На прошлых выходных под Минском прошел чемпионат мира по вертолетному спорту. 34 экипажа из 7 стран соревновались в выполнении четырех упражнений: «Навигация», «Параллельный полет на точность», «Параллельная развозка грузов» и «Параллельный слалом». Выступали там, конечно, и белорусские вертолетчики, в том числе женские экипажи. Мы встретились с командиром одного из них — Софией Куршубадзе, чтобы узнать про этот вид спорта больше и понять, как девушки влюбляются в небо.
София, сколько лет вы за штурвалом?
— В воздухе стаж исчисляется летными часами. Бывает, человек много лет в авиации, а налет у него сравнительно небольшой. Я государственный летчик-спортсмен, поэтому мой налет зависит от финансирования, которое дает государство, и от возможностей аэроклуба, в котором я летаю. Если считать в годах, то за штурвалом я 9-й год, а если в летных часах, то у меня более 300 часов. Средний налет — это 30 часов в год, примерно так летают военные летчики. Хотелось бы, конечно, больше, но если учесть, что летаем мы не круглый год, а только с весны по осень, это хорошие цифры.
— Откуда появилось увлечение авиацией?
— Я училась в кадетском корпусе, на одном из построений командир довел информацию, что минский аэроклуб ДОСААФ проводит набор летчиков-спортсменов в вертолетное и самолетное звенья. Требования отбора были просты — хорошая успеваемость и здоровье, потому что медицинскую комиссию любой пилот проходит каждые полгода. Целью этого набора было подготовить ребят для поступления в Военную академию. На места претендовали около 100 человек, в вертолетное звено взяли только 5, в том числе и меня.
Потом все изменилось, из нашей летной группы только один парень (самый младший) поступил в академию. В мой год не было набора, поэтому продолжила летать как спортсмен ДОСААФ. А когда военная академия возобновила набор девушек, мой возраст уже превысил допустимый для поступления. Была очень расстроена, потому что всегда хотела, чтобы моя работа была летной. Сейчас я работаю в Белорусской федерации авиационного спорта, это близко, но она все-таки наземная.
— Если бы отучились в академии, попали бы в военную авиацию. Сегодня в Беларуси там есть девушки?
— Да, одна —Наталья Лазько. Ей в свое время повезло: она на один год старше меня, и в год ее поступления как раз был набор в Военную академию. Когда Наташа, будучи еще курсантом, пришла на практику к нам в аэроклуб, я уже на тот момент летала. Помню, как говорила с ней про первый самостоятельный вылет, как рассказывала о выдающихся инструкторах и уверяла, что ей нечего бояться и все получится! Наташа стала летать со мной оператором, вместе выполнили первый спортивный разряд. Сегодня она — старший лейтенант, дипломированный специалист с записью «Пилот вертолета».
— Знаю, что от своей мечты вы просто так не отказались...
— Я стучалась во все двери: и в авиацию МЧС просилась, и в армию, готова была бросить второй раз институт. Первый раз я поступила на авиадиспетчера, думала, как хорошо, профессия близка к летной, но, когда стала учиться, поняла, что это просто мазохизм. Я не могу сидеть и смотреть, как другие летают. Да, ты ими управляешь, но ты сидишь на земле. У меня просто сердце разрывалось. В конце первого курса с бюджета дневного отделения ушла. Знакомые говорили, что сумасшедшая, но я понимала, что так не смогу. Второй раз поступила на юридическую специальность в Академию управления при Президенте, эта сфера мне тоже всегда была интересна.
Когда пыталась перевестись в Военную академию, ничего не вышло опять из-за возраста, хотя я готова была все начать сначала, с первого курса и понимала, что пять с половиной лет мне придется быть «закрытой» в академии: это все-таки армия. К сожалению, даже большие военные начальники не смогли мне помочь, дело дошло до министра обороны.
— Чем можно объяснить такое стремление в военную сферу, в том числе и кадетский корпус?
— В детстве я мечтала, как тогда говорили, о «мире во всем мире». Мечтала работать в милиции, мне хотелось, чтобы в тюрьме сидели только те, кто этого действительно заслуживает, а избрание подобной меры пресечения для невиновных было моей настоящей болью. Думала, вот я приду — и все изменится. Когда попала в кадетский корпус, поняла, что мир устроен иначе, повзрослела за счет этого тоже раньше, так как «кадетка» это не школа, где всегда находишься под маминым крылом. Кроме всего прочего, находясь в корпусе, для себя я нашла авиацию и, придя сюда, поняла, что это мое. В воздухе мне спокойно, комфортно, я чувствую себя дома, у меня нет забот, проблем, это все остается на земле. Когда летишь, тебе просто некогда думать об этих вещах, ты остаешься один на один с небом, получаешь удовольствие от красоты и чувство умиротворения.
— Как проходило знакомство с авиацией?
— Теоретическое обучение длилось полтора года. Только потом нас посадили в вертолет, инструктор дал подержаться за ручку управления, тогда я вообще не понимала, что происходит, что за приборы, куда смотреть, мне говорят: «Держи!» — а я не понимаю, что из этого курс. Находилась в такой прострации, но это было здорово. У нас было очень много дисциплин и технических, и изучения документации. Кстати, зачеты мы сдаем и теперь каждый год, только после этого допускают к полетам.
— Слышала, что многие пилоты считают вертолет одушевленным.
— Так и есть, я искренне в этом убеждена. Мы летаем на одном и том же типе, но каждая машина имеет свой характер, они различны в управлении, по-разному тебе подчиняются и реагируют при воздействии на органы управления. Если ты не найдешь с вертолетом общий язык до полета, то все выйдет не так гладко и чисто. Мне нравится, когда мы в тандеме с машиной, когда становимся единым организмом, тогда техника тебя слушается, получается красивый полет. Ты мягко, аккуратно пилотируешь, не приходится его «ломать». Мы всегда стараемся погладить вертолет ручкой, поздороваться, поговорить, осмотреть, это даже не традиция, а, скорее, необходимость.
— Как оцените чемпионат мира, который завершился накануне?
— Мы выступали в четырех упражнениях. Первое не удалось, потому что я была очень загружена по работе, это полностью моя вина, не смогла вовремя выключится и настроиться на полет. А если говорить в общем, то оцениваю наше выступление хорошо, сделали это безопасно и красиво, не подвели команду, показали не максимум, но близко к этому. После упражнений подходили судьи и говорили: «Так красиво зашли на крышу, мы сначала думали, что это ребята прилетели, а оказалось вы. Такие молодцы!»
— Вертолетный спорт — это всегда дуэт, экипаж, вы выступаете с оператором Анастасией Короткевич.
— Мы летаем вместе четвертый сезон. Это не много, тем более учитывая тот факт, что мы обе начинали с нуля и, когда садились в пару, были молодыми спортсменками (я начала летать по спорту на два года раньше Насти). Хотя в нашем виде принято, чтобы кто-то один в экипаже был уже опытным.
В первый наш общий сезон в 2015 году на чемпионате Беларуси заняли 4-е место в навигации, в 2016-м в женском многоборье выиграли «серебро», то хорошие результаты.
— Как можно распределить ваши роли?
— В экипаже должно быть единство, разговоры о том, кто важнее и главнейших, исключены. Настя — мои глаза и уши, я мозг, который собирает вместе все команды, что она дает, и посылает импульс нашему телу — вертолету. Иначе говоря, я управляю вертолетом через те сигналы, которые она видит и передает. Например, 2 метра вверх, 20 см вперед, влево. Я должна выполнять это точно. Если она меня несвоевременно остановила или я начинаю заниматься самодеятельностью, тогда ничего не получается.
— То есть между людьми должен быть высокий уровень доверия?
— По сути, она доверяет мне свою жизнь, я эту ответственность чувствую. Понимаю, что в воздухе отвечаю не только за себя и технику, но и за Настю, в том числе перед ее близкими.
— Опасные ситуации у вас в небе были?
— Обычно пилоты об этом не любят говорить, и я не исключение. У нас с Настей были ситуации, когда ты прилетаешь, садишься и просто молчишь, потому что понимаешь, что теперь мы есть, а еще несколько секунд назад все могло закончиться по-другому. В каждом полете нужно оставаться с холодной головой. Горячая, потому что ты любишь это дело, а мозг все-таки нужно постоянно держать в тонусе. Ты должен четко знать, как реагировать в опасной ситуации.
— Где вы чувствуете себя более уверенно: на земле или в воздухе?
— Комфортнее в любом случае в воздухе. А чрезмерная уверенность там — это лишнее, потому что, если ты будешь считать себя шикарным пилотом, который все может, обязательно что-нибудь случится. Это просто закон жизни.
— Когда незнакомые люди узнают, что вы пилот, удивляются?
— Все по-разному реагируют, некоторые не понимают, о чем я вообще говорю, как девушка может управлять вертолетом. Некоторые восхтщаются. Я не пытаюсь кому-то что-то доказать. Сначала, когда выкидывала фотографии в социальные сети, даже незнакомые люди осуждали меня, я переживала, а потом научилась не реагировать на мнения со стороны. Вообще, сегодня в Беларуси не так много женщин, которые летают, я думаю, где-то около 15 человек.
Дарья ЛОБАЖЕВИЧ
Интервью с олимпийским чемпионом по фехтованию.
Профессионально, оперативно, по-хорошему.
