Вы здесь

Заслуженный артист Беларуси Сергей Чекерес: «Я не мудрый, я живой»


Заслуженный артист Беларуси, ведущий мастер сцены Национального академического театра имени Максима Горького Сергей Чекерес в день юбилея и в дни последующие играл подряд с десяток спектаклей, в которых блистал в ярких ролях — разноплановых, выразительных, запоминающихся. Так отметил свой 50-й день рождения. Впрочем, и в другое время он плотно занят в репертуаре. Если же говорить о вовлеченности Чекереса в жизнь театра, то она у него можно сказать, абсолютная. Как мне кажется, глубокая, эмоциональная, страстная… О чем, кстати, говорят и его коллеги. Сергей Чекерес полностью погружен в этот особый, магический мир театрального искусства, который существует словно в ином измерении, предан ему безмерно. Связь с театром у актера с годами, по-моему, только крепнет, позволяя ему увидеть то главное, что, как выразился Антуан де Сент- Экзюпери в «Маленьком принце», глазами не увидишь. Харизма, умение импровизировать, внутренняя свобода — это также все о нем, об этом талантливом актере, госте редакции журнала «Belarus».


Сергей Чекерес — Вильфор в спектакле „Граф Монтэ-Кристо“, слева от него Руслан Чернецкий — в роли Дантеса 

Как известно, харизматичность того или иного актера, за которым закрепился статус «звезды», побуждает заядлых театралов следить за тем, как эта звезда будет светить и на премьерном спектакле, дескать, не погасла ли. Покупая билет в театр Горького, поклонники непременно спросят у кассира: «А играет ли…?». Этот вопрос частенько имеет отношение к народным артистам Беларуси Ольге Клебанович, Александру Ткаченку. Спрашивать стали и о Руслане Чернецком, которому недавно присвоили звание заслуженного артиста Беларуси. А что до Сергея Чекереса, то в связи с ним и вовсе шквал вопросов, дескать, занят ли этот актер. К примеру, на спектакль «Граф Монте-Кристо» Александра Дюма, где Сергей в роли прокурора Вильфора солирует, зритель валом валит. Причем, билеты раскупаются преимущественно молодежью на несколько месяцев вперед. Понятно, что идут и на произведение Дюма, и на рок-оперу, которую худрук Сергей Ковальчик давно мечтал поставить, и на героя Чернецкого — Дантеса, а также на модные рэп-батлы. Но, как сказали мне в кассе театра, молодые люди, покупая билеты, спрашивали не раз: поет ли в этом спектакле Чекерес. И для них было совсем неважно, что его Вильфор — условно говоря, воплощение «злой» силы. Но хорош! Замечу, еще и вокал мощный, и обаяние. А в антракте на спектакле «Графа Монте-Кристо» слышала зрительскую реплику: «Как странно, и почему Чекерес не играет Дантеса?». Также после премьеры «Сэлфи со склерозом» Александра Володарского в группе дам, выходящих из зала, прозвучало: «Жалко, что так мало было Чекереса…».
   

 Вот такой он, можно сказать, народный любимец. С ним мы и поговорили. Да так сложилось, что беседа, которая велась в дружелюбной тональности, то и дело приобретала философский оттенок, отличаясь глубиной интеллекта моего визави. Надеюсь, и читателю размышления этого думающего актера, покажутся небезынтересными. Как и мнение о нем Валентины Ереньковой, заслуженного деятеля искусств Беларуси, режиссера-постановщика, которая считает его своим творческим сыном. В ее спектаклях Чекерес играл и играет главные роли.

— Когда он появился в театре, то громко, эмоционально заявил о своем желании постигать профессию. И это было чудо! Неуспокоенный, жаждущий достижений, побед, открытий… Актер огромного масштаба, выросший из мальчика в зрелого мужа, — говорит Валентина Григорьевна, подчеркивая, что в настоящее время Сергей Чекерес — лицо театра. Она убеждена в том, что свою главную роль он, чей творческий апогей еще впереди, пока не сыграл.

 В теме интервью с Сергеем Николаевичем звучало и его мнение о своих ролях, о коллегах по театру и о репетициях. Говорили мы также и о том, чем в нашем бытии дорожим, к чему стремимся… А еще о радости, которую мой собеседник назвал искомым этой жизни, потому как «ничего другого придумать невозможно». Будто угадал мысль индийского философа, писателя, поэта Ауробиндо Гхоша, который сказал: «Тайна в радости. Познаешь радость, познаешь тайну бытия».

— Сергей! Какими только приятными слуху эпитетами до сих пор не наделяет вас людская молва, стоит зацепить вашим именем поклонников Русского театра, или зайти в социальные сети… Красавец… Прекрасные внешние данные, певческий голос, который слышен даже из глубины сцены, приятный тембр, четкая дикция, энергичность, осанка и тому подобное, характерное для амплуа героя. А как бы вы сами о себе сказали?

— Я так устроен, что постоянно занят тем, что пытаюсь формулировать все, что касается моей жизни. Мне это доставляет удовольствие. Но ко всему происходящему отношусь с точки зрения реального времени. С одной стороны все эти эпитеты мое человеческое нутро принимает, и мне, конечно, приятно, но с другой стороны с годами я понял: слова ничего не значат. Это такие определенные формы, которые витают в воздухе, но они мало скажут о текущем моменте жизни человека, о нем самом. Естественно, когда ты молод, комплименты производят на тебя неизгладимое впечатление… Но жизнь идет, и по мере ее движения твоя прыть убывает, отношение к себе самому и к жизни становится более взвешенным. И значение имеет уже то, что ты делаешь. Но полнота ощущения, эмоция возникает только тогда, когда ты все-таки слышишь эти же слова, которым уже не доверяешь. Вот такой парадокс. Я о чем-то думаю, что-то делаю, но в конечном итоге не знаю, как буду воздействовать на зрительскую аудиторию, с которой соприкоснусь на спектакле. И только, когда взгляд извне, из зала, скажет мне о том, что взаимодействие произошло, я в этот момент понимаю, что моя попытка монолога перешла в диалог со зрителем. Хотя это тоже может быть иллюзией. Но, тем не менее, игра «актер-зритель» бесконечна.

— То есть, вы хотите сказать, что для вас очень важен путь внутрь себя и насколько то, о чем вы думаете, чувствуете соотносится с теми внешними посылами из мира, от других людей, в том числе и от театральной публики?

— Я занят собственной персоной, занят пониманием себя. Можно еще к этому внутреннему процессу применить слово — осознание. Да, я наблюдатель, как не раз говорил в интервью. И для меня это первостепенно. Я не герой экшэна, по сути своей нетороплив. Это моя основа, способ моего существования в жизни. Хотя внешне произвожу другое впечатление.

— Какое из своих достоинств считаете наиболее полезным в жизни?

— На сегодняшний день я пришел к пониманию, что вся проблема от разделенности, то есть, человека делят на его достоинства и недостатки. Но этого делать не следует. Человек — существо цельное. Если ты будешь сталкивать одно с другим, так называемое плохое с хорошим, ты не примешь себя. Рассыплешься. Надо брать ответственность за то, какой ты. Если ответственность существует, то и в жизни ты будешь поступать сообразно с этим ощущением. Что я и стараюсь делать. Но в жизни мы наблюдаем все время одно и то же явление: сталкиваются, условно говоря, две силы… Они и взаимодействуют, в результате чего происходит разрешение.

— Вы правы. Ведь в природе, как говорят владеющие этим вопросом ученые, нет плохих или хороших сил. Есть силы противоположные: плюс и минус, притяжение и отталкивание, свет и тьма. Без них невозможна жизнь, нет метаболизма внутри живых организмов, обмена веществ, нет связи между элементарными частицами, между космическими объектами во Вселенной… Невозможно использовать лишь одну силу без другой — только в их взаимодействии. Так устроена вся жизнь. Так и человек, как вы сказали, существо цельное. А как бы вы назвали эти силы?

— Я их назвать не могу. Это скорее абстрактная для меня категория, просто сгусток энергии, который сталкивается с другим сгустком. Это энергия, облеченная в человека. В его форму, в определенное понимание мира, его мысли, чувства, цели… В конечном итоге для меня люди делятся на две категории. Одни считают, что для достижения цели можно делать все, а другие убеждены, что человеческая жизнь самоценна, то есть, ценна сама по себе, поэтому никто другой не имеет права на нее влиять.

«Талант Ольги Михайловны я смог оценить только спустя годы. Сейчас, не отказывая никому в развитии и понимании, мы, кажется, нашли те общие точки, которые позволили нам взаимодействать, образно говоря, на чистом сливочном масле. В том числе и в „Сэлфи со склерозом“. Вениамин Ионович Есафов — Сергей Чекерес. Майя Михайловна — народная артистка Беларуси Ольга Клебанович.

— Умение безусловно существовать в условных обстоятельствах — жить в них полноценно, ярко, убедительно, мало того, убеждать зрителя в безусловности условного мира, воспроизведенного на сценической площадке, — это и есть особое свойство, особый дар, присущий из всех творческих профессий только актеру. Сергею Чекересу, по-моему, это свойственно. Лично для меня ярким примером является ваша работа в одном из последних спектакле «Месяц в деревне». Как вам давалась ваша роль Ракитина?

 — Мне эту роль предложила Ольга Михайловна Клебанович, которая и поставила этот спектакль. Работая с материалом и с Ольгой Михайловной, понял, что сыграю сугубо своего Ракитина: мой жизненный опыт это позволяет. Я знаю досконально природу чувств этого человека, все это прожил в своей жизни. У меня было полное ощущение, как это бывает в английских фильмах, когда актер поднимается на подмостки, то на него накладывается ответственность некого лобного места, где врать нельзя. А если и врать, то очень убедительно. Чем и занимаюсь. Я должен был достать свои чувства, облечь их в маску персонажа и транслировать (в кавычках) мучения этого человека. Вот такая у него любовь! Как я репетирую? Сначала внимательно слушаю режиссера. Мне важно понять, кто напротив меня, думает ли этот человек больше, чем я, знает ли больше… Когда вначале беру материал, я ничего не знаю. В этом смысле я девственен. Когда начинаем разговаривать, создается некое поле… Питательной средой для меня является конфликт. Возникает мозговой штурм, который порождает внутреннюю интенсивность. Внимание обостряется и, благодаря этому происходят те, или иные открытия. По-другому не бывает. Если ты беспечен, расслаблен, все очень приятно — из этого ничего хорошего не получится. Во всяком случае, я так не умею. А потому это порождает соответствующие аспекты меня как партнера неудобного: я часто перехожу грань…. Для себя вывел формулу: если мы вдвоем работаем, между нами есть поле, которое называется театром, вот мы его и пашем. И в этом для меня все. Именно благодаря этому столкновению происходит выкристализовывание смысла. Смысл — ясность! Ясность — красиво!

— А вашему Ракитину нравится, что он может отказаться от любимой и не вступить в борьбу за нее? Но ему ведь больно?

— Безусловно, больно. Как же ему может нравиться то, что приходится отказываться от любимой женщины? Если до приезда учителя Беляева в имение Ислаевых хоть какая-то надежда на развитие отношений с Натальей у Ракитина была, то с появлением учителя, она себя исчерпала. И Ракитин откажется от Натальи, и не вернется. Это точка. Финал. Применительно к его ситуации процитирую известное: //Хоть и не ново, я напомню снова: //Перед лицом и друга и врага, //Ты — господин несказанного слова,// А сказанного слова — ты слуга//. Как только ты обнаружил что-то словесно, я замечал не раз, твой мозг, начинает тебе диктовать условия поведения, ты становишься заложником тобой сказанного. Если Ракитин сказал, что уедет, значит уедет. Тем более, что случилось непоправимое: Наталья влюблена в Беляева. Но если разобраться, а что случилось, собственно говоря. Ну не сложилось, и что? Так в жизни устроено, бывает. Но я думаю, проблемы нет, когда ты любишь. Проблема возникает, когда не любишь, когда в душе пустота. Человек боится пустоты.

— Мне кажется, что ваш Ракитин испытывал к Наталье и чувство безусловной любви? Ведь это счастье просто любить, ничего взамен не требуя?

— Испытывал. Но это всего лишь краткие моменты. Мой Ракитин — злой Ракитин. И мне это нравится. Это определенная вздыбленность системы, коей является человек. Избыточная энергетика находит выход в злости. Для меня это нормально. И то, что мой Ракитин злой, говорит о том, что он живой. Он испытывает разные чувства. Он же не ангел во плоти, не пасторальный, не все принимающий, не святой. Это была бы совсем другая история. Он, повторюсь, живой. В фильме Ренаты Литвиной «Северный ветер» есть классная мысль: «Я злой человек, но я твой человек». Но круто же! А безусловная любовь на земле, это моя мама и я, или же я и мой отец.

— Расскажите о родителях. Какова самая мудрая мысль, которую вы когда-либо слышали от них?

— Пожалуй, здесь важна не мысль, а те ощущения, которые я испытывал, общаясь с отцом и мамой. Мои родители Николай Андреевич и Татьяна Григорьевна удивительным образом дополняли друг друга. Папы не стало, когда мне было 17 лет. Он был в моих глазах великаном. Дарил мне ощущения силы, стабильности, опоры, защищенности. В «Селфи со склерозом» я играю своего отца. Папа был руководителем на крупнейшем металлургическом комбинате «Криворожсталь». Он имел на меня огромное влияние и был беспрекословным авторитетом. Сходу, к примеру, мог решить задачки по тригонометрии. Когда я стал старше, то начал понимать, что вот такая безусловная любовь, когда тебя принимают со всеми завихрениями, все время несут на крыле, а когда приезжаешь домой, то тебе просто тепло и комфортно, это огромное счастье. Со временем, находясь рядом с мамой, я понял, что мама — это любовь, как раз та, также безусловная… Мамы уже нет с нами более пяти лет. А когда и она ушла, я, хоть у меня есть старшая сестра, понял: я теперь один. Светлана живет в Кривом Роге, в Украине. Я там не был уже три года.

— Как вам работалось с Ольгой Клебанович, как с режиссером и как с партнершей по спектаклям?

— С ней мы начинали как партнеры в спектакле «Папа, папа, бедный папа, ты не вылезешь из шкапа…» Артура Копита. И это было здорово. Судьба нас соединила в этой постановке, а потом мы работали в разных командах. Сначала я не понимал ее внутренних выборов, было и так, что не соглашался с тем, что она делает. А вот уже теперь на моем зрелом витке жизни, когда мы встретились в «Хануме», когда сейчас играем в спектакле «Сэлфи со склерозом», а также, когда она репетировала с нами «Месяц в деревне» как режиссер — это как раз тот случай, когда я могу оценить колоссальный, внутренний, жизненный опыт Ольги Михайловны. Он настолько очевиден, что могу сказать: он всеобъемлющий, внушительный. У нее прекрасно развитая интуиция…

— В спектакле «Сэлфи со склерозом» вы сыграли роль Вениамина Ионовича Есафова. Что скажете об этой роли, которая и меня в числе других зрителей впечатлила на недавней премьере, да так, что горло перехватило? Казалось бы, комедия, а от сцены вашей в диалоге с Ольгой Клебанович плакать хочется…

— Я для себя очень четко осознал, про что там играю. Вроде бы и простая человеческая история, о любви в прошлом, которая не случилась, сценка маленькая. И мне было тяжело удержаться, чтобы самому не заплакать. Но это не сантименты. А скорее внутреннее ощущение моего героя… Оно о том, что было бы неплохо, чтобы между ним и Майей Михайловной так было, но этого не было в прошлом и так не будет. А тут на сцене ты иллюстрируешь то, что невозможное, оно возможно. В связи с этим спектаклем вспоминается фильм «Приключения Буратино». Я всегда плачу в момент, когда все ищут золотой ключик, а Буратино весь светится и сияет, дескать, нашел! а вот он, ключик! Вот и в «Сэлфи со склерозом» мы нашли этот ключик. Сыграли то, чего не ожидаешь. Было приятно от молодых актеров нашего театра услышать: это круто, круто! Потом внимание на другом спектакле ослабляется, и ты идешь на какой-то внутренний повтор. И понимаешь: аааа… нет-нет, то, что нашел в прошлый раз, не работает, какое-то шатание происходит, а потом вдруг снова возникает та единственная возможная живость, которая будет работать на этот смысл. А она складывается из обоюдного желания партнеров. И смысл можно достать только во взаимодействии с тем, кто желает донести его также интенсивно, как и ты. В этом суть партнерства.
     

Кстати, талант Ольги Михайловны лично я, повторюсь, смог оценить только спустя годы. Сейчас, не отказывая никому в развитии и понимании, мы, кажется, нашли те общие точки, которые позволили нам взаимодействовать, образно говоря, на чистом сливочном масле. В том числе и в «Сэлфи со склерозом».

— О ком из актеров можете сказать, с которыми вам легко и интересно работать в спектаклях?

— Для меня ответ очевиден. Это Вероника Пляшкевич. Мне с ней действительно очень интересно. Наше сотрудничество продолжается. Пусть не обижаются другие актеры, но для меня она — лучший партнер.

„Мне легко и интересно работать в спектаклях с Вероникой Пляшкевич. Пусть не обижаются другие актеры, но для меня она — лучший партнер“.

 — Как вы относитесь к критике?

— Разумно. Ведь я нахожусь внутри материала, а критика это то, что снаружи. Я слушаю, благодаря чему мое внимание повышается. А приму ли я это — мой выбор. Ведь что происходит на премьере? Публика в зале, актеры на сцене. И, о ужас! Увидели зажатого артиста, еще не осознанные смыслы и так далее… Посмотрели, вышли из театра и понесли свои суждения о том, что увидели. И это звучит как догма, как приговор. А я не умер, у меня будет следующий спектакль, и следующий… Я нахожусь в динамике. Это главное! А суждения это уже прошлое.

— Ваша работа с Валентиной Ереньковой, кажется, началась над спектаклем «История любви полосатого кота и сеньориты Ласточки» Жоржи Амаду?

— Нет, в этом спектакле она уже продолжилась. А началась с постановки «Папа, папа…». Вот тогда мы группы крови и сверили. С тех пор я глубоко предан этому человеку, ее потенциалу. Валентина Григорьевна из тех режиссеров, у которых есть свой мир. Недавно мы с ней беседовали, и я высказал мысль, что для меня люди делятся на «конечных» и «бесконечных», так вот она — из «бесконечных».

— К Валентине Ереньковой вы пришли уже после спектакля «Гамлет», поставленного Борисом Луценко, которого сыграли в 25 лет, можно сказать совсем уже готовым артистом…

— Готовым? Это очень условно. Я, конечно, ощущал, что не бездарен, но внутреннее понимание подталкивало меня к давно известной пословице: век живи, век учись.

 — Что нравилось вам в вашем Гамлете и что не нравилось? Каким бы вы его сыграли с теперешним уровнем осознанности?

— Я хорошо помню внутренний поиск своего героя. Когда мы поехали в Москву на гастроли, я прочитал в программке, о чем Борис Иванович Луценко поставил спектакль. Я внутри себя играл диаметрально противоположное. В моем мире это была совершенно другая картина. В «Гамлете» звучали слова из Екклесиаста: время разбрасывать камни, и время собирать камни… Я, как человек молодой, будучи на том этапе жизни революционером, говорил: да, отличная мудрость, так, а что мне сейчас делать?.. В этих словах для меня как бы не было ответа. Но уже сегодня понимаю, что каждый из нас пройдет абсолютно полный круг: когда он разбросает камни, и когда их соберет. А посему — «всему свое время и время всякой вещи под небом…». Вот и ответ.

Однажды услышал ответ скульптора Эрнста Неизвестного на вопрос: что такое мудрость. Мудрость, сказал он — это взгляд из гроба. Применительно к себе спустя время сформулировал: я не мудрый, я живой.
 

— Приходится ли вам жизни одевать маску неприступности, если сталкиваетесь с неприятными людьми, посягающими на границы вашей территории?

— Такое не случается, потому что я обозначаю границы своей территории и даю человеку понять: ты другой. Но для того, чтобы сосуществовать мирно, мы не должны заходить на территории друг друга.

— Доброе слово о вас говорят (не раз приходилось читать и слышать) и критики, и театральные журналисты, и режиссеры, с которыми вы работали в Русском, начиная с 1997 года. Но давайте вернемся в прошлое. Расскажите, чем так вас впечатлил самый первый выход на сцену и послужил толчком для выбора профессии артиста? Это было в юности?

— Все очень просто: я люблю танцевать. (И до сих пор танцую в клубе). Выходя в школе на дискотеки в круг, понимал: мне нравится, когда за мной наблюдают. В связи с тем, что тщеславие — мой любимый грех (смеемся), я еще тогда понял: от добра добра не ищут… Внимание зрителей — это живительная энергия, основа, мой способ жить. В этом и «проклятие». Конечно, период «звездной» болезни я пережил тогда, когда много играл, все роли главные, когда себя оправдывал: а кто, кроме меня, я достоин и так далее. Но потом точно также стал это все терять. Моменты потерь меня здорово отрезвили. И нечто внутри сказало мне: Сереженька, давай-ка без миссии, сегодня есть возможность, ты играешь, завтра ее нет — не играешь. Да, это не трагедия, но игра на сцене для меня — это кислород, воздух, в чем не могу себе отказать.

— Легко ли вам быть собой?

— Да, легко. Для меня это единственно приемлемая форма жизни. Причем, без мимикрии.

— Как стать независимым от людского мнения?

— Просто. Не зависеть (смеемся).

— Сергей Чекерес — один из тех немногих артистов, который ходит в другие театры на спектакли и любит оперу — так о вас говорят. Какой опыт для себя извлекаете? И почему вам нравится опера?

— Да, недавно вот был в Театре белорусской драматургии, смотрел два спектакля. Зачем хожу? Да как все нормальные люди — за впечатлениями. Когда вижу пытливых молодых людей, получаю колоссальное удовольствие от понимания: я не один такой, группа крови у нас схожая. Да, и оперу очень люблю. Энергия человеческого голоса меня волнует. Это и радость, и те особенные эмоции, которые ощутишь только в опере.

— Тяжело ли перевоплощаться в персонажей, которые Вам абсолютно не нравятся? Или такого не бывает? Самая сложная роль, которую доводилось играть?

— Такое не случается. Что касается ролей, то я очень сложно репетирую. Для меня любая роль — кот в мешке. Естественно, я помню текст, эпизоды… Но вот до сути докапываюсь не сразу. Приведу пример с «Укрощением строптивой». Там играю Петруччо, который был мне совершенно непонятен. Вроде бы ну чего там сложного… Помню, ходил в кафе «Максибис» на Немигу (сейчас его уже нет), сидел там со своим супом и чуть ли не рыдал над ним, понимая, что я пустой, ничто во мне не откликается. А потом как-то стало понятно: произошел момент накопления. Причем, ключом к роли послужила прическа, что-то щелкнуло внутри … И я себе сказал: вот и Петруччо.

— Что сейчас репетируете?

— Мефистофеля в спектакле «Фауст». Сделка с дьяволом». Ставит молодой режиссер Дэвид Разумов. А Александр Петрович Полозков, мой сосед по гримерной, у нас Фауст. Вот с ним мы и рубимся. И в гримерке дискутируем. Полозков очень большой интеллектуал, много читает. У него есть такие скрижали, на которые он уверенно опирается. Я же не читающий. Вот в контексте разрушения этих скрижалей с ним и сосуществую (смеемся).
 

— Хотите ли вы в своей жизни что-либо менять?

— Меня не спрашивают. Все и так меняется.

— Как относитесь к людям, которые говорят вам в лицо ту правду, которая, как им кажется, единственно верная по отношению к вам?

— Это уж их дело — не мое. Все зависит от того, насколько эти люди для меня важны.

— Как думаете, почему нам так свойственно страдать по любому,
даже самому не значительному поводу?

— А что еще делать? Для того, чтобы всплыть, от дна нужно оттолкнуться. К тому же, не отстрадав, не поймешь, что такое радость.

— Как вы спасаетесь от неприятностей?

— Я не спасаюсь, я их проживаю.

— Конечно, вы помните евангельское: будьте как дети! Чему, по-вашему, можно учиться у детей?

— Полноте ощущений.

— Если бы вы имели возможность встретиться с тем мальчишкой, которым были в детские годы, то что бы вы себе сказали в этом случае?

— Первое, что пришло в голову: я тебя люблю.

— Что посоветуете молодым актерам, которых берут в труппу?

— Я ничего не буду советовать, я буду наблюдать.

— Вопрос о роли-мечте не могу не задать. Кого бы хотели сыграть?

— Я не мечтаю — живу в реальности. Если вдуматься, то с прошлого лета я сыграл несколько главных ролей. Ракитин, Вильфор, Афанасий Ионович Есафов… И вот Мефистофель. А там что будет, то будет. Если посмотреть на все то, что сыграно мною в Русском театре, то это очень большой процент ролей классического репертуара. Это значит, там есть мысли, проверенные временем, а стало быть, их интересно обнаружить, вскрыть, что-то понять и донести зрителю. Что я делал и продолжаю делать.
 

Беседовала Валентина ЖЖДАНОВИЧ

 Фото предоставлено Театром имени М. Горького

Выбор редакции

Культура

Чем в этом году будет удивлять посетителей «Славянский базар в Витебске»?

Чем в этом году будет удивлять посетителей «Славянский базар в Витебске»?

Концерт для детей и молодежи, пластический спектакль Егора Дружинина и «Рок-панорама».

Общество

Время заботы садоводов: на какие сорта плодовых и ягодных культур стоит обратить внимание?

Время заботы садоводов: на какие сорта плодовых и ягодных культур стоит обратить внимание?

Выбор саженца для садовода — тот момент, значимость которого сложно переоценить.

Сельское хозяйство

Как обстоят дела на полях Беларуси на данный момент?

Как обстоят дела на полях Беларуси на данный момент?

Успех зависит от соблюдения отраслевых регламентов и технологий.

Регионы

Бьюти-рецепты XVIII века восстанавливают в Грабовке

Бьюти-рецепты XVIII века восстанавливают в Грабовке

«Императорский» туристический маршрут поможет развивать сельскую территорию.