Валерий Мулявин: Отец всех подбадривал, что с ним все будет в порядке

Наши десять неизвестных фактов о Владимире Мулявине, которые мы отыскали совместно с музыковедом Ольгой Брилон и старшей дочерью музыканта Мариной Мулявиной, имеют продолжение. На этот раз мы встретились с Валерием Мулявиным — сыном песняра и актрисы Светланы Пенкиной, известной по фильмам «Хождение по мукам» и «Берегите женщин». 2019-й является годом пятидесятилетия «Песняров», а в интервью, например, Валерий вспомнил подготовку к двадцатипятилетию коллектива. А также отношения своих родителей, шутки Владимира Мулявина и его настроение после аварии. На встречу он принес семейные фотографии, и оказалось, что его архив помимо снимков хранит много видеоматериала:

— Во время длительных гастролей «Песняров» в Африке мама заболела малярией. Когда она начала поправляться, отец, зная, как мама скучает по кино, подарил ей видеокамеру, — объясняет Валерий. — Так она смогла хотя бы как-то снова приобщиться к профессии и начала снимать. У меня хранится большой архив записей с гастролей и семейных торжеств.

— Ваша мама переживала, что в определенный момент сознательно прекратила свою актерскую карьеру?

— Она на самом деле очень любила кино. Родители и начали встречаться, когда мама снималась в фильме «Берегите женщин» на Одесской киностудии. Папа начал понемногу за ней ухаживать, приезжать на съемки, а когда под конец мама сильно простудилась и попала в больницу, отец, взяв одеяло, чай и варенье, поехал за ней на машине, чтобы отвезти домой, потому что лететь самолетом ей было нельзя. Уже после моего рождения мама уехала на пробы в Ленинград, а когда вернулась, как она рассказывала, и увидела меня с отцом, поняла, что уже не актриса, а жена и мама. В этот момент она прекратила свою карьеру, хотя была на взлете, известной актрисой не только в Советском Союзе, но и за рубежом. Папа, например, впервые увидел ее на экране именно за границей, это был фильм «Хождение по мукам». Но мама все равно нашла себя в творчестве: некоторое время вела концерты «Песняров» — представляла ансамбль, программу, песни, потом стала помощником руководителя ансамбля, то есть моего папы, и в конце концов, уже после смерти отца, чтобы сохранить о нем надлежащую память, возглавила музей Владимира Мулявина. К тому же она всегда поддерживала отношения со знакомыми актерами, легко общалась с операторами и режиссерами, потому что хорошо знала профессию.

— Младшие дети часто бывают любимыми. Вы — младший сын Владимира Мулявина. Можете сказать, что вы — любимчик?

— Могу сказать только, я всегда чувствовал, что отец меня очень любит. Недаром он назвал меня в честь своего старшего брата Валерия, которого очень рано потерял.

— Что он говорил о загадочной смерти Валерия?

— У него была только одна версия того, что случилось, и она никогда не менялась. Когда они приехали выступать в Ялту, утром мой дядя вышел на улицу, сел на парапет. Мимо проезжала машина, которая чистит дороги, он поднял ноги, не удержался и с небольшой высоты неудачно упал и ударился головой. Других версий от отца я не слышал.

— Как он вспоминал брата?

— У них было небогатое свердловское детство, одна пара хороших ботинок на двоих. В те послевоенные, как отец рассказывал, бандитские времена Валерий защищал младшего брата от уличных разборок и вообще от всех неприятностей молодости. Он был сильный и коммуникабельный, а папа, наоборот, — более творческий и спокойный. А уже когда отец всерьез занялся музыкой, он предложил Валерию взять в руки гитару, получить профессию и и прийти в ансамбль. То есть сначала покровительство было за старшим братом, потом — за младшим.

— Были ли у вас какие-то семейные традиции?

— Как у всех, главные праздники отмечались в кругу семьи. На Новый год мама прекрасно готовила утку с яблоками, а мы с отцом в это время украшали елку. Если получалось, в свободный вечер мы любили смотреть фильмы на видеокассетах. Сначала смотрели втроем, но, поскольку мама через пятнадцать минут начинала комментировать работу оператора или режиссера, игру актера, а магия фильма исчезала, скоро мы стали смотреть кино вдвоем. Отец любил как серьезные фильмы, так и американские блокбастеры, а если было грустно, включали французские комедии с Луи де Фюнесом, Пьером Ришаром, они всегда подбадривали. Любимыми актерами были Марчелло Мастроянни, Марлон Брандо, Джек Николсон, Роберт де Ниро и Аль Пачино. Отец любил перенастраиваться: отыгрывал концерт, раздавал автографы, а дома, чтобы перезагрузиться, нырял в киноисторию. Также он ввел традицию ходить в баню, если получалось, раз в неделю. То же самое в ансамбле: отец мог арендовать баню и пригласить туда коллектив. И никто не сопротивлялся, все это любили.

— Где-то встречалось, что во время гастролей «Песняров» вы спали в чехле от гитары. Можете вспомнить, как ездили с отцом в длинные туры?

— Моя гастрольная жизнь началась в раннем детстве. У родителей не всегда получалось взять с собой детскую кроватку, поэтому приходилось где-то в гримерке брать чехол — я говорю о чехле с жесткими бортами — пеленать меня и укладывать. Если это были непродолжительные переезды, я брал в школе задание и после сдавал зачет. А если длительные, как гастроли в Африке, тогда приезжал мой дедушка и смотрел за мной. В Африку я очень хотел, хотя мама, возможно, и пожалела, что туда поехала. Первая моя поездка именно за границу была в начале 1990-х в Германию. Мы ехали на автобусе через Польшу, помню, как водители решили сделать привал, достали полевую кухню и на весь коллектив приготовили макароны по-флотски. Я это никогда не забуду, походные условия всегда присутствовали, хотя принимающая сторона организовывала кафе и рестораны. В моем возрасте мне все было интересно, думаю, отцу уже нет. Мне запомнились аттракционы в парках, которых у нас тогда не было. Потом отец любил толкать меня в нерусскоязычную среду, так как я углубленно изучал иностранные языки. Хотел, чтобы я преодолел языковой барьер, что было очень трудно.

— Как во время гастролей ваша семья организовывала свой досуг?

— За границей мы любили посещать исторические места, музеи, храмы, отец старался узнать как можно больше о городе, в который приехал. Он был спортивным человеком и часто в поездки брал футбольный мяч, и когда я играл, мог вместе с участниками ансамбля присоединиться. Я же, когда подрос и меня не надо было оставлять в чехле от гитары, приходил за кулисы и слушал папин концерт, а во время антракта любил подбежать к инструментам и посвоевольничать.

— Вы помните, как у Владимира Мулявина проходил творческий процесс?

— Самая загадочная часть — рождение мелодии — была известна, наверное, только отцу. Он рано просыпался, где-то в пять часов, шел в отдельную комнату, брал гитару и тетрадь и тихонько занимался. Помню, как однажды папа разбудил маму, посадил рядом и начал наигрывать мелодию. Она сказала: «Очень красиво», —  в итоге из этой мелодии родилась прекрасная песня «Чырвоная ружа», которую отец посвятил матери. Ну а потом уже работа на студии, аранжировка, расписать партии для вокала и так далее.

— Вспомните, как «Песняры» готовились к своему 25-летию.

— Оно праздновалось на «Славянском базаре в Витебске», отец решил сделать сборный концерт и помимо белорусских артистов пригласить на него исполнителей постсоветского пространства. Прекрасно помню, как отец взял меня за руку и подошел к Алле Пугачевой предложить ей поучаствовать. Вот он представляет меня Алле Борисовне, а она говорит, что мы уже «заочно знакомы»: оказалось, что в гостинице мы жили в соседних номерах и прима прекрасно слышала, как я отрабатывал удар мячом о стенку, пока отсутствовали родители. Незадолго до концерта матери позвонили с российского телевидения и предупредили, что будут вести трансляцию. Она понимала, что отец волнуется — программа была серьезная, поэтому о трансляции сообщила ему буквально в последний момент, когда уже «Володя, пора идти на сцену». Мама принимала участие в постановке, режиссуре, образах. Кстати, это был первый концерт, когда костюмы — на этот раз нужны были фраки — не шились специально, а получались. Отец всегда серьезно подходил к выбору костюмов, все разрабатывалось, изучалось, согласовывалось или нет.

— Легенды ходят о чувстве юмора Владимира Мулявина...

— Да, это у нас врожденное. Что можно говорить о человеке, настольной книгой которого были «Приключения бравого солдата Швейка»? Она лежала у отца возле кровати, я и сам не один раз ее перечитал. Папа шел с юмором по жизни, шутил постоянно. Помню правительственный концерт в Украине, когда президентом был Леонид Кучма. После концерта все гости, политики, артисты собирались, чтобы сделать общее фото. В середине должен был стоять президент, а все остальные, как предполагалось, соберутся вокруг него. Долго бегали и командовали, кому ниже, кому правее, пока отцу это не надоело и он не крикнул: «Дорогие друзья, кучмее-кучмее!». Еще пример из семейной поездки в Париж, которую отец подарил маме. Мы пошли в Лувр, и, конечно, главная картина, которую нужно увидеть, — «Мона Лиза». Из-за толпы к ней невозможно было подойти, хотя папа особо и не горел желанием, но мама все настаивала, чтобы он оценил в том числе знаменитые глаза: «Володя, посмотри. Посмотри под этим ракурсом. Посмотри под другим». Пока отец не сказал: «Света, я, что, по-твоему, офтальмолог?»

— Вы помните момент, когда узнали об аварии?

— Утром нам позвонили, человек в трубке сказал, что отец попал в аварию и направлен в больницу, и попросил позвать мама или кого-либо из родственников. По его голосу я уже понял, что случилось что-то страшное. Когда я сказал матери, она резко вскочила с дивана и подбежала к телефону, ей сообщили, что отцу делают операцию в Институте травматологии, но без подробностей, мы еще не знали, что у него травмирован позвоночник. Мы и участники коллектива собрались в больнице и стали ждать результатов операции, о последствиях не задумывались, нужно было просто сохранить жизнь. И спасибо нашим врачам, у них это получилось. Потом началось довольно трудное время реабилитации, сначала в Минске, а после — благодаря ходатайству Иосифа Давыдовича Кобзона — в Институте нейрохирургии Бурденко в Москве. Реабилитация — уже другая история, отец нуждался в нашем присутствии, ему надо было помогать с определенными процедурами, лечебной физкультурой, так как ниже грудной клетки у него была полностью потеряна чувствительность. В основном он лежал, в редком случае — сидел. В последние месяцы мама попросила, чтобы в отцовскую палату поставили кровать для нее, и стала оставаться на ночь. Меня он просил принести послушать музыку, к счастью, у нас были похожие музыкальные вкусы.

— А что Владимир Мулявин слушал?

— Он был стопроцентным битломаном еще со времен, когда The Beatles можно было услышать только на запрещенном «Голосе Америки». Слушал Чайковского, The Beatles, Стиви Уандера — диапазон был широк, пластинки отец привозил с гастролей.

— Все же месяцы реабилитации вселяли иногда надежду на лучшее?

— Надо знать моего отца. Многие бы в этой ситуации сдались, но окружающие люди были так напуганы, что это отец подбадривал, поддерживал и говорил, что с ним все будет в порядке. Папа в любой работе, за которую брался, ставил высокие планки и на этот раз поставил задачу пройти реабилитацию и встать. Его уверенность передалась маме, мне, врачам, мы отпраздновали очередной Новый год и день рождения отца, но в итоге, к сожалению, тело оказалось слабее духа, сердце не выдержало.

— Мне показалось, у вас хорошие отношения с сестрами — детьми Владимира Мулявина от первого и второго браков.

— Да, с Мариной и Ольгой мы общаемся и встречаемся. На днях я был в гостях у Ольги, до этого — у Марины. Мы видимся и вспоминаем отца на день его рождения, 12 января, в филармонии, где проходят ежегодные приуроченные к этой дате концерты. Эту традицию ввела мама, чтобы все вместе собирались.

— Наконец, расскажите, по каким ориентирам отец вас воспитывал.

—  Конкретно папин ориентир — это, конечно, музыкальная школа. Поверьте, у меня не было никакого желания там учиться, но я до сих пор вспоминаю мудрые папины слова, о том, что когда-то я буду ему за это принуждение благодарен. И на самом деле через столько лет я говорю отцу спасибо. Также он считал, что время меняется, и если его поколению английский язык был не нужен, то для моего становится обязательным. Отец сильно любил футбол, мы вместе смотрели матчи, вместе болели — когда играли Советский Союз или Бразилия, только за них. Папа научил меня скромности и порядочности. Помню, многие были шокированы личным знакомством с отцом, когда оказывалось, как просто, не задирая нос, на любые темы говорит народный артист и музыкальный гений. Наверное, этим человек и велик.

Беседовала Ирена КОТЕЛОВИЧ

Фото Татьяны ТКАЧЕВОЙ и из архива героя