Баскетболист Бенджамин-Павел Дуду: В Гане меня называли белым

Сейчас Бенджамин-Павел Дуду — баскетболист могилевского «Борисфена». Его нетипичное имя объясняется происхождением: мама Бена — белоруска, отец — уроженец Ганы. После рождения первенца семья Дуду переехала в Гану, но через пять лет Бенджамин вместе с мамой и сестрой вернулся в Беларусь. В Светлогорске он начал заниматься баскетболом, вскоре перспективного юного игрока заметили селекционеры из России и предложили попробовать свои силы там.

В 14 лет парень самостоятельно переехал в Питер, после чего пробился в один из сильнейших баскетбольных клубов России — подмосковные «Химки». В сезоне 2013/2014 Дуду в составе молодежной команды «Химок» стал чемпионом Единой молодежной Лиги ВТБ, а также сыграл за молодежную сборную России. В 2014 году он перешел в московское «Динамо», где вместе с командой выиграл бронзовые медали Суперлиги и стал финалистом Кубка России. А три года назад решил снова вернуться на родину. Осенью Бенджамин наконец вернул себе белорусское спортивное гражданство и перестал считаться легионером, вместе с тем он получил возможность сыграть за национальную сборную Беларуси.

— Как вас чаще называют — Бенджамин или Павел?

— Мое полное имя Бенджамин-Павел-Нии-Апонса, но все это, видимо, просто не влезло в паспорт (смеется). Бенджамином меня назвал отец, это переводится как «любимый сын», Павлом — мама, в честь своего отца. Нии — мальчик королевского рода племени Га, Апонса означает мальчика, рожденного в семье или шестым, или девятым по счету, но поскольку сейчас много детей не рожают, это имя мне купили. Еще есть неофициальное домашнее имя — Коджо, переводится как «мальчик, рожденный в понедельник». В Гане принято давать такие дополнительные имена.

В Беларуси чаще всего меня зовут просто Бен, а Павлом зовут только дома, чаще всего старшее поколение родни. На самом деле для меня это не имеет значения, хотя на Павла я могу среагировать не сразу (улыбается).

— Как познакомились ваши родители?

— Мама училась в Витебске, отец там же в медицинском университете по обмену. Он хорошо, хотя и с небольшим акцентом, говорил на русском языке. В Беларуси они поженились, появился я, но потом родители решили переехать в Гану, потому что папе предложили работу главного врача. В то время иностранное образование очень ценилось, да и в целом профессия врача была очень престижной, потому что от жары и антисанитарии в Африке очень много болезней.

— Что вы помните из своего детства в Гане?

— Мы приехали туда, когда мне был год, в три я начал ходить в школу, это нормальная практика для всех местных детей. Мы учили алфавит, цифры, наверное, это больше похоже на наш детский сад. Хорошо запомнилось то, что пили воду из целлофановых пакетов, потому что с пластиком там были проблемы. Мы с родителями жили в одноэтажном доме, в Гане всегда очень жарко, поэтому в доме был кондиционер. Каждое утро отец ходил и выбрасывал змей из-под балкона, потому что все они сползались к влаге и холоду. Может, даже оттуда у меня появилась огромная боязнь змей — боюсь даже тех, с которыми предлагают сфотографироваться в парке. Как-то увидел ее в метре от себя — думал, потеряю сознание. Мама рассказывала, что в Гане сталкивалась с единственной трудностью — отсутствием молочных продуктов, но существовали и свои преимущества, например, фрукты, которые нельзя было в то время найти в Беларуси.

— На каком языке вы разговаривали в Гане?

— На английском, хотя там много местных языков, диалектов. Мама говорила, что изучить их очень сложно. Русский в детстве я еще не знал, мой первый язык — английский. Когда мы вернулись в Беларусь, возникла проблема со школой, тогда же не было специализированных учреждений, где все предметы преподают на английском. Из-за этого я провел лишний год в садике, где меня целенаправленно учили русскому языку. Мама всем просто запретила разговаривать со мной на английском.

В Гане я выделялся, там меня называли белым, потому что я был самым светлым. Для них это было в диковинку, тогда там встречалось мало европейцев. А когда мы вернулись в наш город, для местных, наоборот, я казался уже слишком темным.

— После переезда в Беларусь на родину отца вы не возвращались?

— Нет, хотя знаю, что родственники приглашали, но они сами разъехались — кто в США, кто в Англию. У родственников под Лондоном гостила моя сестра, там есть район, где поселилось много уроженцев Ганы, она общалась с ними, ходила в местную церковь и сказала, что это совершенно другой мир, очень интересный.

— Адаптироваться в Светлогорске после африканской страны было сложно?

— Не очень это помню, но мама говорила, что дети были в шоке, так как они едва разговаривали на русском, а я на английском, она иногда была переводчиком между нами. Конфликтов из-за цвета кожи не было, они появились со взрослением. Если куда-то выхожу, конечно, можно услышать много чего в свой адрес, но я стараюсь абстрагироваться, не реагировать на оскорбления: если людям так легче, то пожалуйста.

— В Беларуси вас часто принимают за иностранца?

— Да, особенно когда я молчу. Ко мне пытаются обратиться на ломаном английском, а когда я отвечаю на русском, возникает небольшой шок. Бывают такие курьезы, это нормально, я и сам из этого смеюсь. Чувствую себя белорусом, потому что всю сознательную жизнь прожил здесь, учился в школе, впервые пришел в баскетбольную секцию.

— Расскажите о периоде жизни в России, куда вы переехали в достаточно юном возрасте.

— Мне было 14 лет, на тот момент в Россию часто приглашали белорусских парней, ко мне уже уехало пару человек. Наверное, заметили меня как перспективного на каком-то международном турнире. Вышли на маму, предложили переехать в школу-интернат в Санкт-Петербург. На тот момент мы думали, что так будет лучше, наверное, оно на самом деле так и получилось. Если бы я не переехал, то не был бы сейчас тем, кто я есть. После Питера меня пригласили в «Химки», там провел девять лет, начиная с самого низа, дошел до главной команды. В основной команде получал немного игрового времени, поэтому начал рассматривать другие варианты. Со временем перешел в московское «Динамо», но клуб закрылся из-за финансовых проблем, потом были команда в Ярославле и клуб под Краснодаром. Самым ярким моментом из этого периода карьеры, вероятно, была игра в основной команде «Химок». Для меня это было что-то необычное, потому что тогда там уже играли мастера мирового уровня, которые выступали за национальные сборные своих стран, кто-то раньше играл в сильнейшей лиге — NBА. От их скоростей и быстроты мышления на тренировках сначала кружилась голова, где-то не успевал понимать, но смотрел, учился и со временем втянулся. Это был очень хороший опыт.

— Какие варианты продолжения карьеры возникали после Краснодара?

— Появилось пару вариантов в России, но это было далеко территориально, по семейным обстоятельствам я искал что-нибудь ближе к дому. Позже друг позвал меня в Могилев, сказал, что здесь меняется руководство, будет новый тренер — Андрей Кривонос. Дал мне его номер телефона, мы поговорили, и это оказался идеальный вариант. Так получилось, что в «Борисфене» я уже третий год. Клуб начал развиваться, в этом году мы заявились в Еврокубок и Евразийскую лигу. Это довольно хорошие турниры, в которых можно и поиграть, и получить опыт.

— На тот момент возвращение в белорусский клуб — это шаг назад в вашей карьере?

— Многие друзья из России относились скептически, говорили, мол, чемпионат Беларуси — это что вообще? И больше настраивали меня на то, чтобы остаться в России. А сейчас они удивлены. Не думали, что такого уровня соревнования будут проходить здесь. Сам я тоже не жалею, что принял тогда такое решение.

— Насколько популярен в Могилеве баскетбол?

— С появлением в клубе PR-менеджера на игры стало приходить значительно больше людей, появились шоу-программа, диджей, группа поддержки, конкурсы в перерывах, развлечения для детей. Насколько я знаю, у нас самая высокая посещаемость в чемпионате Беларуси, на рейтинговые игры приходит около 850 человек, на финале было около тысячи болельщиков.

— Недавно ФИБА официально разрешила вам играть за сборную Беларуси...

— Игроки, которые не имеют права выступать за национальную сборную, считаются на площадке легионерами, когда играют за клуб, хоть и родились в Беларуси. Такое решение в первую очередь позволило мне иметь больше игрового времени. Если раньше в среднем я проводил на площадке 4–5 минут, то сейчас 16–18, а с самыми сильными соперниками вообще около 36 минут. К тому же я с удовольствием бы поиграл за сборную Беларуси.

— О чем вы мечтаете в спортивном плане?

— Хотелось бы попасть в национальную сборную, раз появилась такая возможность, и с ней выступать не только в отборочных этапах, которые проходят на чемпионатах Европы, мира и Олимпийских играх. Что касается клуба, то, конечно, хотелось бы выиграть чемпионат, а также кубок страны, да и на европейской арене не просто играть отбор, но и полноценно участвовать в групповых этапах, потому что это совсем другой баскетбол.

Дарья Лобажевич

Фото пресс-службы БК «Борисфен»

Минск — Могилев — Минск