«Придумать историю легче, чем попытаться отрефлексировать реальность»

В прокат вышла еще одна в каком-то смысле беспрецедентная белорусская картина —  «Завтра» Юлии Шатун, которая стала лучшим игровым фильмом Национального конкурса кинофестиваля «Лістапад», героем кинокритиков и обладателем четырех наград кинофестиваля в Марселе. Выдержанная, размеренная, эстетская лента рассказывает о буднях семьи — ее сыграла семья автора, — которая живет в небольшом белорусском городе, делает ремонт, подрабатывает, приобретает куртку сыну в рассрочку и живет, кажется, почти автоматически. Мы встретились с режиссером и, прежде всего, спросили, как французская публика восприняла «Завтра» в Марселе.

— Меня удивило, что в некоторых моментах зрители смеялись. Например, во время сцены, где мои герои рассматривают фотографии с курорта, что понятно, потому что Марсель очень похож на то, о чем те мечтают. Это все равно, как если бы мы увидели, как какой-то француз мечтает о Беларуси и рассматривает фотографии зимнего Мозыря. У них тоже море, пальмы, кинотеатр, где показывался фильм, находится на берегу. Остальные моменты я не запомнила, но на пресс-конференции мне задавали вопросы, как я работала с юмором. Понимаю, что они имели в виду: юмор в трагической жизненной ситуации, вроде Аки Каурисмяки, даже не юмор, а абсурд, а я считаю, у нас хватает абсурда. Конечно, некоторые привычные для нас вещи для них смешные, хотя я такого не ожидала. Отзывы были хорошие, я не думаю, что люди в зависимости от национальности сильно отличаются. Их затронули какие-то универсальные ценности, близкие всем: любовь, жизнь, люди. 

— Насколько я знаю, «Завтра» вышло в прокат в немного видоизмененном виде.

— Да, но кроме меня и нескольких людей этого никто не заметит. Мы немного улучшили звук, и фильм стал длиннее на двенадцать минут, но это не влияет на сюжет. Мы рассыпали сцены по всей картине ради хронометража. Когда она была 63 минуты, на некоторых фестивалях могла даже не попасть в категорию полного метра, и для проката это удобнее. Я понимаю: к короткому кино относятся как к такому «недо», для полноценности сеанса хочется что-то добавить. Мы сделали так, что изменения не ощущаются, не то чтобы что-то прилепили.

— В одном из интервью ты сказала, что в кино тебе интересна реалистичность. Но реалистичность не всегда означает, что ты показываешь реальность. Была ли у тебя сознательная претензия ее отобразить? 

— Конечно же, я ценю реалистичность, но не только, не все кино должно быть таким. Документальное — точно должно, так как заявляется как документ, почему мне и не нравится и кажется немного нечестным, если для документального фильма просят разыграть какую-то ситуацию из-за нехватки съемочных дней. Что касается художественного кино, даже то, что называется авторским, не должно быть реалистичным вроде Румынской волны, у каждого автора свой язык. Важнее быть честным, а как ты это воплотил — другое дело. Ощущение, что ты смотришь что-то документальное, не обязательно. Была ли у меня претензия на отражение реальности, я об этом просто не думала. Здесь будто ничего и не придумано, потому что мне это неинтересно. На мой взгляд, придумать какую-то историю намного легче, чем попытаться отрефлексировать реальность. Мне хотелось поработать с внешним миром, с образами из своей жизни.  

— Это удивительно, потому что образ жизни в Беларуси здесь кажется настолько продуманным.

— Естественно, я все продумала, просто не представляла, что это должен быть определенный жанр или что-то еще. Мне захотелось рассказать такую историю. В следующий раз, наверное, захочется рассказать другую. 

— Даже если твой фильм бессознательно создает этот образ, все равно манипулирует реальностью: если ты каким-то образом ее отражаешь, так или иначе показываешь какую-либо сторону окружающего мира, потому что он никогда не будет универсален для всех. Ты это осознаешь? 
 
— Зачастую я думаю, насколько этично называть документальное кино документом, — наверное, не стоит, потому что, когда делаешь монтаж, ты уже теряешь возможность показать жизнь в виде документа. Любое искусство манипулятивно, потому что мы создаем образы. Если кто-то к тебе приходит и рассказывает какую-то историю, он тоже манипулирует, поскольку рассказывает со своей точки зрения. То же самое с кино: я будто рассказала свою историю.

— Ты создала образ страны, который касается почти десяти миллионов человек, ты в каком-то смысле отвечаешь за свою манипуляцию.

— Когда я делала фильм, не думала, что кому-то буду его показывать. Поэтому, мне кажется, я никогда больше не буду такой честной. Я даже думала: если снова буду делать кино про белорусскую жизнь, не надо его здесь показывать, потому что оно на втором месте после документального с точки зрения ответственности за героя. Получается, ты им воспользовался. Мне кажется, именно чтобы избежать этой ответственности, многие любят снимать исторические драмы. Я такие фильмы не люблю, потому что художник должен — может, это слишком категоричное мнение — реагировать на то, что есть здесь и сейчас, ведь потом останутся только сказки. Я не собиралась брать на себя эту ответственность и показывать «Завтра» в кинотеатре. Мне до сих пор неловко, что кто-то придет и увидит, будто я претендую на какую-то правду, хотя я не уверена сама в себе, в этом фильме и во всем, что вокруг меня. 

— Ты читала критику о твоем фильме? Она полностью положительная, это должно избавить тебя от чувства неловкости.

— Мне кажется, участвовать в конкурсах неловко, когда ты не просто станцевал, а будто что-то сказал о мире и сам себя наделил правом о нем говорить. Мне неловко, я не собиралась выносить «Завтра» наружу, а получилось, как получилось. Мне приятно, что у нас с критиками совпало некое ощущение, но перед этими людьми мне тоже неловко, сложно объяснить, почему. Мне в принципе большую часть жизни неловко, особенно если кто-то тратит свое время на то, что я сделала.

— Есть ли особый смысл в пресной визуальной стороне фильма?

— Это то, что мне нравится. Все жалуются на «серость» Минска, а я это, наоборот, обожаю, у меня просто такой вкус, это кажется мне самым прекрасным. Я люблю разные оттенки серого и с точки зрения эстетики не люблю лето, много зеленого цвета, хотя летом снимать легче из-за длинного светового дня и тепла. «Завтра» снимать было сложно: холодно и постоянно менялось освещение, но окрестности по тональности и некоторой чистоте подходили для того, чтобы рассказывать о Мозыре. 

— Почему в итоге твой герой решил не пользоваться возможностью?

— В моей жизни и жизни моих знакомых много абсурдных ситуаций, когда сложно найти логическое объяснение, но думаешь: «Это про нас», хотя я не люблю делить людей на национальности. У меня было что-то подобное, когда я поступила в киношколу в Москву, но решила не ехать, потому что там жизнь дороже. У меня и сейчас есть сомнения, хотя мне предложили уже бесплатно учиться в этой же киношколе: не знаю, что им писать, надеюсь, мне не напишут, мол, извините, перебор, все такие талантливые, для вас нет места. Хотя, с другой стороны, так мне было бы спокойнее, что это не я сама отказалась от шанса. Не так давно виделась с другом-композитором, он сказал, что десять лет назад тоже поступил в престижную музыкальную академию в Стокгольме, в его семье даже были сбережения, но он подумал: «уеду, растрачу все деньги, зачем это нужно?». Моя мать рассказывала про свою двоюродную сестру: ее сын набрал очень хороший балл на ЦТ, хотел изучать иностранные языки в Минске, спокойно мог пройти на бюджет. А она сказала: «Ой, нет, я одна, ноги больные, мы его там не выучим». В результате со своим высоким баллом он поступил в местный пед и сейчас отрабатывает в школе, хотя у него могла быть совсем другая жизнь. Мы боимся возможностей. Эта история в том числе про меня, и просто жаль, ну, саму себя мне не очень жаль, но других людей очень. 

— Сколько в твоем фильме белорусской ментальности?

— Сложно сказать, потому что я за всем наблюдаю изнутри, а не со стороны. Еще одна из причин, почему я не хочу ехать в Москву, — мне кажется, когда живешь здесь, все, что ты делаешь, автоматически становится порождением того, что тебя формирует и что ты видишь вокруг. Если бы я хотела сделать классический американский или французский фильм, у меня бы не получилось. Все, что мы делаем, уже белорусское.

— Ты говорила, что в фильме много сцен из жизни. Что это за сцены?

— Я весь свой фильм будто видела в жизни. Как герой звонит и ищет работу — я и сама это делала и слышала. Как он разбрасывает листовки — на самом деле это я, когда жила в Мозыре, этим занималась, а мой отец подрабатывал по-другому. Про «подарить обои» — здесь наш вечный ремонт, на все праздники мы дарили что-то для дома. В этот магазин мы ходили и проверяли, не исчезли ли выбранные нами обои, которые мы пока не могли купить. Выдуманная вещь — только с лотерейным билетом, но это ведь тоже бывает, просто с нами не случалось. Фильм состоит вот из таких моментиков, немного трансформированных.

— Насколько ты согласна с мнением, что в твоем фильме показывается постапокалипсис, где люди не живут, а выживают?  

— Для меня, честно говоря, это не так. Не то чтобы я приехала в деревню и снимала ее жизнь со стороны — я снимала то, что знаю. Мы действительно жили — это сейчас мы с братом работаем, потом родители были на заработках — хуже, чем мои герои. Мы не могли позволить себе сходить в ресторан и многие другие вещи. Бывало, мы пользовались одним проездным на семью — просто ездили по очереди. Или, чтобы сэкономить деньги, родители даже зимой ходили в университет, где работали, пешком. Мозырь — не самый маленький город, а 300 рублей в нем — нормальная зарплата, а 500 рублей — совсем большая. Допустим, есть семья с двумя детьми — как с такими зарплатами? Им надо все покупать. А если вдруг дети поехали учиться, становится еще труднее. С моей мамой  в университете работала знакомая — ее сократили, так как из-за детей она не смогла защитить диссертацию, в результате нанялась в какую-то деревушку работать лаборантом за 70 рублей. Такие истории, даже хуже, действительно есть в жизни, а в моем фильме все не очень плохо. 

— От «Лістапада» и до Марселя у тебя было много возможностей общаться с профессионалами. Cмогла ли ты почерпнуть что-то полезное из этих разговоров?

— Что касается фильма, я и так видела в нем ошибки. Мне кажется, я их вижу даже больше, чем другие. Подробнее саму картину я обсуждала только с парой людей. Если говорить о каких-то художественных моментах, чтобы все понимать, мне, может быть, и не надо было бы ее показывать. Я получила пользу, скорее, не для творческого понимания кино, так как здесь, мне кажется, надо просто смотреть фильмы, а с практической точки зрения — как участвовать в фестивалях.

Беседовала Ирена КОТЕЛОВИЧ

Фото Татьяны ТКАЧЕВОЙ