В чем уникальность белорусской соломки, которой нет аналогов в мире?

Первого декабря на 17-й сессии Межправительственного комитета по охране нематериального культурного наследия ЮНЕСКО в Марокко было принято решение включить номинацию «Соломоплетение Беларуси: искусство, ремесло, умения» в Репрезентативный список нематериального культурного наследия ЮНЕСКО. Таким образом, белорусская соломка стала пятым элементом в списке всемирного нематериального культурного наследия ЮНЕСКО вместе с включенными ранее: обрядом в деревне Семежево «Рождественские цари», весенним обрядом «Юрьевский хоровод» в д. Погост, культурой лесного бортничества на примере Лельчицкого района Гомельской области и торжествами по чествованию иконы Матери Божьей Будславской. В чем уникальность белорусской соломки, которой нет аналогов в мире? Какие процессы сегодня переживает искусство? Способно ли оно гармонизировать пространство и каковы его цели? Мы обратились к эксперту в области искусства, народного творчества — заведующему кафедрой истории и теории искусств Белорусской государственной академии искусств профессору Евгению Шунейко.​

— Евгений Феликсович, культурная общественность обсуждает громкое событие: белорусское соломоплетение получило высокую оценку на уровне ЮНЕСКО. Как мы к этому шли?

— Соломка существовала из архаики. Издавна использовались различные бытовые вещи, ритуальные пауки... В XVIII веке. соломка вошла в христианскую народную культуру. В деревнях были распространены соломенные алтарные ворота. А в советское время соломка стала ведущим видом декоративного искусства Беларуси. Когда в Москву ездил на семинары, видел активный диалог специалистов народного искусства Советских Республик. Они показывали свои декоративные изделия, но белорусская соломка была среди соседей — поляков, литовцев, россиян, украинцев — феноменом. Хотя другие республики тоже хозяйственные, культивируют ржаные культуры, но почему-то не увидели в соломке золота, только крыши ей слали и особо не применяли фантазии. А у нас развитие традиции из рук в руки уже с советских времен. С 1980-х соломка стала культовым, знаковым народным искусством Беларуси, которое подняло рейтинг мастеров, вошло в учебные планы университета культуры, пошло в кружки. Соломка будет жить, пока есть рожь. То, что ее оценили, — сенсация, которую трудно объяснить. Почему не раньше? Она должна получить оценку первой! Да все равно это большая радость, ведь еще раз подтверждает, что соломоплетение Беларуси — ведущий вид народного творчества.

И если он имеет уже такой рейтинг и статус, то перспективы неограниченные. Возможно, это будет влиять на соседние культуры и поможет научиться мастерам из соседних стран. Может, китайцы начнут делать произведения из рисовой соломки? И это будет наш вклад в глобальный диалог культур.

По сути, соломка считалась материалом плебейским, бедным. В 2000-х годах, когда Иран проводил дни своей культуры в Минске, делегацию повели в галерею БГУКМ, где выставляются дипломные работы студентов: и соломка, и ткачество, и батик, и керамика. Иранцы как увидели, начали с волнением рассматривать, удивляться, с пиететом изучать. А иранцы — чтобы вы знали, — знаменитые ткачи, резчики по камню, мастера по стеклу — одним словом соль иранского народного искусства. Вот как налаживается глобальный диалог.

— Вы знаете особенности разных культур. Скажите, насколько развилась отечественная самоидентичность?

— Нам не стыдно. Мы по территории и населению средняя страна, как, например, Швеция, Греция, Чехия, Болгария, — до 10 млн. Но в искусстве решают не миллионы, а единицы, интеллектуальная среда. Например, если у нас есть художественная школа — в Минске, Витебске, — это тот поплавок, благодаря которому мы всегда на поверхности. Не было бы школ, тогда условно мы находились бы в группе «В» или «С», а мы сейчас в группе «А». Благодаря профессиональной художественной школе мы имеем выход на различные художественные центры.

В этой галерее Академии искусств, где мы сейчас с вами беседуем, выставляется крупнейший китайский художник из города Лоян центральной китайской провинции. Лоян — один из древнейших китайских городов вместе с Сианем и Пекином.

— Китайская культура презентует себя у нас. Такое соприкосновение во благо обоим народам?

— Безусловно! Я заведую кафедрой истории и теории искусств и считаю, что художнику и исследователю важно знать разделение на эпохи. Не только Восток и Запад как крупнейшие культурные центры мира, но и хронологию: первобытность, древний мир, Средневековье, Ренессанс, барокко. А потом что? Наша искусствоведческая школа решила этот вопрос. Вот спросите кого-нибудь интеллигентного с виду, в какую эпоху он живет. Ответ: ХХІ век. Но бывает, что эпоха перегоняет век. Так вот после барокко начинается Великая французская революция, которая разрушила мир аристократов, иерархии и вывела на передовые позиции класс буржуа. И начинается во Франции новая эпоха. Буржуа — такой пласт общества, который прогрессивен, только пока стремится к власти и деньгам. А как только уже воцарились, то желают, чтобы ничего не менялось, стараются сохранить созданный хороший мир для себя, детей, внуков. Поэтому искусство превращают в ремесло, и оно обслуживает их комфорт. И для 99 % художников, которые превращаются в высокооплачиваемых ремесленников, вроде и хорошо. Но у искусства Европы большие традиции, новаторство, пионерство. И 1% борется, и, что важно, побеждает. Таким образом, художники-новаторы боролись не на баррикадах (не могли противостоять политическим силам), а в художественном мире — создавали новые направления, где не было сервильности, зависимости от буржуазных вкусов. И поэтому впервые в истории искусства в то же время появилось много направлений: реализм, романтизм, импрессионизм, символизм — все это новаторство, которое противостояло салонному, застывшему, сервильному высокооплачиваемому ремеслу. Вы не представляете, какими техническими качествами обладали салонные ремесленники! Они превзошли, по-видимому, классиков Ренессанса по технике. Но там нет идеи. Это просто игра аллюзий, воплощение салонных эротических требований.

А вот модернисты, новаторы, двигали культуру вперед. С этими идеями они вошли в ХХ век. Оторвались от традиционного прошлого. Их искусство кричит, вызывает противоречия, вырывается в будущее. И поэтому их называют авангардом.

— Как вызревали их идеи?

— В начале века они понимали, что будет война, что мир надо защищать от зла, от империализма, от издевательства над третьим миром, нельзя унижать африканцев, азиатов: они равны нам. Но кто об этом заботился, когда готовилась одна война, другая... И только когда закончилась вторая, европейцы поняли, что не нужно доверять популистам-политикам, призывающим к завоеваниям мира, а нужно доверять искусству. Начинается эпоха, и уже нет борьбы демократического искусства с салонным, так как демократическое искусство победило, хотя количество художников-демократов — 1 %: Клод Моне, Эдуард Моне, Ван Гог... Их не перечислить... Как и среди белорусов... Может, наши соотечественники в ХІХ не могли соревноваться с Парижем. Тем не менее в конце века у нас появился великий художник Фердинанд Рущиц, которого считают и русским, и белорусским, и польским. Он учился у Шишкина в Петербурге. А родился на Минщине в Воложинском районе.

— А когда уезжаешь? Родина — там, где вырос, либо там, где номинально родился?

— В душе, в воспоминаниях, в ментальности остается свое. Но творческая судьба складывается по-разному... Когда имеешь воспоминания, связи с коллегами, с малой родиной, в творчестве это напрямую или косвенно отражается, может восприниматься как развитие искусства на международном уровне, но с большим пиететом к своей юности, первой родине. И такие связи легко найти. Это никто не будет оспаривать: интонация, колорит, образы... Рущиц рисовал на Воложинском районе в своем имении. И его мотивы любые не только белорусам, но и полякам, литовцам, россиянам... Потому что изобразил то время — начало века: тревогу за будущее, умиленность природой, имеющей силы, положительную энергетику. Поэтому он понятен и близок многим.

— А что должен изображать современный художник?

— Вот мы и подошли к нашей эпохе — глобальному художественному диалогу культур. В отличие от предыдущей, она не борется с модернизмом. Буржуазный мир уже не отвергает его, а признал право художника быть новатором. Крупнейшие экспозиции в Венеции, биеннале — победа новаторства над салоном. То, что не удалось в эпоху демократического искусства, получилось в нашу. Благодаря свободе выбора — тематического, стильного, — широких художественных диапазонов, наша эпоха содействует глобальному художественному диалогу. Это понимание приходит в 1950-е годы. Уже нет колоний, возникают новые страны в Африке, Азии. Крупнейшие экспозиции включают искусство Европы, Азии, но это не просто придатки колониальной Франции или Англии — это новые страны, со своей школой, отношением к европейскому, архаичному, первобытному. Сейчас нет такого разделения, что европейское — исключительное. Идет обмен. Новаторские идеи может подхватить любой: художник из Казахстана, Беларуси, Уганды, Австралии...

— И все работают на одну идею?

— Да, которая волнует пространство не одной страны. Это, например, гуманистическое развитие нашей цивилизации, защита природы, баланс технологий и интеллекта, человек-потребитель, уважение к личности... Человек в ХХ веке стал жертвой различных манипуляций, идеологических абсурдов, пушечным мясом, жертвенным козлом, а сегодня человек — личность. Он развивается, мыслит, отстаивает свои интеллектуальные, культурные принципы. И диалог идет на равных. Европа ведет диалог с Африкой. Как и Беларусь — с другими странами. У нас есть свое историческое место. Христианская культура Беларуси насчитывает более тысячи лет. Наши достижения — из нашего менталитета. Белорусы — народ спокойный, рассудительный, нам свойственны мягкость, лиричность, задумчивость. Поэтому культура сбалансирована, без крайностей.

— Какие работы больше характеризуют нашу христианскую культуру?

— В Средние века это, конечно, иконы, а сегодня — сама жизнь, наш современник, который, правда, по моему мнению, до конца еще не сформировался. Искусство не до конца осознает свою активную роль. Многие художники вошли в свой мир интимности, изолированности, камерности, им комфортно. Но это не стратегически. Художнику нужно вмешиваться в жизнь, реагировать на важные вызовы времени. Художнику дано право обобщать и убеждать своими образами. Люди выбрасывают много идей в интернет-пространство. И творческая личность способна подхватить их. Но художник не может все решить сам, он больше предлагает. Потом общество начинает принимать это и уже организованно, научно, директивно воплощать.

— Получается, художник — в каком-то смысле пророк, модератор...

— Современное искусство благодаря широкому диалогу, который стал доступным, в котором нет границ, — всегда приобретение, ведь благодаря диалогу, столкновению рождаются новые идеи. Если ты живешь в каком-то узком мире, ходишь по кругу — то рискуешь фальшивить, а когда имеешь дело с коллегой из Китая, другой страны, — живешь, развиваешься, получаешь новое видение, сопоставляешь. Это подарок судьбы, что мы живем в такую эпоху — глобального диалога искусства. На стыке связей рождаются идеи, которые художественный мир рефлексирует, пускает в социум, а исследователи, аналитики реализовывают в своих сферах. Художник ответственен за формирование будущего. Гуманистического.

— Сейчас, когда в мире много диссонанса, может ли искусство гармонизировать пространство и политические взаимоотношения? 

— Может быть. Например, в ХХ веке было искусство сопротивления фашизму. Сейчас ситуация иная. И есть очень разумный общеизвестный посыл: если хочешь изменить мир — начни с себя. Сегодня другая ситуация: нельзя доходить до плакатизма, до однозначной характеристики добра/зла. Сегодня, чтобы усовершенствовать мир, нужно делать так: если хочешь бороться с социальным безумием — не будь сумасшедшим, с бандитизмом — не будь бандитом. Это называется размыканием цепи.

— Почти как Христос говорил: если вас бьют по щеке — подставьте вторую...

— Не принимай социального психоза, не принимай установок, если тебя это не устраивает. Не уподобляйся той группе, которая тебе не близка. Не плыви по течению. Будь самим собой. Размыкай цепь негатива. Поддерживай добро. В идеале современный художник не обслуживает зло. В то же время художник не может обособленно жить в своей мастерской и довольно пить чай — он должен быть активным участником общественной жизни. У нас есть Союз художников, так это же не единственная общественная организация — в стране их три тысячи. Владимир Панкратов, мой коллега, окончил БГТМИ, а ныне советник председателя Белорусского отделения Международного общественного фонда имени полководца Г. К. Жукова. Казалось бы, при чем здесь художник Панкратов к наследию военного? А кто-то любит животных — есть и такое общество. В белорусском обществе дружбы и культурной связи с зарубежными странами 40 обществ — выбирай.

— И уже свою энергию направляешь в созидательное русло...

— Я член президиума этого общества, а еще — председатель общества «Беларусь — Испания». Вы думаете, у нас там много художников? Единицы! Ведь все еще по инерции сидят в мастерской и ждут, что их признает мир.

— А что даст вступление в Ваши советы?

— Это движение к активному диалогу культур. Ведь одно дело — когда ты сидишь и листаешь газету, другое — когда принимаешь участие в деятельности, например, общества «Беларусь — Индия». Тридцать лет в советское время его возглавлял Георгий Поплавский. Он восемь лет был в Индии, стал почетным гражданином этой страны. В его работах много индийских мотивов, грандиозная серия, целый архив. Поплавский фактически заложил основу тематики Беларусь — Индия, наш взгляд на мир суперцивилизации, которая не уступает Китаю. Индия — страна мировой мудрости. Там есть чем заняться современному интеллектуалу и художнику. Но прервалась жизнь Поплавского — и затерялась тема! А где же эстафетная палочка искусства? Важно понять, в какую эпоху живешь, осознать пользу диалога культур, определяющего сущность творческого процесса.

Беседовала Наталья СВЕТЛОВА

Фото автора