Практически 20 лет он выступает за национальную сборную, а вот в его клубной биографии было не так много команд — минский СКА, «Динамо», украинский ЗТР и немецкий «Мельзунген». У многих именно с фамилией Бровко ассоциируется белорусский гандбол, тем не менее, Ивана с легкостью можно занести в список самых неразговорчивых (с журналистами) спортсменов страны, хотя он всегда был любимцем публики. Сегодня Бровко прервал свое молчание и рассказал о главных этапах своей карьеры, легионерской судьбе и о том, как начинался его путь в гандболе.
— В школе, в классе 3—4-м смотрел, как играют старшие ребята, потом тренер и меня пригласил на занятия. Пришел, попробовал, мне понравилось, хотя тогда мы играли, наверное, во все виды спорта, — рассказывает Иван. — После 8 класса меня уже перевели в другую школу в специальный гандбольный класс.
— Родители активно принимали участие в вашем становлении как спортсмена?
— Они до сих пор участвуют, ходят на все мои игры, проходящие в Минске. Когда был молодой, у нас даже состоялся разговор о том, что мне не нравится их присутствие на трибуне. Знаю, что на играх мама всегда пьет успокоительные, до сих пор так и не смог ничего с этим поделать, остается только играть как можно лучше, чтобы таблеток было меньше (улыбается). А тогда, в спецклассе, сильно упала моя учеба, поэтому родители были против гандбола, но мне удалось исправиться.
— Восьмиклассник Иван Бровко отличался чем-то от своих сверстников?
— Был маленьким, худеньким — если только этим. Тренировался, старался, и со временем у меня стало что-то получаться в гандболе. В юном возрасте даже подумать не мог, что эта игра затянет меня надолго. Профессиональный уровень начался где с 17 лет, когда я попал в СКА.
— Как это произошло?
— А вот тут интересная история. После того как мы выиграли серебро на юниорском чемпионате мира, планировалось, что все ребята из нашей сборной, а это, можно сказать, «Аркатрон-2», поступят в одно учебное заведение и продолжить играть вместе. Но, как говорится, что-то пошло не так. Самых перспективных забрали в основу «Аркатрона», а остальным, в том числе и мне, сказали: «Извините, ищите себе клубы». По большому счету мы оказались никому не нужны, многие талантливые ребята тогда закончили с гандболом, наш 80-й год исчез. И в СКА также с распростертыми объятиями меня никто не ждал.
Муж сестры тогда работал в аэропорту, а команда Мироновича летела на какую-то игру, Владимир подошел к Спартаку Петровича и спросил: «Вы Бровко знаете?» Миронович ответил положительно, на что шурин сказал: «Так забирайте его к себе!» Они договорились, что по прилету Владимир придет на тренировку СКА для разговора. В результате Спартак Петрович позволил мне попробовать свои силы в СКА.
— Первая тренировка с армейцами вас, наверное, поразила.
— Конечно, мы тогда с Андреем Курчавым были самые молодые — 17—18 лет, остальным ребятам по 22—23. Встретили нас, как обычно встречают молодых, гоняли по полной программе, по-спортивному воспитывали. Всегда так было. Но когда работал, старался, выкладывался на все 100%, то старшие тебя только поддерживали, а вот если сачковали, конечно, доставалось.
Вообще, за свою карьеру мне посчастливилось поиграть с великими гандболистами — Константином Шароваровым, Михаилом Якимовичем, Андреем Барбашинским, Андреем Паращенко.
— В СКА впервые начали получать зарплату?
— До этого на сборах нам давали какие-то деньги — суточные, на мороженое можно сказать. А в 17 в СКА я получил свою первую зарплату. Казалось, это такие большие деньги, что я не знал, что с ними делать. Мама с папой вместе зарабатывали примерно столько же. Потом уже начал откладывать на свою первую машину.
— Как сложился ваш первый легионерский опыт?
— Через 5 лет игры в СКА возникло два предложения — Словения и Украина. Выбрал запорожский ЗТР, все же там была возможность избежать языкового барьера, плюс со многими в этом клубе я был уже знаком. Не помню даже название словенского клуба, но знаю, что со временем он развалился, поэтому выбор я точно сделал правильный. В ЗТР довольно быстро влился в коллектив, даже не почувствовал особенно, что это другая страна. В команде были партнеры, всегда готовые поддержать.
— С Германией все было по-другому?
— В Украине предлагали еще остаться, я поиграл там три года, но мне хотелось что-то поменять, к тому же я всю жизнь мечтал играть в Германии, в Бундеслиге. Долго разговаривали с агентом, я был готов на любые условия, даже ехать на просмотр за свои деньги. Так и получилось, было 3—4 клуба для просмотра, но приехал в первый «Мельзунген» и остался там на долгие 6 лет.
С начала было очень трудно. В первую очередь языковой барьер, дома три месяца ежедневно занимался с репетитором, а когда в Германии меня встретили в аэропорту и что-то начали рассказывать, я не понимал ни слова. Ну и, конечно, у немцев совсем другие менталитет и уклад жизни. Потихоньку влился, привык. Теперь у меня там осталось много хороших друзей.
— А если брать игровую составляющую, все получалось?
— В целом мне понравилось в этом клубе. Когда я пришел, «Мельзунген» только пробился в Бундеслигу и делал там первые шаги. Потом по большому счету всегда был где-то в середине, а сейчас стабильно хорошо выступает. Сразу у меня не было много игрового времени, все приходило постепенно, играл по 15 минут, потом 30. Но были периоды, когда сидел на скамейке и даже на трибуне. Это очень неприятно, трудно преодолеть психологически, но я как-то пережил и добился того, чтобы тренер мне доверял.
— Почему после шести лет в Германии вы все-таки решили уехать?
— Было много сопутствующих моментов. Пришел новый тренер и начал строить другую команду. Мы поговорили с ним честно и открыто. Он сказал, что я нравлюсь руководству и даже ему, но есть немец, который будет первым номером, еще два молодых будут оспаривать второе место, а я третий в составе на своей позиции. Фактически это значит, что на площадку я выходить почти не буду. На тот момент мне было 31—32, конечно, хотелось еще играть. Было предложение остаться в Германии, я долго думал над этим. Дочь ходила там в детский сад, уже полностью разговаривала на немецком языке, некоторые ее фразы не понимал даже я, поэтому нужно было решать, либо мы остаемся в Германии навсегда, либо навсегда переезжаем в Беларусь. Решили вернуться, потому что всегда хотел жить в своей стране, очень люблю Минск. Когда возвращался, работники на границе меня узнали, увидели перегруженную вещами машину и явно не поняли мой выбор, сказав: «Ваня, все наоборот пытаются уехать, а ты возвращаешься...»
— Так в вашей карьере появилось минское «Динамо». С какими эмоциями вспоминаете тот период?
— Только с положительными, мне там очень нравилось. Подобрался хороший коллектив, тренерский штаб, руководство, но все изменилось, когда пришел Денич.
— Вы вернулись в родной СКА и не глядя подписали контракт.
— Так оно и было. Я просто спросил, где подписать. И в этом году контракт не читал, когда продлевали. У нас с Павлом Галкиным и Андреем Крайновым было и есть полное доверие.
— Вы 19 лет подряд выступаете за сборную. Как относитесь к играм за нацкаманду?
— Те чувства, которые испытываешь, играя за сборную, трудно описать словами. За страну выступать всегда трудно, потому что это совсем другая ответственность.
— «Когда надеваешь форму, ты становишься другим человеком».
— Это мои слова (смеется). Действительно, на площадке и в жизни я совсем разный. В игре становлюсь агрессивным, по-спортивному злым. В жизни я тоже, конечно, не подарок, но, наверное, все-таки менее эмоциональный.
— Иван Бровко — самый известный гандболист в Беларуси?
— Нет, у нас столько олимпийских чемпионов! А если говорить о современности, то, думаю, Сергей Рутенко вне конкуренции.
— А по тому, как вас приветствуют трибуны, кажется, что вы.
— Просто Сергей не так долго играл в Беларуси. Всегда очень приятно, когда за меня болеют, проявляют симпатию. Спасибо за это. Ко мне и с критикой подходят, отлично на это реагирую, может даже лучше, чем на похвалу.
— После матчей вы всегда первым стараетесь покинуть площадку.
— Да, просто я не люблю повышенное внимание к себе, за годы своей карьеры я к нему так и не привык.
— И очень редко разговариваете с журналистами...
— Это связано с моим характером, не люблю выносить личное и спортивную жизнь на показ. Хотя я пробовал себя в роли журналиста в совместном проекте с футбольным клубом БАТЭ, можно сказать, побывал в вашей «шкуре», понимаю, что неприятно слышать отказ, но не могу ничего с собой поделать.
— Есть мечта в гандболе, которую вам пока так и не удалось осуществить?
— Я прекрасно понимаю, к чему вы клоните. У каждого спортсмена есть эти мечты — Олимпийские игры, Лига чемпионов. Но надо реально смотреть на вещи, когда они достижимы и когда нет. Бывает так, что мечты остаются только мечтами.
— Были моменты, когда хотелось завершить карьеру?
— Иногда после неудачных игр хочется это сделать, но нужно помнить, что после плохих матчей всегда случаются хорошие, а после них играть хочется еще больше.
— Что сегодня удерживает вас в гандболе?
— Я делаю то, что люблю, думаю, без него мне будет сложно.
— Как-то говорили, что секрет вашего долголетия в спорте — это хорошее восстановление. Какой отдых для вас самый лучший?
— Безусловно, это время, проведенное с семьей. Дома мы стараемся как можно меньше разговаривать о гандболе, потому что его и так очень много в моей жизни, хотя, конечно, без таких разговоров не обходится.
— Кто сегодня ваши друзья?
— Я умею находить общий язык с людьми — и со взрослыми, и с молодыми, поэтому общаюсь не только со спортсменами. Из гандболистов в хороших отношениях с Сергеем Рутенко, Андреем Курчавым, который сейчас в Германии, с Александром Поцыкайликом.
— Что значит для вас 37?
— Повышенная температура тела или жара на улице (смеется), но это точно не мой возраст. После плохой игры чувствую себя на все 55, а на самом деле, конечно, я не чувствую себя на свои годы. Конечно, сегодня я восстанавливаюсь дольше, чем молодые игроки, тренеры это понимают и идут мне навстречу, где-то больше дают отдохнуть. Спасибо им за это.
— Что бы вы сказали себе 18-летнему?
— Ничего. Мне кажется, в своей карьере я делал правильный выбор, в том числе благодаря старшим товарищам, принимал верные решения.
Биографическая справка
Профессиональную игровую карьеру Иван Бровко начал в 17-летнем возрасте в минском СКА. В июне 2002 года в ранге лучшего бомбардира белорусского первенства подписал контракт с украинским ЗТР. В составе запорожцев трижды становился чемпионом Украины. Летом 2005-го перешел в стан новичка элитного дивизиона чемпионата Германии — клуба «Мельзунген». После шести сезонов, проведенных у середняков немецкой Бундеслиги, вернулся на родину, где выступал за столичные «Динамо» и СКА (с марта 2014 года).
В национальной сборной дебютировал 21 октября 1998 года в матче отборочного турнира чемпионата мира — 1999 против сборной Словении. Участник трех чемпионатов мира (2013, 2015, 2017) и трех чемпионатов Европы (2008, 2014, 2016). В 2000 году стал серебряным призером молодежного первенства Европы.
Дарья Лобажевич
Общежитие в агрогородке Большая Рогозница вступило в эксплуатацию совсем недавно.
Факты для тех, кто сомневается, прививаться или нет.
