Олег Ждан: Для романа покаяние не может быть такой мощной идеей

Как известно, на Дне белорусской письменности в Слониме были объявлены результаты конкурса «Национальная литературная премия 2019». Победителем в номинации «Лучшее произведение прозы» стала книга известного писателя Олега Ждана (Пушкина) «Гений». Олег Алексеевич — сотрудник нашего холдинга, редактор отдела прозы журнала «Неман».

С победителем литературного конкурса беседует корреспондент «Звязды».

— Над чем вы сейчас работаете?

— Мне часто задают этот вопрос, как будто писатель на самом деле не может прожить ни дня без строчки («ни дня без строчки»). Думаю, даже Плиний Старший, который и породил этот крылатое изречение, позволял себе расслабиться перед новой работой. Я теперь тоже расслабился, так как только что закончил новое повествование (или небольшую повесть) «Молитва» — о писателе. В прошлом году я также написал рассказ «Последний друг» — о редакторе большого литературного журнала, о специфических профессиональных и личных проблемах людей этой профессии. Работа редактора интересная, но иногда очень неблагодарная, это я знаю по себе. В большинстве случаев авторы принимают замечания и предложения, а вот на днях я получил письмо-обвинение, подписанное именем Алла Журавской. Интересно, что со сразу заблокированным обратным адресом. Не захотела девушка брать ответственность за свои слова.

Но это исключение. Работа у редактора вовсе не проста: с каждым рукописью нужно разобраться. То есть, внимательно прочитать, обдумать, принять решение ...

В «Молитве» же речь идет о молодом литераторе, его личная жизнь, творчество и некоторые болевые точки нашего общего бытия.

— Что в литературных планах на дальнейшее, Олег Алексеевич? Помнится, вы планировали написать большое произведение о своей матери. Тема насколько благодатна, настолько и сложна.

— Да, планировал, точнее  — надеялся, что смогу. Роман назывался бы «Вера» — это и имя матери, и душевное состояние человека. Двадцать лет прошло с тех пор, как мать ушла, а я до сих пор чувствую вину перед ней. Например, за то, что умерла без меня. И не только. Хотя, думаю, я был неплохим сыном. В мыслях веду разговор с ней, виню себя и оправдываюсь. Даже чувствую потребность покаяния. Перед кем? Разве что перед ее могилой в Мстиславле.

Что касается романа ... На десятой странице остановился, и — ни с места. Что-то ошибочное оказалось в самой задумке. По-видимому, для романа покаяние не может быть такой мощной идеей.

— А гений герой повести, давшйй название сборнику?

— Этот вопрос тоже часто мне задают. Но я не знаю. И вообще речь в повести не о том. Героя моего зовут Трифон, Тришка, он один на всей земле, ни друга, ни хотя бы приятеля, ни женщины. Даже мать не хочет или не может понять его надежды и стремления. Ему ничего не остается, как в одиночестве верить в свою звезду. И даже скажу так: ничего не остается, как стать гением. Он художник, ищет свой путь, не желает следовать каким-то образцам. А непонимание со стороны единственного близкого человека — матери — воспринимает как измену.

Но вот последние мысли о матери, которая умерла, последний абзац повести: «... Напишет (он напишет) что-нибудь действительно простое и хорошее, только для того, чтобы подтвердить ее веру: он — Гений. И еще для того, чтобы встретиться с ней в новой жизни».

— Образованный читатель знает ваши романы «Князь Мстиславский», «Государыня и епископ», «Беларусцы», другие произведения. Но не все видели ваши рассказы, напечатанные в российских журналах. Я нашел их в интернете и читал с огромным удовольствием. Как вы относитесь к тому, что иногда их сравнивают с рассказами Шукшина о «чудиках».

— Параллель, конечно, не совсем корректна, но ведь я тоже слышал такое от читателей. В любом городе, поселке, даже небольшой деревне всегда есть люди, которые чем-то выделяются. Кто-то чувством юмора, кто пристрастием к крепким напиткам, другой — своей судьбой. Есть такие персонажи и в моем цикле рассказов «Надо терпеть». Живут они и на родной мне мстиславской земле. Как я мог пройти мимо? Думаю, так же относился к таким людям и Василий Макарович Шукшин.

Но есть в этом цикле рассказы о судьбах сложных, в частности рассказ «Дом за оврагом». Такие произведения, возможно, трудно читать, но куда труднее жить людям с такой вот судьбой, как у моего героя, несправедливо обвиненного в убийстве. Или история Никиты Татарчонка (рассказ «Пожар»), которого ревность, точнее, любовь привели к ряду преступлений.

Либо герой рассказа «Надо терпеть»: «... Был у меня в деревне домик, будка в огороде под яблонькой, а в будке кроватка железная. Я на неё положил доски, а на доски соломки. Захочется — лягу, посплю. А еще была у меня собачка, хорошая такая. Куда не пойду — она со мной. Отдохнуть лягу —и она со мной. Ухо мне полижет, нос. Хорошая была жизнь». Но жизнь круто изменилась, когда старику пришлось переехать в город. «Нет, умирать не хочу. Пока поживу, интересно мне... Надо терпеть ».

Какие здесь «чудики»? Так что сопоставление с Шукшиным — поверхностное.

— В прошлом году вышла ваша детская книжка «Вы еще будете гордиться нами», которую вы подписали другим именем — Олег Ждан-Пушкин. Почему так? Читатели уже привыкли к литературной фамилии Ждан.

— Все просто. Это собственное от рождения имя никогда не надоест человеку и чаще всего нравится ему до последних дней. А псевдоним — Ждан — очень даже может надоесть. Ждан-Пушкин — родовая фамилия моего деда, священника Иоанна Константиновича, часть которого он потерял сразу после революции. Вот я и воспользовался ею.

Беседовал Владимир ХИЛЬКЕВИЧ