Шпильки навсегда

В ранних осенних сумерках, да еще под надоедливым мелким дождем ехать по дороге, которая находится в состоянии активной реконструкции, — испытание и для водителя, и для пассажира. Вглядываешься в указатели, которые выхватывают из темноты фары, а до Минска еще далеко, и, кажется, будешь ехать бесконечно навстречу ноябрьской ночи. И одиноко, и почти безнадежно, как бывает только в этом нелюбимым многими месяце.

Вдруг мелькнуло название деревни, которое показалось знакомым. Шпильки. Откуда же я его знаю? Ну, конечно, это же где-то на границе Лидского и Щучинского районов. Довелось идти здесь пешком под жарким августовским солнцем, добираясь из Малого Можейкова в Большое.

Вообще это была авантюра из авантюр. В одном из читательских сообщений нашла интересный факт: на хуторе возле деревни Большое Можейково живет человек, который когда-то впервые в стране начал выращивать женьшень в природных условиях. Позвонила в местный сельсовет, узнала, что дедушка, слава богу, жив-здоров, и через час уже тряслась в последнем автобусе на Щучин, думая там переночевать, чтобы утром отправиться дальше.

Но черти дернули выйти на стоянке в Лиде и посмотреть в расписание. Оказалось, что автобус на Можейково идет оттуда в шесть утра. Отель в Лиде совсем близко от вокзала, чего ехать в тот Щучин, где до сих пор никогда не была? Короче, довольная собственной смекалкой, я на следующее утро отправилась в пункт назначения с Лидского автовокзала.

Приехать я приехала, и довольно быстро, но, как вы, наверное, уже догадались, совсем не туда. Это я поняла, увидев надпись «Малое Можейково» на въезде в деревню. Самое лучшее, что разумный человек мог в этом случае сделать — вернуться на том же автобусе обратно. Но с той же авантюрной отчаянностью решила: Большое должно быть совсем недалеко от Малого, дойду.

Отзывчивые женщины в конторе местного колхоза, куда зашла поинтересоваться, как до Большого Можейкова дойти, посмотрели на меня, как на чудачку, и объяснили: нужная мне деревня находится в соседнем Щучинском районе, до нее двенадцать километров. Транспорт отсюда никакой туда не ходит. Решимости немного поубавилось, но не возвращаться же назад, не начинать все сначала. Женщины из конторы, с сомнением дергая головами ( «Как же ты, ребенок, по такой жаре так далеко пойдешь?») подробно мне рассказали, как идти, еще и схему на бумаге нарисовали...

Тот путь под жарким августовским солнцем (синоптики в тот день обещали до тридцати двух и не обманули, жарить начало уже с утра) и сегодня, спустя много лет, остается одним из самых хороших, приятных воспоминаний. Высокое синее небо без единого облачка, желто-золотистые луга вдоль дороги, машины, которые пролетают мимо по трассе, но ты даже не пытаешься остановить их, потому что ты скоро предстоит с трассы свернуть налево, и нужно быть внимательным, чтобы не пропустить нужный поворот . Ощущение удивительного пронзительного одиночества — маленький человек на большой дороге под бесконечным небом — и одновременно уверенности, что к цели все-таки дойдешь. Деревня со смешным названием Шпильки, где выкручивало из колодца воду и пила ее, холодную, от которой покалывало в висках, просто из тяжелого, взятого в металлические обручи, ведра. Ядреные красные яблоки, которыми здесь угощала меня приветливая бабушка, у которой еще раз переспросила, правильно ли иду...

Путешествие то закончилось удачно. К Батрацкому хутору я добралась-таки (до него от Большого Можейкова было еще километра три), с хозяином — чрезвычайно интересным хозяйственный дедом пообщалась. Как растет женьшень, правда, не увидела: в тот год была теплая зима, и корни поели мыши (наверное, жили после такого угощения по двадцать лет). Назад вернулась без приключений — доехала до города Щучин, а там повезло перепрыгнуть в автобус, который шел из Гродно на Минск, где ожидали новые заботы, новые письма, новые командировки. Тогда и не думалось вовсе, что именно это путешествие станет тем самым воспоминанием, которое и через двадцать лет, когда промелькнет в свете фар знакомое смешное название, нарисуется во всех мельчайших деталях и раскрасит ноябрьское дождливое одиночество пестрыми красками августа...

А ноябрь — ну его, тот ноябрь. Серо, дождь, даже днем ​​— потемки, в голову разные мысли глупые лезут? Но, помните, у классика: «Каждый носит свое небо с собой». Есть же на этом небе солнце, никуда оно не делось. Если даже и зашло на время за тучи — мы сами имеем свободу их разогнать.

Елена ЛЕВКОВИЧ

alena@zviazda.by