В эти дни исполнилось 75 лет, как уничтожили жителей деревень Любель-Поль и соседней Вульки Городищенской. Любель-Поль разделил судьбу Хатыни, его уничтожил, что и Хатынь, тот самый 118-й карательный батальон. Кровавый опыт у бойцов этого подразделения был уже немалый. Поэтому жителей собирали в группу профессионально, со знанием дела, правда, действовали быстро, словно без предварительного приказа.
Иван Корженевич знает эту страшную историю от своих родителей, дедушек и бабушек. Родители тоже знали из рассказов родителей. Одним словом, немцы стояли в соседней Вульке. Кругом леса и болота, партизанский край. Один из военнослужащих-оккупантов, который стоял в дозоре, заметил движение, ввязался в перестрелку с партизанами. Этого хватило, чтобы подписать смертный приговор обеим деревням. Людей вели в Любель-Поль и из Вульки, всех сгоняли в сарай на усадьбе Антона Жилевича, деда Ивана Корженевича. В какой-то момент крестьяне поняли, что это их последняя дорога, и решились бежать. Кто побежал в сторону нынешнего шоссе, остался жить: оккупант, который стоял там, стрелял вверх, давал людям спастись. Кто выбрал противоположное направление, того догнала пуля. Остальных сожгли в сарае. Когда загорелось, люди ринулись в двери, их встречали пулеметным огнем. Только одна девочка Татьяна Пронько, когда ее сбили с ног, упала и пролежала под телами, пока все не стихло. Она в том аду осталась живой. Одна из 105 жертв. Сейчас бабушка Татьяна живет у детей в Минске.
Бабушке Ивана Корженевича в тот страшный день также повезло выжить, иначе и не было бы сейчас Ивана... Надежда Антоновна побежала в сторону нынешней бетонки с маленькими детьми. Самый маленький, почти двухлетний сын, был у нее за плечами. Бежали по болоту, рискуя вскочить в пучину, под плач детей и причитания стариков. Она потом долго не могла осмыслить, как не заметила, что ребенок вывалился из фартухового мешка, просто не почувствовала. А когда осмотрела, ей не дали вернуться остальные: «Сама погибнешь, а у тебя еще шестеро детей!» Так и сидела в тайнике, пока в деревне все не затихло. Потом пошла обратно искать свое дитя и нашла его! По плачу. Удивительно, что не погиб в болоте, что не съел какой зверь, здесь зверья всегда была уйма. Малого спасла, семерых детей вырастила.
Когда они вернулись в деревню, пришлось хоронить родных и близких, а также соседей, тех, кого хоронить было некому. Интересно, что дома каратели жечь не стали, видимо, куда-то спешили.
Сельчане, которые остались, стали налаживать жизнь.
— Отцовы родители здесь жили, — рассказывает Иван Корженевич. — Тут и я появился на свет, младший в семье. После войны даже начальная школа в Любель-Поли открылась, мои старшие братья ходили. Когда же мне пришло время отправляться в первый класс в 1973 году, школу уже закрыли, пришлось ходить в Вульку за четыре с половиной километра. Как только не добирались! — вспоминает Иван Иванович. — Зимой на лыжах ездили, а когда Ясельда разливалась и все замерзало, даже на коньках, теплом — на велосипеде. Это сейчас, когда и один ребенок в деревне живет в километре от школы, за ним обязательно придет школьный автобус, а тогда дорога была нашей проблемой. Но ничего, жили, иногда довольно весело и интересно.
Электричество пришло сюда где-то в году 69-м или 70-м. Помню, как родители сразу купили телевизор. В наши болота линию электропередачи тянули одной из последних в районе. Здесь же дороги не было, эту бетонку, по которой вы приехали, построили в 80-м вместе с олимпийскими объектами. Ранее связь с миром была через Вульку или на лодке через реку. Как-то и не замечались такие неудобства. На танцы собирались в большом доме. Когда играли свадьбу в одном доме, танцевать шли в соседний. Родители всю жизнь работали: мать в колхозе, отец лесником. Держали большое хозяйство: были свои корова, лошадь, свиньи, птица, — вспоминает уроженец Любель-Поля.
После школы Иван Корженевич окончил техникум, отслужил в армии, создал семью, пожил несколько лет в городе и понял, что это не его. Поэтому свой дом построил в селе Высокое, там, где нашлась работа. Пока были живы родители, всегда приезжал сюда, помогал. А когда их не стало, не смог оставить родной дом, дать зарасти огороду. Хотя, казалось бы, сам живет в деревне, имеет кусок земли рядом с домом. «Малая родина — это не пустые слова, — говорит мой собеседник. — Тянет сюда и все. Любой выходной день, свободный час еду, что-то делаю во дворе, копаюсь в огороде. Вот и в соседнем доме, давно никого нет, дети не приезжают, а года два назад стали приезжать внуки, навели порядок, какую грядку клубники посадили, значит, не пропадет усадьба».
Председатель Оснежицкого сельского Совета Валерий Кирилко говорит, что в деревне зарегистрировано несколько человек, но последние жители ее живут у детей в городах. Даже летом здесь можно встретить только их детей и внуков. Правда, в настоящее время наблюдается интерес к участкам под строительство. Некоторые уже возвели постройки и используют их как летние лагеря.
Валерий Александрович обращает внимание на часовню, которую построили когда-то сами жители в память о трагедии. Сейчас сельский Совет поддерживает часовню в надлежащем состоянии. А за памятником, который поставили в 1990 году на месте сарая, сожженного с людьми, смотрит НПС «Пинск» ОАО «Гомельтранснефть «Дружба». Раньше здесь стоял крест. 27 лет назад его сменили на обелиск, на плитах которого увековечили имена всех погибших. Теперь сюда несут венки и цветы, как и недавно по случаю 75-й годовщины трагедии.
Еще Валерий Кирилко показал скромный, немного разрушенный памятник, стоящий неподалеку, в зарослях сирени. Председатель раньше и сам не знал о его существовании, старожилы показали. Это также один из памятников жертвам того страшного июньского дня. Девушка-москвичка приехала в гости к родственникам перед самой войной, загостилась в деревне. Через некоторое время приехал и ее жених, видимо, познакомиться. Они уже хотели возвращаться, да наступило 22 июня. Не успели опомниться, как оказались на оккупированной территории. Выехать в Москву стало невозможно, так и пробыли здесь до 43-го года, и сгорели в том же сарае. Почему их похоронили отдельно, а не на кладбище с другими сельчанами, теперь точно никто не скажет, да и некому сказать. Но похоронили здесь, где сейчас разрослась сирень. Председатель сельисполкома сказал, что этот скромный обелиск также быстро приведут в порядок. Память должна жить.
А председатель районного Совета Иосиф Гузич уверен, что деревня Любель-Поль и не исчезнет с карты района. На нее обратили внимание горожане. Один дом на окраине купили Татьяна и Валерий Кутузовы. Они открыли агроусадьбу. Здесь же рай для туристов, которые ищут встречи с настоящей природой: лес, болото, река рядом. Кутузовы разработали экологические тропы, предлагают конные прогулки гостям. Звери подходят чуть ли не к двери усадьбы. «Зимой волк приходил, — показывает Татьяна снимок на своем телефоне, — косульки, зайцы здесь чуть ли не каждый день бегают». Тишина, красота, шоссе проходит в километре от деревни. Жить можно. Может, кто-то и захочет, построив дом, переехать сюда на постоянное место жительства. «Деревня возродилась после уничтожения в 1943 году, она должна жить даже ради памяти», — говорит Иосиф Гузич.
Светлана ЯСКЕВИЧ
А вместе с ними обучение, соцпакет и даже жилье.
«Мы заинтересованы, чтобы к нам приезжали».
Беларусь — один из мировых лидеров в области добычи и глубокой переработки торфа.
