От поражения – к Победе!

22 июня Беларусь всегда вспоминает начало войны, оборону Брестской крепости, отчаяние первых месяцев. Вспомним об этом и мы. Ко Дню освобождения Беларуси публикуем материалы беседы с участником боев за Брестскую крепость, присланные нам Лайлой Ахметовой, профессором Казахстанского национального университета имени аль-Фараби (Алматы). «С Василием Васильевичем Коваленко я познакомилась сначала заочно, написав ему письмо, а потом в июле 2013 г. приехала к нему домой. Живет он в г. Чолпон-Ате Иссык-Кульской области Киргизской Республики. А тот далекий 1941 год рядовой Коваленко В. служил в 333‑м стрелковом полку в Брестской крепости. Вечером 21 июня 1941 г. в клубе полка личный состав смотрел фильм «Руслан и Людмила», потом ушли на отдых. Перед рассветом бойцов разбудила война… Попытались вырваться из Брестской крепости. Из 12 бойцов часть была убита, а часть, раненые, попали в плен. Раненый в левые ногу и руку Коваленко тоже попал в плен. Бяло-Подляска, Демблин (Польша), Осло и Андалснерш (Норвегия). И в 1944 году освобождение союзными британскими войсками. После проверок и работы в 1948 году прибыл в Ташкент. А в 1970 г. с женой переехали на Иссык-Куль в Чолпон-Ату. При встрече я сразу сказала, что вопросов у меня много — Будем отвечать, — сказал Василий Васильевич».Из Узбекистана в Беларусь, 1941‑й

2

Я родился в Саратовской области. Село Генеральское, 15 января 1921 г. Немного там жил, там закончил 1 и 2 класс. Мне было 18 лет, мы переехали в Ташкентскую область.

Призван Нижне-Чирчикским районным военным комиссариатом из села Солдатское Нижне-Чирчикского района Ташкентской области в ноябре 1940 года. Сразу же нас повезли прямо до станции в Ташкент. Оттуда поехали в теплушках. Ехали долго. Привезли на карантин, не помню куда, был лес и землянки. Там прожили 1–2 месяца. Отобрали в Брестскую крепость и там уже распределили в 333‑й стрелковый полк.

Из села Солдатское были призваны еще три человека: Василий Нечаев, Виктор Смородин, Павел Подопригора.

Нечаев погиб в плену в Бяло-Подляске от голода. Подопригора на моих руках умер в лагере Бяло-Подляска.

Ох, как много людей погибло!..

Смородин переплыл реку в одних кальсонах. Ему потом дали одежду. Он попал в окружение. Потом в армию снова. Служил в Севастополе.

Накануне войны

Непосредственно перед войной были разговоры о нападениях на советских солдат и командиров. Каждый день проходили политзанятия, где это, в том числе, обсуждалось. Поэтому нас пускали в город только по 3 человека. В увольнениях в городе с людьми мы не общались, только могли спросить, где магазин, чтобы купить конфеты и мороженое. Просто ходили по городу, гуляли.

Были тогда и немецкие перебежчики. Нам об этом сообщали. О диверсантах точно не знаю. Но когда началась война, мы увидели, что немцы очень хорошо все знали, дорогу знали, как куда пройти и так далее.

Наша казарма находилась на 2‑м этаже. Там весь взвод находился, 3 отделения по 12 человек. С нами комвзвода был. Старшина сверхурочник, чуваш по национальности, он за 3 дня перед войной исчез, не знаю куда. Каждый день на ночь проверка была, а его 3 дня перед войной не было, это я помню. Он отсутствовал. Причину отсутствия мы не знали. Комвзвода был с нами.

Наша казарма стояла окно в окно к Дому пограничников. Мы с ними не общались, но каждый день видели, как они выходят в караул, — 3 человека, вооруженных. Нам все было видно. Везде были двухъярусные койки. Я на 2‑м ярусе спал. Как начали бомбить, так меня как ветром с койки сдуло.

Распорядок дня был такой: в 6 утра подъем, физзарядка, завтрак. Политзанятия. Строевая подготовка. Изучение винтовки (разбор, сбор, чистка). Матчасть. Обед. Мертвый час — 1 или 2 часа спали. Как с обеда идем, уже спать хочется. Привыкли. Засыпали сразу. Строевая. Маршируем. Ужин. Политзанятия. Свободное время. Письма пишем. Читаем. Отбой в 23 часа.

22 июня…

21 июня вечером мы пришли с караула, поужинали, посмотрели кино «Руслан и Людмила», пришли в казарму. Часов нет, сразу легли спать: сильно устали после охраны. Крепко спали. Мы все 12 человек были, когда началась война.

Нам повезло, что прямых попаданий снарядов в помещение нашей казармы не было. Но паника была страшная. Никто не знал, что делать. Тревогу по крепости не объявили, даже после бомбежки.

Командир взвода Потапов утром 22 июня был рядом с нами. Больше никого не было. Кто был в городе, кто в офицерских домах. Немцы захватили проход, кто как мог, днем только начали появляться. А кто — не помню.

Действия Потапова: собрал отделение, дал приказ через ворота к танковому батальону прорваться. Нас обстреляли. Осталось только 3 раненых. Нас через реку переправили, где наших было уже в плену много. Это на второй день. Попытались организовать прорыв из окружения, но ничего не получилось.

Мы сидели в подвалах казарм. Там солдат было много. Откуда — не знаю. Подвалы 8‑ми казарм сообщались, было много людей. Через одну роту входили в другую. Были и командиры, которые принимали командование. Пограничников я не видел: ни в крепости, ни в плену.

Были разговоры о том, что в подвалах было несколько пленных немцев, переодетых в нашу форму, но сам я их не видел.

Видел много женщин и детей. Все дети плакали, просили воды.

На небе ночью висели на парашютах лампы: как днем было видно ночью. К берегу не подойти.

Когда мы попали в плен, тоже не знаю. Говорили, на 5‑й день. Белую простыню выкинули, и раненых выносили. В основном — офицерские жены и дети.

Немцы предлагали сдаться, но только по радио, говорили: «Русские, сдавайтесь!». Когда кончилось продовольствие из армейского магазина, не было воды, — началась сдача в плен.

Юрий Царик.