Открытка. Зеркало времени

За несколько дней до самого любимого с детства праздника нужно говорить о праздничном. О таком, от чего только приятные мысли, без никаких там «но» и «если бы». Вот, например, чем, по-вашему, пахнет Новый год? Сосной, мандаринами и нарезанными несезонными для этого времени свежими огурцами? Допустимо. Но мне лично он пахнет совсем другим своим атрибутом — открытками. Да-да, открытками. Свежими типографскими красками, которые на плотном картоне приобретали какой-то особый, именно новогодний оттенок аромата. И еще — этим самым картоном, обветренным, набухшим от влаги — так пахли открытки, которые в пургу доставали из железного ящика, висящего на заборе возле улицы.

Открыток сначала было много, даже слишком. Стоили они в последние годы застоя буквально копейки — пять или шесть за штуку, на них уже сразу была изображена марка, что позволяло посылать их без конверта в любой уголок огромной страны, там же было место для адреса получателя и отправителя, для удобного написания индекса был выбит «трафарет» черными точечками. За ними не нужно было даже идти на почту: дочь почтальона тети Нади Маринка училась в соседнем классе, и уже с двадцатых чисел декабря она помогала матери реализовывать праздничную продукцию, причем очень удачно — на переменах у ее парты собиралась чуть ли не вся школа. Мы также покупали целую кипу ярких карточек с нарисованными Дедами Морозами, Снегурочками, тройками, часами, еловыми ветками, и несколько вечеров мама кропотливо их подписывала, волнуясь, чтобы никого не забыть. Стопку партиями по штук десять запихивали в почтовый ящик, что висел около дома почтальона.

А потом, перед самым Новым годом и несколько дней после начинался обратный процесс — на наш адрес открытки шли пачками. Большая родня, далекая и близкая, знакомые и друзья из соседних деревень (а то и со своей), мамины бывшие ученики — все поздравляли нас с праздником. Открытки считались десятками. В один год, помню, их число перевалило за сотню. Тетя Надя приносила их в тяжелой сумке вместе с многочисленными газетами и журналами. Интересно было их разбирать и рассматривать — особенно те, что приходили из Украины, из Прибалтики, с Урала. Немало было и одинаковых — они наконец ложились друг на друга, чтобы не занимали много места. Для открыток в зале был выделен целый диван, на который в эти дни даже никто не садился — она​ был весь покрыт пестрой новогодней «копой»: открытки стояли на спинке, лежали на подлокотниках и на собственно «спальном месте». Красота была неимоверная (по крайней мере, так казалось той, кто их художественно там раскладывал и расставлял), и даже жалко было после ее принимать. Но на следующий праздник все повторялось снова.

Пришла перестройка — и через пару лет дефицитом стали даже открытки. Если же удавалось достать — стоили они намного дороже, чем раньше, все чаще их нужно было класть в конверт, на который еще нужна была дополнительная марка. Открытки стали символом особых отношений — сейчас их не посылали всем подряд, а только самым родным людям и самым близким друзьям. Их стало гораздо меньше, но они стали более богатыми — и в размерах, и в оформлении. Правда, места, чтобы писать, на них стало гораздо больше, и некоторым было очень сложно заполнить пустое пространство с непривычки, после небольших карточек, на которых половину места занимал адрес получателя и отправителя. Поэтому в открытках того времени часто встречаются снежинки и другие новогодние закорючки, нарисованные от руки.

А потом появились красивые и необычные открытки «С Рождеством Христовым!» — веяние нового времени. На них были изображены сцены из великого христианского события — с яслями, Христом-младенцем, волхвами, или позолоченные купола на фоне украшенных елочек. Это было так удивительно и непривычно, что несколько лет подряд подобные открытки посылались вместо собственно новогодних всем — независимо от того, когда и какое Рождество кто празднует и празднует ли вообще.

В конце 90-х пришла новая мода — на открытки с готовым текстом. Покупаешь такую ​​— и писать уже ничего не надо, только добавил к готовому новогоднему стишку «Дорогой» или «Дорогая» с именем, а внизу свою подпись — и готово. Правда, стишки в большинстве своем были так себе, в них «новый год» в лучшем случае рифмовался с «хоровод». Были, правда, редкие исключения: у меня с тех пор сохранилась пестрая открытка с колядовщиками и со строками Бородулина: «Забудзем звады і разлады, // Падымем чаркі за Каляды! // Няхай з багатай Калядою // Прыходзіць шчасце маладое!» Но это, повторюсь, было большой редкостью, поэтому, когда хотелось написать что-то свое, особое, приходилось втискивать буквы в пустое место около попсовых чужих строк или искать « истые» открытки, что было задачей довольно сложной. Может, именно поэтому количество подписанных знакомой рукой поздравлений и пожеланий с того времени уменьшалось и уменьшалось.

После появились пейджеры, за ними — мобильники и доступный интернет, за ними пришли социальные сети и смартфоны умнее людей. Все, что хочешь пожелать и сказать, можно за считанные секунды передать в любое место планеты, а виртуальную открытку — нарисовать, озвучить, тут же отправить — заготовок в сети сколько угодно... Но — странно — открытки бумажные не отошли в небытие, даже редкостью не стали. Их сейчас — каких угодно: и с храмами, и с елками, и с Дедами Морозами, со стихами и без. И люди охотно покупают, подписывают и отправляют — любой почтовый работник это подтвердит. Не ленятся идти на почту, стоять в очереди, писать ручкой. Загадка, да и только.

Хотя какая тут загадка. Я вот вчера сервисом воспользовалась — сделала в сети открытку на белорусском языке с заранее подготовленными рисунками и фразами. Выбирала, казалось, самое лучшее, а получилось вот что: «Даражэнькая сястра! Цяпла і святла, радасці і кахання, усмешак і выдатнага настрою ў надыходзячым Новым годзе!» Послала ей это произведение в мессенджере, а сама пошла вечером отстояла очередь и купила «чистую» открытку. Под Новый год близким людям нужно говорить и писать свои, а не казенные слова. Только тогда — издали или вблизи — они обязательно дойдут до тех, кому адресованы.

Елена ЛЕВКОВИЧ