Распад СССР. Часть вторая

В рубрике «Пятый этаж» мы продолжаем разговор с доктором исторических наук, профессором, членом-корреспондентом Национальной Академии наук Республики Беларусь, депутатом Палаты представителей Игорем Марзалюком о самом драматичном времени в новейшей истории — распаде СССР.

— Игорь Александрович, Первый съезд народных депутатов СССР стал важнейшим политическим событием 1989 года. У вас было ощущение того, что это начало новой политической культуры не только власти, но и всего общества? 

— Трудно быть объективным в оценке тех событий с точки зрения дня нынешнего. В то время я был молод, учился в институте, профессионально изучал историю. И воспринимал происходящее не только как молодой человек, но и как историк. Это было время эйфории, связанной со свободой слова, с одной стороны и ожидания радикальных перемен — с другой. Всем казалось, что стоит проговорить проблемы вслух, и они решатся сами собой. Тревожность от неопределенности мы гнали из своего сознания, не хотели принимать тот факт, что в действительности все гораздо хуже и опаснее, чем мы предполагали. Это было время эмоционального комфорта, и с ним мы расставаться не хотели, эмоции были выше силы разума.

— С точки зрения дня сегодняшнего, что показал Первый съезд народных депутатов СССР?

— Он показал, что все мы очень разные, с разными жизненными установками, критериями и подходами к решению задач, выдвигаемых самой жизнью. Если сказать прямо и честно, то Первый съезд народных депутатов зафиксировал то, о чем знали многие, но вслух не говорили — советское общество было далеко не единым, оно было сложным и противоречивым. Системный кризис еще больше усилил этот раскол. 

Многие эксперты сегодня говорят о том, что 1989 год стал отправной точкой четвертой Русской революции, и с этим можно согласиться. И началась она с прямых трансляций по телевидению.

— Смелое заключение. В своей книге «Пашков дом» академик Николай Петрович Шмелев, бывший зять Никиты Сергеевича Хрущева, в то время народный депутат СССР, написал: «Каждая революция – это миллион вакантных мест. Не о безработице в данном случае речь, а об уходе одних людей и приходе других, дележе власти и компетенции. В таких условиях даже острейшие экономические проблемы могут быть отодвинуты на второй план». Не в этих ли словах парадокс того времени?

— Это точное и верное определение событий мая 1989 года. Кстати, Николай Петрович выступал на том съезде, вносил конкретные предложения по преодолению экономического кризиса. Его тезисы затем вошли в известную программу Григория Явлинского «Пятьсот дней». Шмелеву даже предлагали войти в состав правительства, но он вежливо отказался, сказав, что он – «человек книжный», а в правительстве нужно «уметь ломать хребты». 

Первый съезд народных депутатов СССР — это начало понимания того, что в реальной политической жизни двигателем процесса является интеллектуальное меньшинство. Это грандиозное мероприятие послужило стартовой площадкой для многих политиков.

— Для меня парадоксом до сих пор остается тот факт, что многие властители общественных настроений того времени не знали страны, в которой они живут. Прикрываясь хлесткими заявлениями, они не утруждали себя глубоким анализом всей сложности ситуации, в том числе экономической. Как Вы думаете, почему?

— Мы с вами в прошлый раз говорили об асимметрии  в системе управления СССР. Но ассиметричным было практически все. Взять хотя бы военно-промышленный комплекс, который в то время нес в себе, прежде всего, социальную нагрузку. Представьте себе моногород с одним предприятием, на котором выпускается военная продукция. Вы принимаете решение о конверсии, то есть закрытии завода и выпуске продукции гражданского назначения. Куда деть людей, чем их занять? Процитирую экс-чемпиона мира по шахматам, председателя Советского фонда мира Анатолия Карпова. Выступая на съезде, он сказал:

 «Производство требуется коренным образом переоборудовать, технологию изменить, кадры переучить. На все это нужны не только средства, не только время, но и научное обоснование. Именно оно находит самый экономичный, самый быстрый путь конверсии.  Значит, есть смысл вложить деньги, прежде всего в научное обоснование, чтобы получить выигрыш и во времени, и в средствах, чтобы конверсия длилась не пять-десять лет, как хладнокровно считают некоторые специалисты, а хотя бы два-три года».

Что к этому можно добавить? Только то, что смысл этих слов понятен тому, кто хочет их услышать. С позиции моего нынешнего восприятия тех событий я понимаю, что для многих активно выступающих на съезде модераторов первоочередной задачей была политическая карьера. Это был шанс, который они использовали сполна.

— Первый съезд народных депутатов СССР стал вершиной политической карьеры Михаила Горбачева внутри страны. Но попытка установления народовластия в стране через народных депутатов СССР, минуя отлаженный аппарат управления, представленный, прежде всего, партийными органами, обернулась против него самого. С этого момента он стал статистом политического процесса, который сам инициировал. Центробежные тенденции остановить уже не смог никто. Реальная политическая власть перешла в союзные республики, а выборы в национальные парламенты в 1990 году только легитимировали этот процесс. Уже тогда распад страны предсказывали многие. 1990 год стал переломным в развитии всей страны. Это был последний год, который граждане СССР прожили вместе. Чем он вам запомнился?

— К тому времени мы настолько привыкли к плохим политическим новостям, что создание самопровозглашённого органа — ГКЧП (Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР) — не вызвало практически никакой реакции. 

Все думали только об одном, когда же, наконец, наступит ясность, и кто-то возьмет власть в свои руки. На 20 августа 1991 года было намечено подписание Союзного договора. Новое федеративное государство предполагалось назвать Союзом Суверенных Советских Республик, с прежней аббревиатурой – СССР. Заявленной целью ГКЧП было сохранение Советского Союза и приостановка проводившихся в стране реформ.

Вправе ли мы судить людей, выступивших инициаторами создания ГКЧП? Думаю, нет. Они пытались защитить страну, во главе которой стояли. Но в истории всегда правы победители, а они проиграли.

С 22 августа 1991 года союзной власти в СССР не стало. 24 августа провозгласила свою независимость Украина, в тот же день Россия признала независимость Литвы, Латвии и Эстонии. 27 августа о своем суверенитете заявила Молдавия, 30 августа Азербайджан, затем Армения, Узбекистан и Киргизия.

— В одном из своих последних интервью Егор Гайдар откровенно рассказал о том, в какой обстановке оказалась Россия в то время: «На следующий день (22 августа 1991 года – Авт.) Кравчук вызвал к себе командующих тремя расположенными на Украине округами и сказал им, что теперь они подчиняются ему! А после этого подчинил себе пограничную службу и таможню, через которую проходила основная часть товаропотока Союза. То же самое сделали прибалтийские страны. Ну, а что у нас таможня на границе с Прибалтикой была, что ли, оборудована? Далее центральные банки союзных республик перестали оглядываться на Госбанк и начали печатать деньги. У Союза не было никаких налоговых поступлений… Это что − существующая страна?» Означает ли это, что российское руководство было загнано в тупик?

— В принципе, да. Но со стороны Беларуси подобных заявлений не было, и это давало возможность России хоть как-то обеспечивать безболезненный транзит товаров из Европы. Единственной возможностью  договориться в то время было признание границ в том виде, в котором они были в СССР. Этот факт признавался и ведущими российскими интеллектуалами. Известный политолог и публицист того времени Ксения Мяло писала: «Стремительный распад Советского Союза подтверждает, что народом руководят в большей степени поколения умершие, чем живущие: страна разваливается строго по границам, проведенным Сталиным. На разумности наделов, прочерченных рукой тирана, настаивают практически все республики, заявившие о независимости. И это рождает массу проблем для народов, в них живущих». 

Единственной возможностью мирного развода в то время было полное и окончательное признание существующих границ. Любое другое решение означало кровь. Надо отдать должное Борису Николаевичу Ельцину в том, что он пошел на это.

— Когда у вас единая валюта и множество эмиссионных центров, то возникает соблазн решить свои финансовые проблемы за счет других. Осень 1991 года – время полной разбалансированности финансовой системы СССР. В чем суть этой дезинтеграции?

— В таких сложных ситуациях у отделившихся республик, ставших независимыми странами, всегда есть соблазн смягчить ситуацию в собственной экономике. Для российского руководства не было новостью то, что доля России в ВВП в бывших союзных республиках в 1991-1993 годах превышала 60 процентов. Россия по сути импортировала чужую инфляцию и платила за нее. Но интересно другое: за достаточно короткий промежуток времени руководители экономического блока российского правительства добились сначала развала единой денежной системы, а затем, с теми же усилиями, это касается в первую очередь нашей страны, стали добиваться создания единого рублевого пространства. Абсурд? В ответ скажу: это  было  революционное время, и подобные вопросы откладывались «на потом».  Главной задачей был вопрос мирного развода. Просмотрите прессу того времени, в каждой газете была одна и та же главная тема: как мирно расстаться. Доходило до абсурда. 20 октября 1991 года в газете «Московские новости» вышла заметка о том, что изданию стало известно об обсуждении в кулуарах российского правительства вопроса о возможности обмена ядерными ударами между независимой Украиной и РСФСР. 

— В своей последней книге «Гибель империи» незадолго до смерти Егор Гайдар  написал: «Советский Союз удалось распустить без войн, подобных тем, что развернулись на Балканах после краха Югославии. Удалось решить три ключевые задачи: избежать голода и гуманитарной катастрофы, договориться о мирном роспуске Советского Союза, принципиально согласовать вопрос о том, что советское ядерное оружие будет сконцентрировано в России. За это пришлось заплатить немалую политическую цену. И сейчас непросто объяснить, почему Крым, который по решениям Хрущева отошел к Украине, не является частью России».  Эта книга вышла в свет за восемь лет до известных всем нам сегодня событий. Что Вы думаете по этому поводу?

— Егора Гайдара можно читать, но при этом необходимо предельно критически относиться к тому, о чем он пишет. В 1991 году у первых лиц СССР хватило политических и человеческих тормозов. Ни у кого в тот момент не было ни сил, ни желания на вооруженное противостояние. Мы были от мала до велика продуктами эпохи советского просвещения. Нам казалось, что мы уже поставили точку на пережитом и вошли в новую неведомую жизнь.

Но все оказалось гораздо сложнее. Через двадцать с лишним лет нерешенные в то время  вопросы  застали нас врасплох. Надеюсь и уверен в том, что Беларусь стала не только географической точкой, зафиксировавший распад СССР, но станет и местом, где доведенные до крайней точки кипения страсти сойдут на нет. По-другому просто быть не может.

— Так, в начале 90-х многим казалось, что все плохое уже позади. Мы с оптимизмом смотрели в будущее. Но груз нерешенных проблем, недоговоренность и недосказанность спустя четверть века принесли с собой новые тревоги. Справимся ли мы с ними? Ответа, думаю, ни у кого нет. Дипломат и историк Валентин Фалин, вынося вердикт тем событиям, емко и точно сказал о том, чего нам так сегодня не хватает: "Терпение — основа мудрости, терпимость - единственный путь к согласию. Хотя бы намек на терпимость и терпение, с ними пришла бы и надежда..."

Беседовал Игорь КОЗЛОВ

Партнёр проекта «Пятый этаж» — Молочная компания «Новогрудские дары».