Сколько интересного и даже загадочного в биографии этой поэтессы!
Ее визитной карточкой стало стихотворение, написанное в родном Вишнево на Воложинском районе при созерцании цветущих садов : «Люблю наш край, старонку гэту...»
О своем происхождении Констанция писала так:
«Бацька быў аб’ездчыкам у графа,
Ля стала ў яго стаяла шафа,
У ёй два кляймы, нейкiх тры пячацi,
Пухлы i тоўсты скорасшывацель,
Шмат квiтанцый, шмат канторскiх кнiжак,
Памiж шафай i сцяною — лыжы».
В семье много читали, был даже свой семейный музыкальный ансамбль... А учила Констанцию французскому языку соседка-француженка Эмилия Станкевич, с чьей дочерью, Владиславой, их связала крепкая дружба — до конца дней. Вместе получали учительское образование, вместе работали в детских приютах и танцевали на белорусских культурных вечеринках... И еще один человек объединил их: Иван Доминикович Луцевич, Янка Купала, с которым подруги встретились в редакции газеты «Наша Ніва», где молодой поэт тогда работал.
Купала всю ночь в редакции читал Констанции пьесу «Павлинка», потом был редактором ее первой книги «Курганный цветок», вышедшей в 1914 году... А Владислава стала его женой.
Янка Купала и Владислава Францевна не отвернулись от Констанции, когда ее мужа в 1933-м арестовали как врага народа... А Констанция поддерживала Владиславу, когда погиб Янка Купала, спасала от отчаяния : «Я ведь очень хорошо знаю, что вся жизнь твоя была для него. Владочка, теперь переключи твою кипучую энергию на какую-нибудь работу для родной Белоруссии».
Именно Констанцию Антоновну Владислава Францевна в 1942-м просит подъехать в крематорий, посмотреть, как там памятник Янке, дать деньги женщине, что за ним присматривает. Владислава помогает подруге с печатанием произведений и изданием книг — понятно, что жене врага народа многие пути были перекрыты, двадцать лет она вообще не печаталась. Владка подсказывает в письмах, кому из литературных чиновников нужно выразить уважение, в каком официальном мероприятии обязательно поучаствовать. Позаботилась, чтобы подруга получила медицинскую помощь. Вот, например, письмо от 13 июня 1955 г. на бланке Литературного музея Янки Купалы, создательницей и директором которого стала Владислава Луцевич:
«Дорогая моя Костка!
Твое письмо М.К. передала тов. Бровку. Он сказал, что тебе сам напишет. Я с удовольствием пойду в леч. ком., но ты должна написать, с какого времени просишь путевку и куда. Я говорила, что ты хочешь в Крым, и Нейфак говорит, что тебе лучше ехать туда».
Однажды в фондах Белорусского государственного архива-музея литературы и искусства я нашла интересный документ: письмо Констанции Антоновны от 26 сентября 1958 г. Из Москвы до Владиславы Францевны в Минск:
«Милый, хороший, родной Владысик!
Только что отправила письмо, успокоенная твоим заверением, что через „пару дней ты выйдешь на работу“, а вот томит меня какое-то тревожное беспокойство. Поэтому очень прошу тебя — напиши мне, как ты себя чувствуешь — не длинным письмом, — а хотя бы коротенькой открыточкой... У меня все благополучно. Только очень скорблю, что не поехала в Крым — так хочется к морю — что выразить тебе не могу. Какая-то острая тоска — похожая на ностальгию — тоску по Родине — которая приводит к серьезным психическим расстройствам... Ночью проснусь — и кажется, что за окном шумит море — а это плещется наш серый, скучный, осенний дождь. Написала стихотворение:
О старасць! Я цябе не клікала... Не, не!
Дык што ж ты наплыла цяжкой, сцямнелай хмарай?
І страшыш ты мяне — як прывід грозны — старасць,
І безнадзейнасцю сціскаеш сэрца мне.
Жыву я ў поўны рост! Квітнеюць сэрца мары,
У песні я пяю аб шчасці, аб вясне...
Нашто жа ты ідзеш? Чаго ты хочаш, старасць?
Чаму панура так глядзіш у вочы мне?
Прыдзі пазней...
Прыдзі — як восень залатая,
Адзеўшы ў золата і дрэвы і палі,
Прыдзі багатая выдатным ураджаем
Пражытых многа год — што плён свой прыняслі.
І будзеш ты ў мяне прыемнай і прыгожай,
Усё, што зроблена, я сціпла падлічу,
А сэрца мне шапне — што, калі захачу,
Змагу на многа йшчэ здабытае умножыць...
Цяпер — яшчэ не час! Гарыць агонь душы,
Хвалююць бурна кроў жаданні і надзеі,
І многа важных спраў мне трэба давяршыць,
Дык знікні! Адыдзі! І не чапай мяне.
Сыдзі з маіх вачэй! Сплыві па ветру хмарай...
Павер — зарана йдзеш... Зарана — старасць!
І я цябе зусім не клікала...
Не, не!
14/IX-58Вот видишь, какими настроениями полна я в день, когда подходит мое 60-летие».
Обратим внимание на дату — и письмо, и стихотворение написанные в сентябре 1958 года. Почему же Констанция Буйло говорит, что это — накануне ее шестидесятилетия, когда ее 130-летие мы отмечаем сейчас, в 2023-м? Значит, в 1958-м поэтессе должно было быть уже 65? Что-то цифры не совпадают...
Давайте же раскроем секрет этого несовпадения.
В справочнике Союза писателей БССР 1970 года и в Белорусской Советской Энциклопедии, то есть еще при жизни поэтессы, значилось, что Констанция Буйло родилась в 1899 году. По свидетельствам современников, Констанция спокойно визировала эти статьи со словами: «Хай будзе так...»
В 1923-м мужа Констанции Буйло, талантливого агронома Виталия Калечица, пригласил на работу в Москву профессор Тупайков, заведовавший Первой Всесоюзной сельскохозяйственной выставкой. Когда через год выставка закрылась, Калечицу пришлось искать другую должность. Работал инспектором в банке, даже создал с друзьями артель по выпуску анилиновых красок, но НЭП длился недолго, с предпринимателями расправлялись... Семейное благополучие все ухудшалось. С течением времени пришлось искать работу и Констанции, которая до сих пор была домохозяйкой. У нее даже паспорта не было! В 1928-м, когда понадобилось устраиваться на работу, пришлось делать паспорт. Московские паспортисты не имели возможности получить документы для проверки — Вильно Констанции находился на территории панской Польши. И когда у поэтессы спросили, сколько ей лет, она ответила: «А колькі дасцё?» И не возражала, когда ее «на глаз» омолодили на шесть лет.
Что же, наверное, в каждой семье есть история, когда бабушки и дедушки имели в документах дату рождения, которая не совпадала с настоящей. Кто-то специально «омолаживался», кто-то приписывал себе годы...
Настоящую дату рождения поэтессы выяснил ее сын Евгений Калечиц. В 1987 году в историческом архиве Литовской ССР нашелся документ о том, что 17 января 1893 года в Виленском костеле св. Иакова «был окрещен ребенок по имени Констанция, дочь крестьян Антона и Настазии ур. Бусилов, Буйлов, родившаяся 2 января 1893 г. в г. Вильне».
Эта дата вполне укладывается в биографию поэтессы, иначе придется считать, что первый сборник Констанция Буйло, как вундеркинд, издала в 15 лет (так многие и считали до недавнего времени), обвенчалась несовершеннолетней... И вряд ли подружилась бы она с Владиславой, которая родилась в 1891-м, так как слишком велика была бы у девочек разница в возрасте.
Но почему в таком случае в 1958-м Констанция Антоновна в письме к Владиславе Францевне пишет о своем шестидесятилетии, которое приближается? Она же знала, что ей уже давно более шестидесяти... И Влада знала.
Ну, во-первых, официально юбилей действительно праздновали в начале 1959-го-творческие встречи, публикации, поздравления... Во-вторых, почему бы женщине и не поверить в свои более молодые годы — как она относилась к старости, свидетельствует приведенное в письме стихотворение.
Констанция Буйло прожила долгую жизнь. В 1972-м, через двенадцать лет после смерти Владки, она пишет еще одно стихотворение о старости:
«А старасці няма! Ты ёй не вер,
Калі ў грудзях жывое сэрца б’ецца,
Калі з грудзей свабодна песня льецца,
Сум мой знікае, як драпежны звер,
І неба, і блакіт вачэй смяецца, —
Ты старасці
не вер!»
Людмила РУБЛЕВСКАЯ
Почти тысяча двести человек соберутся, чтобы решать важнейшие вопросы развития страны.
Как вакцины спасают жизни и чего может стоить их игнорирование?
Рассказал первый заместитель председателя Государственного комитета по науке и технологиям Республики Беларусь Денис Коржицкий.
Идентичность через наследство.
