Новая ситуация и старые проблемы Каков результат последних 12 месяцев для Европы? С одной стороны, изменилось многое — даже политическая карта региона. С другой стороны, принципиально расклад остался тем же.
Богатые стали богаче, а бедные — беднее
Нынешний конфликт вокруг Украины привел к углублению расслоения государств и группировок в регионе и мире в соответствии с ранее обозначившимися тенденциями. Украина оказалась самой проигравшей стороной. Она потеряла часть территории, вступила в экономическую катастрофу и находится сегодня накануне новых социально-политических потрясений. Единственный позитивный вариант выхода из нынешнего кризиса для Киева — стать антироссийским ледоколом США и их союзников в регионе Центральной и Восточной Европе. Но, во‑первых, для реализации данного сценария есть серьезные препятствия. Во‑вторых, даже если он будет реализован, такой доле, пожалуй, позавидовать сложно.
США укрепили свои позиции в регионе, а также усилили свой контроль над Европейским союзом.
Еще более активно ситуацией воспользовался Китай, использовавший украинский кризис для резкой активизации своего присутствия как в Восточной Европе (включая Россию), так и в Центральной Азии.
А что же Россия?
Россия проиграла
Пожалуй, впервые за период президентства Владимира Путина Россия потерпела столь ярко выраженное поражение. Это поражение состоит из следующих элементов:
1. Огромные экономические потери с перспективой перерастания в полномасштабный экономический кризис.
2. Закрытие доступа ко многим технологиям и кредитным ресурсам для российского бизнеса.
3. Более сотни тысяч беженцев из Украины, о которых Россия должна позаботиться.
4. Резкое ухудшение внешнеполитического имиджа, ситуация, близкая к политической изоляции.
5. Ослабление позиций перед давлением со стороны Китая.
6. Потеря доверия и даже имевшегося невысокого уровня консолидации союзников по евразийской интеграции. Полная потеря возможности евразийской интеграции Украины в обозримом будущем.
7. Проявление неспособности России противостоять санкциям, использовать их для экономического рывка, проводить мобилизацию и, таким образом, быть полноценно суверенным государством.
Эти существенные минусы не уравновешиваются, но немного скрашиваются небольшими приобретениями: Россия получила Крым и продемонстрировала мощь и профессионализм своих Вооруженных Сил.
Особенно важным с точки зрения негативного эффекта для России является реализованный сценарий поражения в украинском кризисе. Исходно Москва опиралась на договоренности с США по украинскому вопросу и до февраля 2014 года практически не поддерживала Виктора Януковича, фактически вносила свой вклад в его смещение. Затем, после бегства украинского президента, российское руководство посчитало себя обманутым и предприняло не только операцию по присоединению Крыма, но и действия в отношении юго-востока Украины. Последние, вероятно, выходили далеко за рамки российско-американских договоренностей. Более того, выйдя из данных договоренностей, Москва попыталась заключить «сепаратный» (в обход США) мир по украинскому вопросу с европейскими державами. Однако после инцидента с падением «Боинга», под ошеломляющим давлением санкций со стороны Вашингтона и Брюсселя, а также мировых СМИ, российское руководство вынуждено было вернуться к российско-американским договоренностям.
Читайте ещё:
Тест на государственность«Это хорошая боль, это сильная боль»После миланских переговоровЗаинтересованность в мире
|
Не исключено, что последний шаг или переход к новой стратегии все еще может привести Москву к большой победе в регионе. Однако по состоянию на сегодняшний день Россия — пока проигравшая сторона.
Примечательно при этом, что описанная выше схема была хорошо видна всем более-менее информированным субъектам на международной арене. И эта очевидность событий, безусловно, сделала всеобщим и главный вывод после украинского кризиса: Россия слаба.
Новый мировой порядок. Практические аспекты
Из вывода о слабости России следует фундаментальное изменение самого понятия суверенитета в современном мире в понимании элит «малых государств». Поскольку России как мирополитического центра больше нет, а Китай на такой статус не претендует, постольку суверенитет теперь предполагает обязательное выстраивание собственных отношений с мировым гегемоном — США. И это особенно актуально для постсоветского пространства в силу вроде бы как очевидной «агрессивности» России (которая на самом деле вытекает из неравноправного и ущербного для Москвы союза части российских элит с американскими).
Правда, отношения с гегемоном, во‑первых, являются серьезным бременем, требующим немалых ресурсов для их поддержания. Справиться с такой задачей весьма непросто.
И во‑вторых, отношения с гегемоном вовсе не являются гарантией безопасности и стабильности не только ситуации в стране, но и даже конкретного политического режима.
Это связано с двумя причинами. Во‑первых, США, будучи гегемоном, меняют правила и содержание договоренностей, исходя из своих интересов. Страна, партнер Вашингтона, может оказаться разменной фигурой и узнать об этом лишь постфактум (если недостаточно эффективно работают ее аналитические службы). При этом апеллировать к справедливости и договоренностям становится невозможным: у партнера все равно нет выбора. Усугубляет данную картину то, что Вашингтон принял в качестве официальной доктрины минимизацию прямого вмешательства в международные конфликты и максимизацию своих возможностей косвенного управления регионами. А лучшим и самым предсказуемым механизмом управления ситуацией в регионе является, как правило, запуск конфликта, который связывает в единой системе деятельности сразу большую группу субъектов. Сеть таких конфликтов дополнит трансформирующуюся ныне сеть прямого присутствия США в различных регионах
Во‑вторых, США, будучи огромным политическим организмом, не могут более обеспечивать достаточную степень консолидированности своих элит по широкому спектру вопросов. Там есть свои группы, лоббисты и прочие субъекты, которые могут существенно повлиять на процесс. И в силу первой причины — необязательности договоренностей для США — именно на усиление фрагментированности политического процесса в Вашингтоне склонны работать все малые страны-партнеры. Хотя это, в свою очередь, усиливает закрытость американской политики, а значит, и ее непредсказуемость для внешних субъектов.
Кризис глобальной повестки
Поскольку США реализуют новую стратегию глобального доминирования, то мировая повестка дня сегодня оказывается как никогда пустой. Российско-американская перезагрузка 2008—2012 годов оставляла некоторое пространство для словоупражнений на тему развития или хотя бы модернизации. Сегодня же для этих конструкций места нет. Более того, что важно для нас, украинский кризис и российское поражение в нем обнулили повестку развития и для постсоветского пространства. Сегодня вместо развития вопросы для различных субъектов стоят о национальном суверенитете и многовекторности, «русском мире» и «российской угрозе». Примечательно при этом, что объективные основания для апелляции к данным конструктам постоянно сокращаются, а практический смысл такой апелляции и вовсе отсутствует. Например, Россия проиграла Украину именно под лозунги о «русской весне», которые погребли под собой так и не родившиеся лозунги о русском развитии; а большинство «малых государств» региона будут «расшатываться» именно за счет спекуляции на их многовекторности и местном национализме.
Отсутствие глобальной повестки губительно сказывается на малых странах, которым теперь не к чему апеллировать в отстаивании своих прав. Более того, оно способствует резкому усилению риторики национальных интересов и, как следствие, росту напряженности и конфликтности международных отношений. Даже в деятельности США национальные и групповые интересы все труднее становится прикрывать благовидной риторикой о правах человека и демократии. Конечно, здесь немаловажную положительную для Вашингтона роль может сыграть конфликт с Россией как новой старой «империей зла», наличие которой позволяет навязывать по всему миру выигрышные для США схемы. Но это не меняет общей картины.
Ситуация для Евразии
Для Беларуси, Казахстана и России сложившаяся международная ситуация означает примерно следующее.
Во‑первых, для Беларуси и Казахстана исчерпаны возможности классической многовекторной политики. Внешняя политика должна учитывать иерархию власти и функциональных ролей на международном уровне. В том числе новая ситуация означает неактуальность на неопределенный срок концепции Большой Европы от Лиссабона до Владивостока.
Во‑вторых, внутри формирующегося Евразийского союза пришло время переходить от формального к содержательному суверенному равенству сторон. Поскольку Беларусь и Казахстан имеют свои системы коммуникаций с США, то Россия должна расстаться с ролью посредника между «малыми странами» региона и Вашингтоном. Однако и выстраивать конфигурацию «двух хозяев» было бы разрушительно. Уже в ближайшем будущем потребуется единая система внешнего действия Евразийского союза, в которой будут представлены (в том числе — в плане персонального участия) и учтены интересы Беларуси и Казахстана. Фактически это означает формирование единой внешней политики союза и в целом обретение им политических функций.
В‑третьих, остро необходимо восстановить и повысить статус общей проектной и ценностной рамки международных отношений, если не сразу в мире, то хотя бы в Евразии. В основе этой рамки лежит ценность развития как политики, основанной на максимально эффективном и широком использовании потенциала государств региона для улучшения жизни их народов. Такая политика должна быть закреплена на уровне гарантий права народов на развитие в рамках региональных, а в перспективе — и глобальных соглашений.
Не менее важно и то, чтобы евразийское развитие стало практической политикой нового Евразийского союза, воплощенной в промышленных, инфраструктурных, кадровых и иных программах.
Перечисленные задачи представляют собой серьезные вызовы для суверенного развития Беларуси. И отвечать на них надо уже сегодня.
Юрий ЦАРИК.
«Без прошлого не бывает будущего»
Эксперты ответили на распространенные вопросы об изменениях в пенсионном обеспечении.