Вот и закончился Х, юбилейный, фестиваль «ТЕАРТ». По-прежнему — яркое, значимое событие в нашей культурной жизни, и особый контекст, в котором происходил форум, на ту значимость не повлиял. Пандемия, плюс напряженная обстановка в обществе... Недаром форум проходил под слоганом «Театр во время потрясений». Но именно в такое время люди ищут ответов и моральной поддержки в высоком искусстве. Благодаря организаторам, можно было увидеть десятки лучших спектаклей, и зарубежных, и отечественных, познакомиться с экспериментами молодых, поприсутствовать на дискуссиях... Каждый пункт программы заслуживает отдельной статьи и осмысления. Что же, начнем осмысливать... Пока же —некоторые субъективные впечатления.
ТЕАТР В ФОРМАТЕ ZOOM
Один из артистов позапрошлого века в своих воспоминаниях признавался, что наиболее тосковал по запаху сосновой воды, которой опрыскивали сцену.
С роскошью живого присутствия в эпоху пандемии приходится отчасти прощаться. Никаких тебе запахов, шорохов, игры теней, пыли сцены и таинственного закулисья... Международная программа прошла в режиме онлайн. А мурашки по коже — остались?
Об этом спорили и на специальном круглом столе, в котором участвовали дирекция форума «ТЕАРТ» и представители русского театра. Ведущий преподаватель «Педагогической лаборатории БДТ» Борис Павлович заявил: «Я принадлежу к тем диссидентам „онлайна“, которые его признают плохой средой для репетиций. Я понимаю, как в zoom провести переговоры, но не нашел возможности, как таким форматом заменить репетиции в комнате». А вот один из организаторов фестиваля «Точка доступа» Алексей Платунов считает, что онлайн-спектакли — «животворящая среда андеграунда». Ведь экспериментальные спектакли «из подвалов», которые обычно имеют узкий круг зрителей, сейчас посмотрят те, кто сам не пришел бы в тот подвал...
Короче, мнения разные — но то, что на онлайн-просмотры приходило столько людей, что иногда негде было сесть, свидетельствует: люди устали без театра. И даже если ты можешь посмотреть тот же спектакль в записи дома, по компьютеру, то в кайф — делать это рядом с такими же заинтересованными, слышать потрясенные вздохи и смех, тут же обсудить увиденное, разделять эмоции... Даже если кто-то, спотыкаясь в полутьме на ступеньках, сбегает с сюрреалистических «Сверлийцев», это же еще эмоциональнее!
А ведь мы за эмоциями сюда и ходим, как удовлетворенно писала дочь Гете отцу: «Ходили в театр, удалось поплакать!»
ОСКОЛКИ ИЛИ ВИТРАЖИ
Правда, уровень «поплакать» или «посмеяться» для современного театра давно неактуален.
В мемуарах ученицы Станиславского Алисы Коанен есть интересный эпизод: она, начинающая, получила маленькую роль в новомодном спектакле по пьесе Леонида Андреева. Роль заключалась в том, что Алисе приходилось на протяжении всего дела сидеть на бутафорском подоконнике и время от времени спрашивать: «Зачем?» Коанен никак не могла выстроить для себя эту роль. Пока ее нянька, посмотрев спектакль, не сказала: «Ой, жаль мне тебя. Чего сидишь, мерзнешь?» Тогда Алиса начала на том подоконнике кутаться в теплый шаль — и сразу персонаж вырисовался...
Сегодня этот шаль с героев сдирают. А зритель, наоборот, настойчиво ищет — так уж создан человек, что сознанию нужно за что-то зацепиться, найти ассоциации, которые установят систему координат...
«Манифест фундаментального инфантилизма», как называют оперный сериал Бориса Юхананова «Сверлийцы», последовательно разрушает все попытки привязки. Это вообще «лакмусовая бумажка» на совместимость с современным театром. Хотя бы потому, что это пять частей по часу. Музыку к каждой писал другой композитор. Сериал получил многочисленные награды, только на российской национальной театральной премии он был представлен в девяти номинациях. Какой-то скелет смысла есть: действие происходит в фантастической Сверлии, которая «погибает, погибает и будет погибать», там живут русалки, кентавры, а главное, «ледища» и «простигосподи» — существа чрезвычайно любопытные и наглые. Главный сакральный предмет Сверлии — буравчик, главный ритуал — сверление, главный персонаж — Сверленыш... Но все это, как вы понимаете, весьма условно. Масштабное действо напоминает театр начала прошлого века, только на фоне постиндустриальной эпохи. Время нанотехнологий, когда информация усваивается одновременно глобально и очень фрагментарно, поверхностно. Когда от мировой культуры в сознании индивидума остаются отдельные маркеры, условные знаки. Если даже сам язык рушится, слова теряют смысл. Мы узнаем знаки: гондола, точнее, «гондоловоз», гондольер в шортах — привязка к Венеции, вот намеки на древних греков и ассирийцев, библейские мотивы... Шланг от душа на шеях артистов, который среди прочего символизирует трубы Иерихона, разрушающие любые стены... Опять же — намек на Вавилон, в который превратилась цивилизация. Обычная постмодернистская практика: разбить, перемешать и из цитат сделать что-то новое. Например, в одной из арий чувствуется отклик «Поэмы без героя» Анны Ахматовой. В основу спектакля Электротеатра «Станиславский» положен роман Юхананова, стилизованный под исторические хроники. И автор не дал сократить текст ни на точечку. Эклектичное громадное сооружение чем-то напоминает знаменитый собор Гауди, которому знакомый меценат дал возможность работать как угодно... По крайней мере, в оперном сериале можно представить Алису Коанен, завернутую в полиэтиленовый шаль, она сидит на гандоловозе и время от времени повторяет «Зачем?».
Ответ, правда, все любители современного театра знают.
КЛАССИК В СНАХ
С большим интересом публика собралась на онлайн-просмотр спектакля Национального театра Латвии «Сны Райниса». Во-первых, очень интересно было посмотреть, как соседи популяризируют своих классиков на языке современного искусства — у нас этот процесс еще только начался, даже первый биографический фильм «Купала» еще не вышел на большие экраны из-за разных причин. А латыши, пожелав иметь спектакль к 150-летию национального поэта-возрожденца Яна Райниса, пригласили одного из самых модных (и скандальных) современных режиссеров, Кирилла Серебренникова. Конечно, влияние заказчика ощущается — обязательные отсылки к национальной культуре, символы ее возрождения... Но спектакль получился нестандартный, яркий, самодостаточный — не пособие по изучению школьной программы. Вначале мы вообще видим огромный бюст Иоанна Райниса, вписанный в контекст современного города: к нему приносят цветы, назначают свидания, орут уличные музыканты, турист принимает памятник поэту за «дедушку Ленина», стилизованная ворона справляет на голову классика свои извечные потребности... Потом будет космос. Причем даже в буквальном смысле: поэт летит меж звёзд. Будет игра подсознания, переплетенная с историческими событиями, ведь режиссер взял для постановки не художественные произведения, а письма, стихи, а прежде всего записи о снабачении. Из невероятных воплощений тех сновидений, ночных ужасов — а это может быть поедание мальчиков, голые мужики с факелами, выпущенные внутренности любимой, зубы, которые падают в ведро, — вырисовывается личность. Не каноническая — живой человек со своими слабостями, с желанием «тать Райнисом Великим».
После того как в советское время из Райниса делали «воспевателя пролетариата», разумеется, его хотят показать как философа, интеллигента, латышского Фауста, который мучительно собирает из рассыпанных букв название своей Родины.
Что же, «ТЕАРТ» — отличная возможность посмотреть, как по-разному можно говорить о культурных кодах. Например, спектакль «Пермские боги» Пермского академического Театра-Театра и Пермской государственной художественной галереи — это путешествие в музей с национальными деревянными скульптурами. Эскиз пьесы Андрея Савченко «Потеря» — история о чемодане с чьими-то семейными фото, найденном на свалке. Реальный чемодан с реальными фото. Из чего автор придумал трогательную историю о реконструкции исторической памяти.
ТО, ЧТО БОЛИТ
Театр отражает настроения общества - мы видим доказательства тому ежедневно. Что происходит в обществе, происходит в театре. «ТЕАРТ» — это всегда предложение поговорить на болезненные темы. Не зря он начался с эскиза пьесы Ксении Шталенковой «Меmоriа nоminiѕ Clara», посвященной теме Холокоста. Действие происходит в Минском гетто, возле Ямы, где были замучены тысячи евреев. И приглашает к размышлению — как сегодня воспринимать Холокост, как сохраняется историческая память вообще? «Пять легких пьес» Мила Рау — это разыгранная с помощью подростков история реального маньяка.
Борис Павлович во время дискуссии назвал театр «бомбой замедленного действия, которая работает со зрителем на химическом уровне. То есть после хорошего спектакля зритель чувствует, что в нем что-то изменилось, хотя не может иногда сформулировать, что именно. На химическом уровне действует спектакль, которым завершился фестиваль «ТЕАРТ» — «Мещанская свадьба» Брестского академического театра драмы. Выдержанный в черно-белых тонах, он сочетает комическое, клоунское действо, шуточки и гэги на грани пошлости — и мрачное, тревожное размышление... Режиссер Игорь Казаков поставил артистов «на грань выживания»: постоянное движение, почти цирковые трюки, доведенная до уровня театра масок выразительность... «Мещанская свадьба» Бертольда Брехта — пьеса нелегкая, театры отказывались ставить написанную молодым драматургом острую социальную сатиру. Общество, основанное на обмане и внешней добропорядочности, должно рушиться. Как рушится стилизованная мебель, которую в целях экономии собственноручно сделал жених. Порванная в клочья картонная рыбина, порванная в клочья надежда на счастье невесты... И стол, превращенный в свадебную кровать, напоминает крышку гроба. Именно на гробу, в котором похоронено многоцветие мира, будут продолжать свой род мертвые души.
Что же, театр во время потрясений продолжает жить, действо продолжается, и разговор о том, что мы успели увидеть на форуме, продолжится также.
Людмила РУБЛЕВСКАЯ
Фото Яна ХВЕДЧИНА
Ссылки
[1] https://zviazda.by/ru/author/lyudmila-rubleuskaya
[2] https://zviazda.by/ru/author/yan-hvedchyn
[3] https://zviazda.by/ru/kultura
[4] https://zviazda.by/ru/teatr
[5] https://zviazda.by/ru/tags/teatr-1
[6] https://zviazda.by/ru/tags/teart-3
[7] https://zviazda.by/ru/tags/festival