Руслан Чернецкий: «В силах режиссера и актера сделать из любого сценария нечто стоящее»

Но­вый спек­такль Рус­ско­го драматического те­ат­ра «Веч­ность на двоих» по идее ро­ма­на Джозефины Ло­у­ренс «Го­ды так длинны» зрители смогли увидеть уже в кон­це мая. Историю па­ры, за плечами у ко­то­рой пять­де­сят лет сов­мест­ной жизни, но из-за равнодушия и нежелания по­мочь со сто­ро­ны пя­те­рых де­тей она вы­нуж­де­на разлучиться. Это ста­ло хорошим по­вод­ом для то­го, что­бы на­кан­уне премь­е­ры поговорить с ак­те­ром те­ат­ра и кино Рус­ла­ном Чернецким, исполняющим в спек­так­ле роль стар­ше­го сы­на Джор­джа. Из закулисья ста­ло известно, что не­ко­то­рые зрительницы про­сят от­ме­чать в те­ат­раль­ном ре­пер­ту­а­ре постановки с его участием, что­бы по­том еще не раз прийти на спек­такль. В Рус­ском те­ат­ре Рус­лан служил де­сять лет. Это вре­мя, кро­ме те­ат­ра, бы­ло насыщено работами в кино и сериалах, те­леп­ро­ек­тах, солированием в му­зы­каль­ной груп­пе Prіde. Хо­тя изначально, ка­за­лось бы, бы­ла вы­бра­на со­вер­шен­но противоположная сте­зя — техническое образование, армия, ра­бо­та охранником, за­тем официантом. Как вдруг ко­рен­ной жизненный пе­ре­лом — и «вся жизнь — те­атр». Насыщенность последних десяти лет я смог­ла объяснить этим вос­тор­жен­ным глотанием воз­ду­ха, как по­сле длительного пребывания под вод­ой, бо­язнью что-то упустить и озвучила эту мысль ак­те­ру...

— Я не мо­гу ска­зать о боязни что-то упустить, прос­то все перечисленное мне страш­но нравится, пра­вда. Ког­да у ме­ня спрашивают о роли меч­ты, я осоз­нан­но от­ве­чаю, что та­кой нет, по­то­му что все они — мужские, женские, воз­раст­ные или нет — мне интересны. Я бе­русь за все, что мне пред­ла­га­ют (если это сов­па­да­ет с моим графиком), — это моя ра­бо­та. И ког­да, например, сту­ден­ты про­сят по­мочь, я обя­за­тель­но сог­ла­ша­юсь. Для ме­ня честь участ­во­вать в студенческих ра­бо­тах, по­то­му что будущим режиссерам нуж­но по­мо­гать становиться профессионалами. Вре­мя идет, но­во­му поколению постановщиков нуж­но развиваться и учиться. К сло­ву, это боль­шое счастье, что они у нас есть, — говорит ак­тер.

— Те­атр, кино, му­зы­ка, те­леп­ро­ек­ты, одним сло­вом, вся твор­чес­кая жизнь — это та­кой ре­зуль­тат ко­рен­но­го пе­ре­ло­ма, ко­то­рый случился 10 лет на­зад...

— Да, хо­тя внут­рен­не­го пе­ре­ло­ма как та­ко­во­го не бы­ло — во мне всег­да бы­ла тя­га к твор­чест­ву. Я по­чув­ство­вал это, ког­да на­чал играть на гитаре, но в дет­стве не осоз­на­ешь многих вещей, толь­ко ста­но­вясь стар­ше понимаешь, ку­да те­бя ве­дет. Ког­да я установил, что мне интересно именно твор­чест­во, на­чал искать се­бя в этом, но так как не понимал, ка­кое конк­рет­но направление мне нуж­но, то про­бо­вал се­бя в му­зы­ке, тан­цах, КВН... В один прек­рас­ный мо­мент я по­нял, что ак­тер­ское ре­мес­ло, точ­нее профессия, — это мой путь. Это осознание пришло как раз осенью 2004 го­да, бо­лее десяти лет на­зад.

— А по­че­му вы разделили понятия ак­тер­ско­го ре­мес­ла и профессии?

— Кто-то относится к ак­тер­ско­му де­лу, как к ре­мес­лу, чисто технически.

— И как к сред­ству за­ра­бот­ка?

— Нет, это сред­ство за­ра­бот­ка для всех. Но кто-то ра­бо­та­ет на ак­тер­ской технике, с позиции ре­мес­ла, ко­то­рое исполняется без серь­ез­ных ду­шев­ных за­трат. А не­ко­то­рые идут другим пу­тем — я, ско­рее, от­но­шусь к ним — приходят к твор­чест­ву интуитивно, за­тем ра­бо­та­ют осоз­нан­но, но с ку­да большими душевными и эмоциональными затратами, чем ра­бо­тая исключительно мозгами. На примере создания, ска­жем, это­го ста­ка­на (бе­рет в руки тер­мос­та­кан) — мож­но де­лать его по чер­те­жам, таким, каким он был за­дан изначально, а мож­но прийти по наитию — неизвестно, луч­ше получится или ху­же, но так или иначе, это дру­гой под­ход.

— То есть техника для вас вторична?

— Нет, не ска­зал бы. Цен­ность техники и тво­ей эмоциональной ра­бо­ты рав­ноз­нач­ны, прос­то это раз­ные под­хо­ды. Все рав­но «пе­тель­ка-крю­чо­чек», что я вижу, слы­шу и го­во­рю, не мо­гут существовать без уже известных раз­ра­бо­ток.

— Ради техники вы поступили в Академию искусств?

— В том числе. Мне нуж­но бы­ло вы­сшее образование хо­тя бы для то­го, что­бы ра­бо­тать в профессиональном те­ат­ре. К то­му же, хоть и на за­оч­ном отделении, из обучения я мно­гое по­черп­нул. И ста­ра­лся взять как мож­но боль­ше и от Зои Валентиновны Белохвостик, и от Рида Сергеевича Талипова. На режиссерском кур­се по­след­не­го я проводил мно­го времени как воль­ный слу­ша­тель — они учились па­рал­лель­но с нами, и я был за­нят у них во многих от­рыв­ках, мне это очень по­мог­ло. Я раз­ры­вал­ся тог­да меж­ду дву­мя курсами и те­ат­ром (кино тог­да, сла­ва Бо­гу, бы­ло не мно­го), од­но вре­мя из академии я прос­то не вы­ле­зал и приходил ту­да по раз­ным причинам да­же в межсессионный период.

— На­кан­уне премь­е­ры вы уже могли пох­вас­тать­ся тем, что технически или интуитивно нащупали об­раз? Про­цесс поиска ха­рак­те­ра сло­жен для вас?

— Обыч­но это видно в по­след­нем про­го­не, но вро­де бы все случилось — сложилось и выстроилось в линию. Мне всег­да очень слож­но судить, да­же во вре­мя спек­так­ля не мо­гу ска­зать, правильно все идет или нет, и нуж­да­юсь в оцен­ке со сто­ро­ны. В це­лом же поиск роли проходит по-раз­но­му. Бы­ва­ет, хоп — и получилось. Или ходишь и му­ча­ешь­ся. Пра­вда, по­след­нее боль­ше ка­са­ет­ся моих пер­вых ро­лей в те­ат­ре и кино — с ними бы­ло слож­но, мучительно слож­но. Осо­бен­но с возрастными ролями (а роль Джор­джа в «Вечности на двоих» уже пя­тая или шес­тая воз­раст­ная роль в мо­ей ра­бо­те). Сей­час, мож­но ска­зать, ру­ка набита и ха­рак­те­ры да­ют­ся лег­че. А опыт, привычки, наработки поз­во­ля­ют да­же из од­ной ма­лень­кой строчки выудить что-то цен­ное про об­раз и ра­бо­тать с этим.

— Че­го-то в сов­ре­мен­ном бел­орус­ском те­ат­ре, на ваш актерский взгляд, не хва­та­ет?

— Это направление че­ло­ве­чес­кой деятельности никогда не до­лжно быть идеальным, иначе это бу­дет спортивный ре­зуль­тат на сто­мет­ров­ке, где стоит конк­рет­ная за­да­ча прибежать пер­вым, а определение луч­ше­го происходит по объективным и по­ня­тным критериям. В те­ат­ре же «нравится — не нравится»: пре­де­ла со­вер­шен­ству прос­то нет. Я ду­маю, те из них, где «все­го хва­та­ет», мож­но за­кры­вать, по­то­му что это исключительно без­ду­хов­ный про­дукт.

— В ак­тер­ской профессии час­то так слу­ча­ет­ся, что те­атр для души, а кино для за­ра­бот­ка. Это ваш слу­чай?

— Нет. Для ме­ня те­атр и кино — это две неразделимые составляющие од­ной профессии. Я знаю те­ат­раль­ных ак­те­ров, ко­то­рые не лю­бят кино, кто-то на­обо­рот. Я же не предс­тав­ляю, как мож­но ра­бо­тать в те­ат­ре без кино, ра­бо­тать в кино без те­ат­ра. Это две половинки од­но­го, и не­ко­то­рые вещи, ко­то­рые я заимствую от­ту­да и от­ту­да, курсируют меж­ду этими составляющими. Таким об­ра­зом, од­но дру­го­му по­мо­га­ет, спо­соб­ству­ет рос­ту профессионализма. Есть те­ат­раль­ные приемы, ко­то­рые при не­кой трансформации, до­ра­бот­ке или на­обо­рот «не­до­ра­бот­ке» очень хо­ро­шо мо­гут сра­бо­тать на киноплощадке.

— А бы­ва­ет та­кое, что вы до­воль­ны сво­ей ролью, но не­до­воль­ны спек­так­лем или фильмом, в ко­то­ром участ­ву­е­те?

— Толь­ко на­обо­рот. Я имею в виду серь­ез­ные роли, а не мас­сов­ку, где от ме­ня ма­ло что зависит — еще ста­рые спектакли типа «Ниночки» или «Укрощения строптивой». Мы — ак­те­ры — чест­но де­ла­ем свое де­ло, и я в частности не мо­гу ра­бо­тать в полноги, иначе становится неинтересно. К то­му же так относиться к любимому де­лу не­до­стой­но. Каким бы ни был фильм или спек­такль, я ста­ра­юсь де­лать его луч­ше. Бы­ва­ет, читаешь сценарий и ду­ма­ешь: «Бо­же мой, это же не­по­ня­тно что!» Да не­важ­но! В наших с режиссером силах сде­лать из это­го сценария не­что стоящее. В лю­бом слу­чае, если я до­во­лен сво­ей ролью, то фильмом или спек­так­лем то­же. А вот, кстати, сво­ей игрой я чаще все­го не­до­во­лен. Смотришь — «ай, нет, вот тут нуж­но бы­ло иначе сде­лать и здесь по-дру­го­му сыг­рать». Но ничего, есть воз­мож­ность не ошибиться в следующий раз.

— Сво­бод­ное вре­мя ос­та­ет­ся, или ра­бо­та есть жизнь?

— Так и есть. Но жизнь, ес­тест­вен­но, — это и семья. И сла­ва Бо­гу, эта семья понимает, как мно­го для ме­ня значит профессия и как мно­го времени мне приходится на нее тратить. В том числе, кстати, на тре­на­жер­ный зал — это то­же часть профессии, ведь артист обя­зан вы­гля­деть хо­ро­шо. Же­на это понимает и принимает. Хо­тя рань­ше вся­кое бы­ва­ло: она очень муд­рая женщина, но из-за не­до­стат­ка внимания иногда упре­ка­ла. Я говорил: «Ну ты же прек­рас­но понимаешь...» Она понимала и конфликт исчерпывался. Бла­го­да­ря ей я осуществил мно­гое за последние го­ды, по­то­му что она — та под­держ­ка, опо­ра и пле­чо, ко­то­рые периодически нуж­ны. Ка­за­лось бы, ты сильный че­ло­век и мо­жешь справиться со всем, но бы­ва­ют мо­мен­ты... ну, до сры­ва. И тог­да женщина говорит: «А ну-ка соберись!» И ты собираешься.

— Груп­пы Prіde уже нет, а на гитаре играете?

— Сей­час уже времени на гитару нет, но руки-то пом­нят, иногда слу­ча­ет­ся это «ух ты, рифчик интересный сочинил».

— Оз­ву­чу воп­рос-штамп, но все же: назовите книги и фильмы, ко­то­рые «зацепили» в по­след­нее вре­мя.

— Если фильмы, то «Интерстеллар» Кристофера Но­ла­на. Пра­вда, я смот­рю в ос­нов­ном сериалы, по­лно­мет­раж­ных фильмов ма­ло. Люб­лю ситкомы, как ак­тер, мо­гу мно­гое там найти. Ме­ня впечатлил финал сериала «Как я встретил ва­шу ма­му», та­ко­го я еще не видел. Что ка­са­ет­ся литературы, мо­гу ска­зать, что на ху­до­жест­вен­ную литературу ос­та­ет­ся мень­ше времени, так как я увле­ка­юсь историей. Моим «на­столь­ным» авто­ром, не книгой, яв­ля­ет­ся Лев Гумилев. Пер­вое, что ме­ня впечатлило, это книга «Древ­няя Русь и Великая степь». Я перечитал все­го Гумилева и не по од­но­му ра­зу.

— Если речь пош­ла о Гумилеве, за­тро­нем его теорию эт­но­ге­не­за. Скажите, те­ат­раль­ные люди — в ос­нов­ном пассионарии?

— Соотношение та­кое же, как в жизни вообще, а ее проявления, как и развитие мировой истории, идет по синусоиде. На примере истории Беларуси последний пассионарный всплеск вы­пал на период жизни кня­зя Витовта. Про­шел период обскурации, мы идем на подъем. Ду­маю, но­вый пассионарный всплеск случится ближе к середине XXІ ве­ка, мо­жет в 30-40-х.

— А вы — пассионарий?

— Здесь де­ло не в энергии, а в движениях души. Что­бы им яв­лять­ся, нуж­но быть на мно­гое спо­соб­ным. Мо­жет, я им и яв­ля­юсь, но хо­чу дей­ство­вать так, что­бы никому не сде­лать пло­хо. Пассионарий, на­вер­ное, ради достижения цели мо­жет пойти аб­со­лют­но на все, я же останавливаюсь, если понимаю, что цеп­ляю чью-то зо­ну ком­фор­та. Периодически мне из-за это­го приходится тя­же­ло, и по­это­му, на­вер­но, я не сов­сем пассионарий.

Ирена КОТЕЛОВИЧ,

katsyalovich@zviazda.by