В 2016 году «Беларусьфильм» представил только один игровой фильм, зато после начал съемки сразу нескольких. В декабре в кинотеатрах можно было увидеть первый из них — альманах дебютных работ «Мы», а уже 25 января в прокат выходит картина Вячеслава Никифорова «Тум-паби-дум». В рассчитанном на семейный просмотр фильме рассказывается о воспитаннике детского дома Саньке, который решил сам найти себе родителей. Накануне премьеры мы пообщались с режиссером картины, который по совместительству является художественным руководителем киностудии.
— Вы как-то высказали мысль о том, что белорусское кино станет интересным тогда, когда будет рассказывать о своих земле, стране и людях. Является ли фильм «Тум-паби-дум» хорошим примером этой идеи?
— Как раньше считали: национальный фильм — это когда сценарист, режиссер и актеры являются белорусами. Мы уникальны и неповторимы согласно самому природному порядку, — в чем божественность каждого из нас. Между тем в целом упрощать не стоит: пусть хоть эфиоп приедет и расскажет о нашей стране, но так, как никто еще не рассказал.
— То есть белорусское кино автоматически интересно через национальную особенность?
— Да, у нас уникальный народ на перекрестке войн и культур и уникальная история с геополитическими амбициями крупных соседей. Кустурица со своими чудаками — ярчайший пример: он интересен, хотя никогда не показывал напомаженных героев, с которыми можно дойти только до макияжа в смысле фальшивости и обезображивания лица культуры. Есенин писал: «Канарейка с голоса чужого — жалкая, смешная побрякушка. Миру нужно песенное слово петь по-свойски, даже как лягушка». Т.е. даже если у тебя самое немузыкальное пение, оно все-таки твои, и только этим ты можешь быть интересен. В фильме не обязательно через минуту должно звучать слово «белорусский», важнее идея, которая рождается на этой земле, даже если это что-то вроде «Космической одиссеи». У нас есть прекрасный сценарий Алексея Дударева о войне, основанный на его пьесе «Рядовые», которая в советские времена долго шла на сцене, за нее автор получил госпремию. И мне говорят: «Ну, о войне и в России довольно много снимается». Но в России нет того, что есть у нас, так как ни одна война не похожа на ту, которую показал Дударев. Представьте, если мы снимем фильм по этому сценарию, во время затаенной, но реальной третьей мировой войны из маленькой Беларуси пойдет месседж: «Ребята, вы еще не навоевались?» У нее есть моральное право говорить о безобразии войны.
— Что вы скажете об очевидной национальной особенности вашей картины?
— Фильм пронизан атмосферой Минска. После просмотра мне говорят: «Какой у нас красивый город!» Часть съемок прошла в конкретном радошковичском детском доме, были задействованы его воспитанники. В сценарии я дал детскому дому номер 17, но узнал, что количество таких учреждений в стране сокращается и двузначных цифр уже нет. Возможно, скоро останется один детский дом, никто больше не может похвастаться такой тенденцией. У меня часто спрашивают, как определить хороший фильм, и я советую в первую очередь обратить внимание на эпизоды со смертью героя и постельные сцены. Через это сразу понятно, какого калибра кино и режиссер. Но есть еще одна важная вещь, по которой можно оценивать картину — по его главному герою. Фильм станет успешным, если герой создан небанально, нашего Саньку мы стремились сделать объемным, таких пацанов, как он, не было. В кинокультуре ближайшая параллель нашей картине — «Плюмбум» Вадима Абдрашитова, но если сравнить персонажей — все совсем разное. Наш главный герой — очень сложный коктейль: он эрудированный, начитанный в правовой, медицинской и художественной литературе, владеет несколькими языками. Он придерживается моральных шаблонов и понимает, что взрослые — как по кругозору, так и по моральным ориентирам — не всегда соответствуют его ожиданиям.
— Я слышала о таланте одесского мальчика Артема Венгеровича, который исполняет в фильме главную роль. Как вы его нашли?
— Он вынырнул в шоу «У Украины есть талант». Мы его увидели на экране и вцепились, тем более что Артем как раз читал монолог о детдомовцах. Он и в реальности умный, образованный, знает иностранные языки. В фильме он разговаривает даже на китайском, шпарит по-итальянски. Правда, Артему уже одиннадцать, а персонажу — десять. Кроме него все актеры белорусские, все сделано здесь, нашими силами, а персонаж бабушки-профессора разговаривает на языке. Я встречал много людей — среди них Василь Быков, Геннадий Буравкин, Галина Макарова — с невероятно красивым белорусским, поэтому захотел, чтобы Ольгу Клебанович, которая очень талантливо сыграла профессора, переозвучила Татьяна Мархель, потому что ее произношение лучше. В нашей картине можно найти и много вкраплений — знаков белорусского культуры. Один из них — портрет Владимира Короткевича, которого я обожаю. Если бы у меня была возможность снять «Христос приземлился в Гродно», потом можно было бы уйти разводить кроликов.
— У вашего фильма довольно интригующее название, что оно значит?
— Ключевое слово «интригующее», на это и был расчет, хотя не только. По сюжету в детском доме проходит день открытых дверей, куда приезжают родственники, шефы и другие. Здесь звучит песня — ее написали сами дети, — которая призывает придумать собственный мир и написать только в нем понятный язык. «Ты ничего не стесняйся, это наша страна, здесь можно громко смеяться, пусть все в мире запоют как одна семья «тумпабидумную» песню». Простенькая композиция вдохновляет персонажа идти вперед. Она определила не только название — в титрах есть «тумпабидумный» Минск, что значит, детский, мультяшный, радостный, так как в фильме по большому счету мы видим мир глазами детей.
— Как я поняла, съемочный период длился четыре месяца. Это ли не экстремальные условия?
— Я не люблю, когда группа выходит на сцену и рассказывает, как было трудно снимать. В такие моменты хочется посоветовать пойти в банно-прачечный трест или куда-нибудь, где тихо, тепло и спокойно. У нас просто так сложилось, что до окончания реконструкции «Беларусьфильма» (реконструкция завершилась в ноябре 2017 года. — Авт.) Нужно было что-то показать и срочно снять что-то милое, красивое и не очень дорогое. Конкурс (Открытый республиканский конкурс кинопроектов Министерства культуры. — Авт.) вместо апреля удалось провести только в июле, а 20 июля должен был начаться съемочный период. Именно положительное решение конкурса открывает финансирование, которое мы получили 18 июля, за два дня до съемок. Подготовительный период должен длиться два месяца, но мы их потеряли. К тому же не каждый сотрудник может похвастаться высоким профессионализмом. Это вообще отдельная тема — производство именно своих фильмов запущенное, лучшие работники работают на зарубежных проектах. Я не мечтал о должности художественного руководителя киностудии и сразу сказал, что воспользуюсь первой возможностью, чтобы снимать кино. Она быстро появилась, но в таком виде: мы не могли даже рубашку актеру купить, все делалось на ходу и оказалось на мне замкнуто. Обычно режиссер отгорожен тремя-четырьмя помощниками и ассистентами, к нему с мелочами не обращаются, но в этом случае все мелочи были на мне. Я намучился и намучил людей, зато понял, что производство собственных фильмов у нас валяется почти у плинтуса, что началось уже давно. Сегодняшнему директору (Игорь Поршнев. — Авт.) достались руины, он пришел как кризисный менеджер. Вы будете смеяться, но когда я начал здесь работать, мне два месяца не могли купить чайник. Оборотных средств почти нет, для того чтобы в нашем прокате окупить даже недорогую картину за 300 тысяч долларов, надо каждому посмотреть ее три раза. А чтобы выйти за пределы наших кинотеатров, нужен соответствующий уровень, то есть, талантливо сделанный фильм, так как внешний рынок просто так никого не принимает. Поэтому я и говорю, что мы будем интересны, если будем снимать про себя, но снимать талантливо. В стране только пять-шесть режиссеров, которые при хорошем сценарии могут сделать достойный фильм. А знаете сколько нужно? При объеме в шесть малобюджетных фильмов в год — восемнадцать. Сегодня наши авторы даже не способны закрыть все проекты, которыми занимается «Беларусьфильм», потому что шесть запустили, а скоро надо запускать еще шесть, то есть надо искать восьмого, девятого и десятого режиссеров. Таким образом, год-два мы будем смотреть фильмы, которые нельзя было не запустить.
— Значит, приглашение авторов со стороны — это вынужденная мера?
— Да, это выход. Но в первую очередь нужно улучшить преподавание. Я имел дело с режиссерами, которые выпустились из Академии искусств. У них есть учебные работы, а теперь им нужно показать себя в работе, чтобы студия решила, можно ли им доверить более серьезные художественные и коммерческие задачи. Оказалось, они не знают производства, а значит они — полурежиссеры. У Феллини, скажем, десять ассистентов, и три из них носили за ним бумаги и чай. Десять лет они так работали, а на одиннадцатый снимали шедевр. Учиться надо рядом с мастером в производстве! Нашим дай хороший сценарий, они его начнут переписывать. Кто им сказал, что они сценаристы, что их видение — это все? Сценарист — это отдельная, очень сложная профессия, а свое видение нужно еще заиметь, а сначала хотя бы хорошо снять фильм по сценарию. Приходится объяснять, что не всегда получается делать авторское кино, а на государственной студии нужно достигать целей, которые ставит перед собой государство.
— А какие у государства цели?
— Они отражены в стратегии, тридцати позициях, которые раньше назвали бы темпланом. Здесь указаны, скажем, исторический фильм, национальный герой, классика, по этим правилам играет киностудия. Если в Академии появляется более-менее заметная курсовая работа — мы ее имеем в виду. Авторов для очередного альманаха дебютов мы выбираем из 15—20 человек. В Беларуси есть также свободные коммерческие студии со своими масштабами и спецификой. Возможно, там обнаружится гений, но, к сожалению, это маловероятно. Десятка два молодых людей через меня прошли, и их мировоззрение меня пугает. Иногда все, чего можно ожидать, что он как дирижер выйдет и скажет: «Ну, у вас все нотки есть? Давайте — играйте». Обозначенная стратегия в сфере кинематографа стала одной из причин, почему я согласился прийти на «Беларусьфильм». Пятнадцать лет я был не востребован, а если мастер не нужен — это признак упадка. В 2010 году ушел из жизни Игорь Добролюбов, который с фильмом «Иван Макарович» первый привез приз из Венеции. Его даже преподавать не пригласили, а в то же время он дебютантов называл саженцами и говорил, что их надо лелеять. Валерий Рыбарев также остался в стороне. Я работал в России и проводил здесь по полгода, был в тусовке, а мне говорили, что я изменил Родине и соблазнился на деньги. Боялись конкуренции. В белорусском кино есть такой порок. Бывший министр культуры Александр Сосновский в одном из интервью сказал: «Я понял кинематографистов: они согласятся лишиться глаза, но чтобы у соседа другого не было». Пусть общая характеристика останется на совести экс-министра, но доля правды в ней есть. Это нездоровая ситуация и сейчас проявляется, в соцсетях безответственно пишут, что кто-то ворует. А ради процветания белорусского кино первое, что нужно сделать кинематографистам, — солидаризироваться.
Ирена КОТЕЛОВИЧ
Прогуляться по болоту, посетить необитаемый остров.
Постарались найти ответы вместе с майором милиции Павлом Гомоном.
Первый заместитель председателя Могилевского облисполкома — о семье, любви к Родине и родительских уроках.
