Архипелаг Карлаг

За чаш­ку ба­лан­ды и ку­сок чер­ство­го хле­ба миллионы за­клю­чен­ных создавали национальное бо­га­тство великой стра­ны...

Уче­ные Карагандинского университета «Бо­ла­шак» в Национальной библиотеке Беларуси презентовали на­учные тру­ды, посвященные трагедии Кар­ла­га — од­но­го из крупнейших исправительно-тру­до­вых ла­ге­рей сталинской эпохи. Бо­лее 20 книг за последние де­сять лет издано казахами в рам­ках на­учно-исследовательского про­ек­та «Кар­лаг: па­мять во имя будущего».

[caption id="attachment_64574" align="alignnone" width="600"]

Автор и руководитель про­ек­та «Кар­лаг: па­мять во имя будущего» Нур­лан Ду­лат­бе­ков.

 Автор и руководитель про­ек­та «Кар­лаг: па­мять во имя будущего» Нур­лан Ду­лат­бе­ков.[/caption]

Го­су­дар­ство в го­су­дар­стве

В да­ле­ком 1931 го­ду в ка­зах­ской степи не­да­ле­ко от Ка­ра­ган­ды появился сов­хоз «Гигант». На площади 17 ты­сяч гек­та­ров бы­ло организовано учреждение, ко­то­рое на протяжении 28 лет ло­ма­ло су­дьбы ты­сяч лю­дей. По не­ко­то­рым сведениям, 6 миллионов репрессированных и во­ен­но-
п­лен­ных стали заложниками бес­че­ло­веч­ной системы то­го времени, имя ко­то­ро­го — Кар­лаг НКВД. Именно здесь за чаш­ку ба­лан­ды и ку­сок чер­ство­го хле­ба они создавали национальное бо­га­тство великой стра­ны.

Его называли филиалом знаменитого ГУ­ЛА­Га. Толь­ко ма­ло кто знал, что общая территория Кар­ла­га по площади сопоставима с территорией Франции. Казахи, русские, бел­ору­сы, поляки, украинцы, литовцы... — адские жер­но­ва переламывали всех, независимо от национальности. Толь­ко по официальным дан­ным, бо­лее пяти ты­сяч из них на­всег­да остались в брат­ской могиле. Счет погибших от бо­лез­ней не вел­ся, а личные де­ла уничтожались сра­зу же по­сле вынесения приговора. Так че­ло­век исчезал на­всег­да...

Жерт­вы Кар­ла­га

Среди тех, кто сидел в Кар­ла­ге, были взрос­лые и дети, мужчины и женщины, прос­тые люди и го­су­дар­ствен­ные деятели, талантливые пол­ко­вод­цы и известные творческие личности, выдающиеся уче­ные и люди ду­хов­ных чинов. Известно, например, что в ла­ге­ре находилось 350 пианистов с консерваторским образованием. Это ста­ло ко­лос­саль­ной по­те­рей для му­зы­каль­но­го искусства, если учесть, что еже­год­ные выпуски консерваторий были в десятки раз мень­ше.

Здесь, среди невинно осуж­ден­ных, отбывали свое «наказание» знаменитый писатель и уче­ный Лев Гумилев, видный экономист и публицист Лев Вознесенский, величайший биолог Алек­сандр Чижевский, писатели Анатолий Мар­чен­ко, На­ум Коржавин, Николай Заболоцкий...

Преподобномученик Севастиан Карагандинский не толь­ко про­шел че­рез все испытания Кар­ла­га, где его били, пытали, тре­буя отречения от Бо­га, но да­же в таких нечеловеческих условия смог привести мно­жест­во лю­дей к ве­ре. Освободившись, он не хо­тел уез­жать из это­го края и своим ду­хов­ным соратникам, ко­то­рые уговаривали его вер­нуть­ся до­мой, ска­зал: «Нет, сест­ры, здесь бу­дем жить. Здесь вся жизнь дру­гая и люди другие. Люди здесь ду­шев­ные, соз­на­тель­ные, хлебнувшие го­ря. Мы здесь боль­ше поль­зы принесем. Здесь на­ша вто­рая родина...»

Большинство политзаключенных попадали в Кар­лаг по анонимным до­но­сам. Правдивыми они были или нет, никто не разбирался. Например, Николай Заболоцкий был сос­лан толь­ко по­то­му, что бродил по улицам и на ста­рос­ла­вян­ском язы­ке вслух восстанавливал «Сло­во о пол­ку Игореве». Эти не­по­ня­тные «бормотания» показались ко­му-то подозрительными — и су­дьба че­ло­ве­ка бы­ла оп­ре­де­ле­на. Но никто да­же не за­ду­мал­ся о том, что, мо­жет быть, бла­го­да­ря ему мы се­год­ня имеем воз­мож­ность изучать этот ше­девр сла­вян­ской на­род­ной поэзии.

[caption id="attachment_64575" align="alignnone" width="600"]

Здесь, в здании в стиле сталинского ампира, размещалось управление ла­ге­ря — центр ада, как его называли. Сей­час тут находится Му­зей памяти жертв политических репрессий.

 Здесь, в здании в стиле сталинского ампира, размещалось управление ла­ге­ря — центр ада, как его называли. Сей­час тут находится Му­зей памяти жертв политических репрессий.[/caption]

Да­ле­ко не всем представителям интеллигенции Со­вет­ско­го Со­ю­за посчастливилось пройти все эти круги ада и вер­нуть­ся до­мой. Великий писатель и патриот, основоположник ка­зах­ской литературы Са­кен Сейфуллин был арес­то­ван как «бур­жу­аз­ный националист, работавший на япон­скую раз­вед­ку». Его расстреляли 28 фев­ра­ля 1939 го­да в за­стен­ках Ал­ма-Атинского НКВД. Тут же были уничтожены все лидеры «Алаш-Ор­ды» — правительства Алаш­ской автономии. Таким об­ра­зом сталинская машина расправилась с ка­зах­ской интеллигенцией, бо­ров­шей­ся за независимость сво­ей стра­ны.

Трагедия бел­орус­ской семьи

Специалисты насчитывают око­ло 600 ты­сяч бел­ору­сов, прошедших че­рез Кар­лаг, — взрос­лых и де­тей, ко­то­рые там родились. И до­бав­ля­ют, что настоящая цифра мо­жет быть боль­шей.

Минчанка Майя Кляш­тор­ная — дочь репрессированного по­эта. В ок­тяб­ре 1937 го­да То­дор Кляш­тор­ный был рас­стре­лян вмес­те с груп­пой других белорусских писателей и художников. Двух старших до­че­рей забрали родственники, же­ну Янину арестовали с че­ты­рех­ме­сяч­ной Май­ей. Они попали в АЛЖИР — Акмолинский ла­герь, где не бы­ло никаких уголовников, а толь­ко же­ны «вра­гов на­ро­да».

Де­воч­ка с са­мо­го рождения бы­ла сла­бень­кой. Шан­сов выжить у нее и так бы­ло ма­ло, а тем бо­лее здесь... Но су­дьба распорядилась иначе. Воз­мож­но, по­то­му, что хорошим че­ло­ве­ком был начальник ла­ге­ря, а детский врач Ха­на Мартисон всег­да бы­ла ря­дом. Здесь, за ко­лю­чей про­во­ло­кой, прош­ло ее дет­ство, счастливые пять лет.

— Счастливые, по­то­му что ма­ма бы­ла ря­дом, — говорит Майя Кляш­тор­ная. — И не од­на: почти все за­клю­чен­ные женщины были для нас «мамами». Мы так и говорили: «Ма­мы ушли на ра­бо­ту» или «Пой­дем в ба­рак к ма­мам». И узницы ла­ге­ря воспринимали нас как род­ных. При лю­бой возможности бежали в наш ба­рак, что­бы об­нять, приласкать, подкормить. Их жен­ско­го теп­ла, ка­за­лось, хва­та­ло на всех.

Но ско­ро это закончилось. Ког­да де­тям исполнялось пять лет, их разлучали с матерями и увозили в детские до­ма. Майя ока­за­лась в по­сел­ке Оса­ка­ров­ка, ко­то­рый находился меж­ду Акмолинском (те­перь Аста­на) и Ка­ра­ган­дой. Здесь, в десяти тес­ных ба­ра­ках, в кро­ва­тках спа­ло по двое де­тей. Их никто не жа­лел...

Ког­да ма­те­рей стали ос­во­бож­дать и они приезжали за своими детьми, то проводили в дет­ском до­ме по не­сколь­ко дней. Они разделяли свое внимание, лю­бовь со всеми детьми солагерниц. «Один из са­мых счастливых мо­мен­тов, ко­то­рый я пом­ню до сих пор, это ког­да к нам в Оса­ка­ров­ку приехала мать Риды Рыс­ку­ло­вой, — про­дол­жа­ет быв­шая узница. — Она три дня про­ве­ла в на­шем ба­ра­ке. Каж­дый ве­чер пе­ла всем ко­лы­бель­ную пе­ред сном. И так бы­ло жал­ко ус­нуть и прос­пать это счастье».

Од­наж­ды в детский дом пришла женщина, ко­то­рая зна­ла ее от­ца. Она на­шла восьмилетнюю де­воч­ку и подарила ей ста­кан се­ме­чек и два маленьких яб­ло­ка. Майя семечки съела, а с яблоками не зна­ла, что нуж­но де­лать. От них так вкус­но па­хло, что она прос­то их ню­ха­ла, а ночью кла­ла под по­душ­ку. И женщина Майе ска­за­ла, что ее родители — хорошие люди, что они ни в чем не виноваты, ими нуж­но гордиться и ро­дом они из Беларуси. Она впер­вые услы­ша­ла это сло­во — Бе­ла­русь — и полюбила его на­всег­да.

Янина Кляш­тор­ная за­бра­ла дочь од­ной из последних. Майе уже бы­ло 10 лет. Они не имели пра­ва вер­нуть­ся на Родину, по­это­му отправились в Сибирь. Поселились в не­боль­шом по­сел­ке омских сте­пей. Майя до­лго отходила от дет­ско­го до­ма: семь лет бы­ла прикована к больничной кой­ке. На ноги де­воч­ку поставил один талантливый сибирский врач.

В Бе­ла­русь она впер­вые приехала толь­ко в 1955 го­ду. И ос­та­лась тут на­всег­да — в стра­не, ко­то­рую полюбила толь­ко из-за од­но­го названия, услы­шан­но­го ког­да-то в дет­стве.

Па­мять во имя будущего

Все по­бе­ды и свершения, все исторические стройки, шах­ты, за­во­ды, дороги, о ко­то­рых гром­ко, с гор­достью говорили со всех трибун в со­вет­ское вре­мя, были пост­ро­е­ны их кровью и по­том. Это бы­ла трагедия каж­до­го от­дель­но­го че­ло­ве­ка, го­ре це­лых на­ро­дов.

Карагандинский исправительно-тру­до­вой ла­герь был за­крыт 27 июля 1959 го­да. Его реорганизовали в УМВД Карагандинской области. Се­год­ня в са­мом цент­ре бы­ло­го ада, в по­сел­ке Долинка, находится Му­зей памяти жертв политических репрессий. В других зданиях размещаются учреждения общественного пользования: больница, по­чта... На не­ко­то­рых ла­гер­ных территориях живут люди. Многие из них — вы­ход­цы Кар­ла­га. Отсидев значительную часть сво­ей жизни, им просто не было куда вер­нуть­ся. По­это­му и остались здесь... Уже точ­но на­всег­да.

[caption id="attachment_64576" align="alignnone" width="600"]

Жерт­вы Кар­ла­га.

 Жерт­вы Кар­ла­га.[/caption]

— Мы все — вы­ход­цы из Кар­ла­га, и все — его жерт­вы, — считает автор и руководитель про­ек­та «Кар­лаг: па­мять во имя будущего» Нур­лан Ду­лат­бе­ков. — Казахи лишились мно­жест­ва исконных поселений, на территории ко­то­рых раз­вер­ну­лась эта империя зла. Но мы видели боль лю­дей, и наши предки отзывались на нее. В Ка­зах­ста­не пом­нят свою историю со всеми ее трагическими страницами. И мы ста­ра­ем­ся познакомить с ними представителей раз­ных национальностей, что­бы это не повторилось вновь. Лю­бое го­су­дар­ство, ко­то­рое бе­реж­но относится к сво­ей истории, памяти и будущему, до­лжно так строить свою политику. Да, это боль­ная те­ма, су­дьбы невинно репрессированных и сей­час нас воспитывают, что­бы мы относились друг к дру­гу по-человечески. В своих исследованиях мы не да­ем никакой политической оценки — толь­ко оперируем цифрами и фактами, описываем то, что бы­ло. А де­лать вы­во­ды призвано будущее поколение.

Кстати, именно казахи первыми инициировали установление дня памяти жертв политических репрессий. Се­год­ня во всем мире он от­ме­ча­ет­ся 31 мая. Но это не восполнит то го­ре, ко­то­рое пережили тысячи лю­дей. Трагическая история этой территории раз­ме­ром с Францию не поместится ни в один му­зей и ни в од­ну книгу. Но один их са­мых больших «ост­ро­вов» архипелага ГУ­ЛАГ впол­не мо­жет найти мес­то в каж­дом из нас, в на­шей памяти, у ко­то­рой границ нет.

Вероника КА­НЮ­ТА.