Ирина Каренина. Земное с небесным

 

Кровообращение

 

Вены на схемах чертили синим,

Артерии — густо-красным.

И все же на кафедре медицины

Учили меня напрасно:

 

Какие сиделки, какие сестры —

В кошмарах кому приснится! —

Из девок, которые ножик острый

Таскают у поясницы?

 

Пусты мои плошки, побиты чашки,

Ну кто я для тех, кто страждут?

Не вышла я в лекари и в монашки,

А в жены — не вышла дважды.

 

И дело не в кафедре: я училась

Не хуже других, пожалуй,

Но все мое детство война мне снилась,

От взрывов земля дрожала,

 

Меня лихорадило — жажда боя

Пьянила, сушила глотку.

И снилось: ну кто, как не мы, герои? —

И гибель была в охотку.

 

И снова обстрел, и опять атака,

Победа еще не скоро,

И сердце взрывается алым маком,

И ангел мой сер, как порох.

 

И кровь — не двухцветная, а живая —

В траву — из груди пробитой…

И водка, тяжелая, фронтовая,

В жестянке, по мне налитой.

 

***

Что тебе до моих обид,

Огородных гряд,

Где все то, что в душе болит,

Прорастает в ряд,

 

Набирает пунцовый цвет,

Шелестит листвой…

Так и гляну: «И горя нет —

Поросло травой».

 

Что ж тебе — в предвечерней мгле,

С горемычным ртом, —

В черномазой моей земле,

В языке простом…

 

***

Вместо «Господи, помоги» шепчешь «Господи, обезболь»,

Сердце тянешься запереть на замочек из хрусталя,

В мире дольнем — как в кандалах, даже если сто раз король,

И змея на твоей груди, и тюрьма тебе вся Земля.

 

В глубине у тебя болит эта пошлость и этот быт,

Эта чертова ворожба над нелепой твоей судьбой —

Все коварство ее, судьбы, эти если бы да кабы,

Все ушедшие далеко, не оставшиеся с тобой.

 

Одинокие вечера, нынче-завтра-твое-вчера:

Даже если сто раз король — было б горько и королю…

И не молишься ни о ком, и терзаешься до утра,

В пустоту, никому, во тьму говоришь: «Я тебя — люблю».

 

Sobre amor

 

Ты говоришь: «Люби меня меньше, меньше»,

Приводишь в пример своих бывших — нелюбящих — женщин,

И мне непонятно, мне совершенно странно:

Зачем проступали стигмы, к чему были эти раны,

Куда утекала кровь, для чего бурлила

По жилам живая, данная Богом сила,

Зачем мой маленький крест повит виноградом —

И режут стрижи вечерний воздух над садом.

 

***

…А в Лунинце уже клубника —

Давай, поехали туда,

Затем, что надо жить без крика,

Затем, что надо — и когда

Горит земля вокруг и рядом,

Планета вертится волчком,

И каины идут парадом,

И авели лежат ничком,

Душа от горечи стареет,

И ненависти пробил час…

Но ягода, как прежде, зреет,

И мир пребудет после нас.

 

***

 

Ю. Б.

 

Мой кораблик, скользящий над бездной, —

Лишь один из других рыбаков,

И трепещет в руках бесполезный

Блестких слов небогатый улов.

 

Что ты скажешь мне, друг мой, на это —

Правишь путь ли, за мною скользя,

В ожидании скорого лета

И расплаты за все, что нельзя?

 

Ах, что пели, и что мы творили,

И душа прикипала к душе…

А о чем мы с тобой говорили,

Я всего и не помню уже.

 

***

Теплая кухня, шарлотка на хлебе черном:

Сбрызни вином, прежде чем ставить в печь.

Женское дело — проращивать сны и зерна.

Дело мужское — хранить бессмертную речь.

 

Не разделяю — и то, и другое близко,

Вместе земное с небесным отмерил Бог.

Варится-тянется сливочная ириска,

Тянется-пишется столбик лиловых строк.

 

Толку-то говорить: выбирай, мол, книги —

Или на кухонной вахте всю жизнь крутись…

Что бы испечь — франжипан или пумперникель?

Или словами легкими обойтись?

 

***

Сердце болит — или бабочка бьется в стекло?..

Ночь измотала, неверное утро — не проще.

«Было — прошло, — повторяй себе. — Было — прошло.

Было — болело — прошло, и на это не ропщут».

 

Мир — не застенчив, беды ему не занимать,

Только бы схлынула, только бы враз отступила…

Я ничего, ничего не хочу понимать.

Было — и было.

 

***

Бьется музыка под кожей —

Ходит горе с барабаном

И трубой, с бесстыжей рожей,

Красно-черно, пьяно-пьяно,

Ремешок узлом на шее,

Душный хмель в чужом пиру.

Стало проще и больнее

Умиранье на миру.

 

***

Здесь хорошо выздоравливать

И говорить о судьбе...

Утки в реке, как кораблики,

Хлеба им, воли тебе.

 

Встанешь над тихою Свислочью,

Да папиросочку в рот...

Будто бы беличьей кисточкой

Кто-то по сердцу ведет.

 

Кто от обиды не взрыдывал?

(Горе, боли и боли.)

Улицы б эти не выдали,

Камни бы эти спасли.

 

Горечь почти залетейская

В горле цветет, как герань.

Но можно пить европейскую,

Всю золотую, шампань.