лежачей: никого не отягощал. Да и сейчас...
Сам себе он варит, моет, убирает, на велосипеде (в свои 70 с хвостом) ездит на дачу: хвалится, что у него все само там растет — он только урожай собирает.
...На днях из своей тыквы вкусной каши сварил, принес почти такому же одинокому (в будние дни, в выходные — дети у него) другу-соседу. Вместе, вдвоем, деды поужинали, поговорили.
К слову пришлось: тот друг соли на рану сыпнул, сказал: «странная, Иване, у тебя дочь. И не в Америке живет, как будто, и раз в год приезжает... Может, правду бают, что не твоя, не родная?»
«Может», — тяжело вздохнув, согласился отец.
И через паузу — в утешение себе — добавил:
— Я жил так, как подсказывала моя совесть. Она живет так, как ее... Бог на моей стороне. Или только кажется?
Анекдот (одной строкой): «Я спросил бы у тебя, как дела, но ведь ты после не заткнешься?»
Не вам говорить, есть такие «фонтаны»... Как и желающие «лишь бы спросить».
Одна из них, наверное, где-то спешила, но пристала: отдала нам свой «здравствуй», «как дела?»
— Нормально, — сказали ей.
— А брат? — поинтересовалась женщина.
— Болеет...
— Ну и слава богу! — оборвала она и понеслась дальше.
Деревня. Весна: надо спешить, пока жив и более-менее здоров.
Валентина ДОВНАР
От нее же:
«И где бы это что хорошее услышать?»- лет двадцать назад спрашивала мама.
Не хватало его тогда. А уже сейчас...
У Валентина Тараса (партизана, поэта-переводчика и бывшего звяздовца) наткнулись на такое актуальное: «Дом збудаваў і сына нарадзіў, // і каля дома дрэва пасадзіў. // Усё зрабіў! //Але душа баліць, // бо могуць дом вар’яты падпаліць, // бо могуць сына нелюдзі забіць, // бо дрэва могуць дурні паваліць, // каб мне ні ўнука, ні пладоў // не дачакацца... // Дык што ж цяпер павінен я рабіць? // Дом бараніць і дрэвы бараніць, // Як жыць на свеце, // сына навучыць, бо мусіць ён таксама пастарацца // На сухадоле дрэва пасадзіць, // Дом збудаваць і сына нарадзіць, // Каб на зямлі жыццю не перарвацца!»
ОВЕН. В первой половине недели можете столкнуться с проблемой, которая заставит вас серьезно задуматься над приоритетами.
Что подготовило издательство «Художественная литература» к книжной выставке-ярмарке.
Приближается старт ХХХ Минской международной книжной выставки-ярмарки.
