Театр Наций представил в Минске спектакль «Иванов» по Чехову: звездная труппа и единственный показ в рамках «ТЕАРТа» вызвали ажиотаж. Шли посмотреть на народного артиста России Евгения Миронова, которого в Минске — в «Вишневом саду» Эймунтаса Някрошюса — видели уже давно. А на специальной встрече он уже как художественный руководитель Театра Наций представил труппу отмеченного «Золотая маска» «Иванова», поставленного Тимофеем Кулябиным, и рассказал, как шла работа над спектаклем.
Об Иванове:
— Мы не случайно обратились к «Иванову»: его премьера некогда состоялась в здании Театра Наций, в котором мы сейчас работаем. Тогда Чехов был еще молодым драматургом, а саму постановку восприняли неоднозначно. Новой команде Театра Наций понадобилось десять лет, чтобы поставить «Иванова», что сделал Тимофей Кулябин.
Вначале мы поехали в усадьбу Чехова в Мелехово: это одноэтажный домик. Я не понимаю, как это могло быть: Чехов и большое количество людей, что всегда жили рядом с ним: родственники, сваты, приживалки, которые ночевали на сундуках... А у него — маленький кабинетик. Это никак не соответствовало моими впечатлениями от спектаклей «Иванов», которые я видел до сих пор. Например, эпизод, когда Иванов громко кричал: «Сара, закрой окно, тебе вредно стоять на свежем воздухе!» создает впечатление большого пространства. А на самом деле все было плотно: фактически коммунальная квартира...
Это к вопросу о том, что такое игра в классику сегодня: все знакомое. Знакомая теснота, в которой страдает человек. Для меня прототипом Иванова стал сам Антон Павлович, еще молодой человек, который тащил воз семьи, был ее кормильцем. Недаром его интересовали философские темы о смысле существования: так ли все выстроено в мире, как надо? Нам важно было определиться, кто такая Сара, чем она занималась до того, как заболела. Мы старались разложить все на понятные нам вещи, в том числе, сколько он должен. Потому что вопрос денег — уже в первых строках пьесы.
Вообще Ивановых — много, а Иванов для меня — один. Людей, входящих в такие отношения со своей совестью, я не знаю. Возможно, Солженицын. Но я это для себя так определяю, так как не совсем правильная аналогия: у Солженицына была идея, а у Иванова нет идеи, он просто не согласен — с миром, с самим собой, с миром внутри себя. Это пытка для тех, кто рядом, пытка для самого себя, но он честный в этом, идет до конца в своей бескомпромиссности.
Я не знаю, играл ли что-то более сложное в жизни. Каждый спектакль на сопротивление — мое личное. Потому что я компромиссный человек в отношении к жизни. И каждый раз ищу обоснование, почему я — Иванов — поступаю так жестоко. Идет борьба с самим собой. И консенсуса не будет никогда: к такому страданию в этой роли я себя приговорил.
О репертуаре:
— Репертуарная политика исходит из первоначальной идеологии Театра Наций: это открытая площадка без труппы. Есть еще один театр — «Практика». Но в отличие от него Театр Наций, хотя и без труппы, имеет большую команду. Каждый режиссер может прийти со своей командой, что часто у нас и бывает: артисты, художники, сценографы осуществляют свои мечты. Мы пошли дальше: помимо большой сцены, открыли малую. Большая сцена предполагает заполнение зала — все же я избалованный артист (в прошлом театра Табакова), не помню пустых залов. Я хотел бы, чтобы наши залы были полны. Это не значит, что зрители не ходят смотреть постановки на малой сцене, но она предназначена для экспериментов. Уже следующий шаг — новое пространство Театра Наций, где мультижанровые события происходят в области театра и не только: поскольку там выявляются и архитекторы, и скульпторы, и режиссеры кино. Несколько различных жанров объединяются в проекты, которые рождают идеи, смыслы, формы.
Поскольку мы открыты для любых предложений и знаем, что сегодня происходит вокруг, учитываем, о чем хотелось бы поговорить со сцены. Иногда идея рождается в совместной беседе, в диалоге с режиссером, когда звучит название. И дальше, имея, например, три названия, мы думаем: какие из авторов у нас еще не были представлены? Чехов у нас шел, но только «Шведская спичка». Островского у нас не было. И когда возник вопрос сотрудничества с Евгением Марчелли, пришли к мысли, что именно Островский — не пройденный путь. С американским режиссером-авангардистом Робертом Уилсоном мы восемь лет вели переговоры, все время с их стороны было желание, чтобы мы поставили какую-нибудь франшизу. Мы к этому уже склонялись, но понимали, что только новая история будет иметь значение для нас обоих. Возник Пушкин, потому что в «Комеди Франсез» Уилсон до этого делал «Басни Лафонтена». Он ставил «Трехгрошовую оперу» в Берлине, также Сонеты Шекспира... Поэтому «Сказки Пушкина» — неслучайный спектакль и для него, и для нас. С несколькими названиями сразу пришел Максим Диденко, молодой режиссер. Его предложение поставить мюзикл «Цирк», особенно в контексте 100-летия революции, было интересным, чтобы раскрыть сложную тему: согласно известному фильму возник проект, в котором Ингеборга Дапкунайте играет героиню Любови Орловой. Или пришел Дмитрий Крымов — также несколько названий принес. Он будет делать «Му-му», но вообще по произведениям Тургенева, какой интересный автор, но еще ожидается его 200-летие. Так и рождается искусство.
О возможности театра:
—У театра сегодня (в отличие от других искусств. — Авт.) больше возможностей. Кино — более тяжелая модель чисто экономически. Молодому режиссеру сложно собрать деньги (это касается не только России, но и других стран). В настоящее время в России при Министерстве культуры существует система грантов, но чтобы их получить, нужно пройти тяжелые испытания с комиссией, доказать, что, как и почему. И государство больше нацелено на серьезные большие картины — чтобы вернуть доверие кинозрителей, после того как оно было убито различными способами (творческими и нетворческими). Все кинотеатры сейчас частные, у них своя политика, убедить их показывать наше кино не может практически никто. Я в этом году был председателем «Кинотавра» и сделал для себя открытия. Большинство фильмов, которые мне понравились, были сняты без государственной поддержки. Значит, возникает какая-то поляна, где люди готовы вкладывать деньги и не ждут быстрой и большой отдачи. Но театр — не такая дорогая модель. Она дает возможность быстро высказаться на актуальную тему. Притом, что мы в театре довольно долго готовим проекты, и они тоже не дешевые. Но есть возможность делать экспериментальные проекты на малой сцене. На большой сцене — довольно дорогие. Сейчас мы делаем сказку «Синяя-синяя птица», но она будет дешевле постановки Уилсона. Неслучайно театр сейчас в авангарде всех обсуждений — и политических, и общественных: кто-то боится новых высказываний, а кто-то, наоборот, только их и ищет.
Подготовила Лариса ТИМОШИК
Существуют строгие требования к местам для купания.
