Среди людей (а тем более молодых), наверное, нет таких, кто не хотел бы одеваться красиво, удобно, модно. Жаль вот только, что она, эта мода, быстро меняется, что за ней не успеваешь даже следить, а уже соответствовать...
В 50 —60-е годы прошлого века мы, ребята, щеголяли, помню, в «клешах» (линейкой измеряли, у кого они более широкие). Что, кстати, удобно было, так как прикрывало обувь, у кого-то — не очень новую, у кого-то — не очень чистую...
Потом на смену клешам пришли штаны-дудочки. Чтобы надеть или снять их, требовалась иногда помощь друзей или кого-то из домашних.
Этот же костюм дополняли ботинки-лыжи с длинными узкими носами. А вот головные уборы тогда вообще не признавались. В результате в морозы и непогоду настоящая мука была: отмерзали и уши, и ноги. В клуб или из клуба ребята неслись бегом, а когда приходилось провожать девушку, — или вместе с ней «вытанцовывали», или лезли целоваться (так хоть немного теплее было).
Впрочем, что тут говорить о ребятах, когда в погоне за модой первыми были не они: их, как всегда, обгоняли девушки.
...Эта четверка молодых и красивых не сказать, чтобы между собой очень дружила: просто работала в одном достаточно уважаемом учреждении и поэтому зачастую держалась вместе. Во всяком случае, на различных совещаниях и заседаниях места занимала рядом — в первом ряду, перед самой трибуной и столом президиума (без них тогда никаких сборов не было)...
Выбора одежды, надо сказать, тоже: все покупали то, что изредка появлялось в продаже, либо доставали где-то ткань и шили себе на заказ.
Так вот как-то все четверо упомянутых девушек (что интересно — каждая по отдельности) прикупили по отрезу очень модного в то время яркого с узорами кримплена и сшили себе новые платья. Конечно же, с учетом моды и собственных вкусов. У одной платье получилось короткое, с коротким рукавом и кокеткой, с накладными кармашками, у другой — уже продолговатое, отрезное по талии и с пояском, у третьей (самой фигуристой) — мини с глубоковатым декольте, четвертой очень подходили воротничок-стойка и рукава фонариком...
И вот вскоре созывается какое-то торжественное собрание. Люди понемногу собираются в зале и, конечно же, видят, как туда в новом красивом платье, в белых шпильках, с аккуратным начесом заходит Ниночка. Красавица — ничего не скажешь — каждый из мужчин «провел» ее взглядом вплоть до первого ряда и «посадил» в кресло.
Потом все и так же дружно снова повернули головы к двери, так как они открылись и в зал вошла Наталья.
Не успели мы сообразить, чем конкретно наряды девушек так похожи, а в чем отличающиеся, как в дверном проеме появилась Марина. Ее в новой платье из хорошо знакомой ткани люди уже приветствовали не только улыбками, но и тихим гулом — то ли удивления, то ли одобрения...
И он не успел еще толком затихнуть, как «на горизонте» зацокали каблучки четвертой модницы в платье из кримплена. Она под дружные аплодисменты зала и завершила этот «модный показ».
...Девушки, как всегда, сидели рядом, правда, покрасневшие — от повышенного внимания, от злости и обиды на весь мир, на себя, своих швей, подруг... А тут еще секретарь райкома «в огонь бензина подлил»: занял свое место в президиуме, посмотрел на девушек в одинаковых платьях и начальнику их вслух:
— Молодец ты... Догадался, вишь, для своих униформу сшить...
О чем шла речь на том собрании, ни одна из них не слышала: каждая не могла дождаться, чтобы эта «спевка» как можно скорее завершилась, чтобы после нее, по возможности поодиночке, разбежаться по домам.
...Что еще я точно знаю, так это то, что в платья те они оделись первый и последний раз. Ниночка свое сразу отдала младшей сестре, Марина — занесла в комиссионку, Наталья кому-то подарила. И только Ольга держит «обновку» до сих пор, чтобы можно было не только помнить самой, но и кому-то рассказать (да и показать еще!), какие раньше были ткани, какие фасоны и какие приключения с тем, что сегодня называют иностранным словом «дресс-код».
Николай Ю.
Брестская обл.
Когда-то в нашем университете историю Беларуси преподавал профессор А. — высокий, плотный, с солидной бородой...
Предмет свой он знал, надо понимать, безупречно и такого же знания требовал от других. В результате студентам, чтобы ответить на вопросы билетов, надо было помнить просто множество различных фамилий, различных дат. Это могло спасти их от плохих оценок, от пересдач, но ведь не всегда, так как на экзаменах или зачетах все равно можно было «засыпаться»: историк очень любил дополнительные вопросы...
Он же очень не любил, когда кто-то сидел на подоконнике. А между тем они в главном корпусе БГУ были широкие, манящие — так и подмывали взобраться.
Так вот. Однажды две студентки филфака пришли сдавать зачет по истории. Одна быстренько села на подоконник и развернула учебник.
— Слезай, — велела ей вторая, — а то сейчас будет идти профессор. Увидит — мало не покажется.
— Не увидит, — отмахнулась первая, — ведь я тут же спрыгну.
Хорошо так сказать, а вот сделать... Преподаватель появился настолько неожиданно, что девушка, которая сидела на подоконнике, даже пошевелиться не смогла — застыла на месте.
— Откуда ты, прелестное дитя? — фразой из Пушкина спросил ее профессор.
— С третьего курса, с филфака, — залившись румянцем, чуть проговорила Таня.
— Ко мне на зачет пришли?
— К вам...
— Прекрасно. А на подоконнике сидеть некрасиво, — сказал он и пошел в свой кабинет. Студентки остались в коридоре.
— Все, теперь «зарежет», — только что не плакала Таня. — Я зачет ему никогда не сдам.
— Надо попробовать, — настаивала подруга, — другого же выхода нет. А вдруг повезет?
...Как не своими ногами «нарушительница порядка» входила в профессорский кабинет, тянула билет.
Однако на месте смогла-таки как-то сосредоточиться, взять себя в руки: на вопросы билета отвечала хорошо. Не растерялась и тогда, когда профессор спросил, судьба какого партийного деятеля положен в основу фильма «Красные листья» и какая рука поднята у Ленина на памятнике возле Дома правительства...
В результате профессору ничего не оставалось, как поставить Тане зачет, вручить зачетку и напомнить о подоконнике.
Хотя мог и не напоминать: Таня и так уже зареклась никогда больше этого не делать.
Раиса Хвир,
г. Несвиж
Смотрела как-то телепередачу о детях-беглецах, и всплыл из памяти давнее-давнее, да так ярко...
Это был мой первый трудовой отпуск. Я ехала домой с пересадкой в Орше. Вокзал там — место бойкое, шумное, народу много. Но глаза невольно возвращались к одной компании. Это были солдаты, которые, похоже, отслужили где-то в Польше или Германии (форма на всех с иголочки, чемоданы красивые...). И среди них — ребенок, мальчик лет семи или восьми: он что-то интересное рассказывал солдатам, те — хохотали...
Потом этот хохот услышал постовой — сделал несколько шагов в сторону компании, и ребенка тогда как ветром сдуло!
Мне казалось — насовсем, как-то жалко даже стало...
Но нет: стоило постовому отойти, как мальчик появился снова. «Знает, шельма, к кому присоседиться, — подумала я. — Значит, не поскупились военные — приветили, чем-то угостили...»
Тем временем объявили посадку на поезд до Ленинграда. Солдаты пошли к выходу, ребенок подался за ними. А в дверях снова появилась милиция: малыша за руку — и в дежурку.
Я заново подумала, что больше не увижу его. И снова ошиблась, так как выяснилось, что мы с ним сели в один поезд (хотя и в разные вагоны) и вышли также на одной и той же станции. Правда, по-разному: я добровольно, а мальчика, причем крепко держа за руку, вывел милиционер и передал мужчине (похоже — отцу). Теперь уже тот одной рукой держал ребенка, а второй — подписывал какие-то бумаги.
...Дома я, конечно же, хотела рассказать об этой встрече, но сестра сразу прервала, сказала:
— О, так это же землячок наш, Воробей! Его родители на железной дороге работают и живут около самой станции. А ему на тех выселках печально, видно: друзей нет, до деревни далековато. Вот он и повадился на поездах кататься. То в пассажирский прошмыгнет, то, если не удастся, на товарном куда-нибудь поедет. Где только не ловили его!.. С московского поезда как-то сняли. А теперь, вишь, на Ленинград намылился...
«Беда у людей», — подумала я и, когда в следующий раз ехала домой, уже «искала» глазами того Воробушка — в поезде, на вокзале... Однако мальчика нигде не было.
— Может, не убегает уже? — по приезду спросила у сестры.
— Нет, — засмеялась та. — У его отца терпение тогда еще лопнуло: ведь это сколько штрафов оплатил, сколько нервов сжег... Мальчика в детдом хотели забрать, чтобы не бродяжничал... Так отец с ним, как с блудливой коровой: купил метров двадцать цепи, навязал, а в руки дал гармошку... И что ты думаешь? За лето освоил, научился играть, да так, что заслушаешься! Любую песню, любую мелодию по радио услышит и сразу подберет. При деле сейчас, так чего убегать?
...По сегодняшнему времени отцу за такое отношение к ребенку, по-видимому, влетело бы по первое число! Да и тогда... негуманный поступок. Но хорошо все, что хорошо кончается. Мальчик тот, наверное, жив и здоров еще. Может, где-то в оркестре играет? Может, композитором стал?
Любовь Чигринова,
г. Минск
Рубрику ведет Валентина ДОВНАР
А вместе с ними обучение, соцпакет и даже жилье.
«Мы заинтересованы, чтобы к нам приезжали».
Беларусь — один из мировых лидеров в области добычи и глубокой переработки торфа.
