Вера Мишина: В народных обрядах проявляется женское начало

«Женский образ в календаре народных обрядов» — так называлась тематическая выставка, которая состоялась в Национальном историческом музее Беларуси накануне 95-летия журнала «Алеся». Концепцию выставки разработала старший преподаватель Полоцкого государственного университета этнограф Вера МИШИНА.

— Обряды и ритуалы наших предков несли определенный символический смысл. Расскажите, почему именно женщина стояла в центре традиционной белорусской обрядности? 

— Если мы говорим о календарной обрядности, то следует иметь в виду, что она по своей сути аграрная, земледельческая. Так или иначе, каждый из этапов народного календаря связан с определенным состоянием природы и соответствующим циклом сельскохозяйственных работ. Справедливости ради стоит заметить, что земледельческие обряды не были исключительно «женскими». Определенная часть обрядовых действий (например, связанных с началом полевых работ) выполнялась только мужчинами. Вместе с тем, символика традиционной календарной обрядности направлена, прежде всего, на получение хорошего урожая. А урожай, в соответствии с логикой традиционного сознания, является результатом не только работы человека, но и содействия Матери-Земли, которая «производит». Именно с этим мифологическим образом связаны идеи плодовитости, рождения новой жизни, что напрямую ассоциируется с женщиной. То есть во многих обрядах, приуроченных к народному календарю, ярко проявляется женское начало — соответственно, кому, как не женщине, их выполнять? Исследователи традиционной культуры отмечают, что именно женщина была основной хранительницей сакральных знаний и ритуальных текстов.

— Таким образом, в белорусских обрядах роль женщины была исключительной. А вот семья в традиционной культуре — полностью патриархальная структура, в которой права и возможности женщины жестко ограничивались. Трудно поверить, что наших прабабушек удовлетворяла такая судьба...

— Следует учесть, что жизнь в условиях традиционного общества вообще была непростой. И тяжелый физический труд, и далекие от роскоши жилищные условия, и отсутствие привычных нам благ — все это, безусловно, накладывало свой отпечаток. Однако хотелось бы немного развенчать стереотип о полной бесправности и «забитости» женщины в традиционной семье. Если в юридическом смысле права женщины действительно были существенно ограничены, то в повседневной жизни ее возможности были довольно значительными. Фактически женщина-хозяйка в большой семье по своим полномочиям мало в чем уступала мужу-хозяину. Она управляла всей женской частью семьи, отвечала за ведение домашнего хозяйства и воспитание детей, ей подчинялись дочери и невестки. Более сложным было положение невесток, так как они полностью зависели от воли свекрови. А что касается молодых незамужних девушек, матери их даже жалели, меньше загружали работой, зная, что ждет их в замужестве.

— Чем объясняется такое внимание исследователей-этнографов к народному календарю?

— Народный календарь, по сути, выступал как определенный организующий фактор всего жизненного процесса. Год за годом он задавал ритм трудовой деятельности и определял праздничные периоды. Более того, по логике традиционного сознания, календарные обряды являлись средством, так сказать, «легитимизации» тех изменений, которые происходили в природе. Традиционная обрядность — это же не только обрядовые действия и пение, она отражает и древние мифологически-религиозные представления наших предков, их мировоззрение. Поэтому календарные обряды, как чрезвычайно важная часть традиционной культуры, просто не могут оказаться без внимания тех, кто ее исследует.

— Имеет ли традиционная обрядность некую актуальность в наше стремительное время?

— У современников можно наблюдать довольно большой интерес к традиционной культуре вообще. Проводится много разнообразных фестивалей, многие объекты включаются в Список нематериального культурного наследия, все большую популярность приобретают инициативы по возрождению утраченных обрядовых практик. Возможно, интерес к традиционной культуре — это своего рода защитный рефлекс нашего общества в условиях глобализации.

— В то время, когда наш образ жизни и культура в целом становятся все более стандартизированными, именно традиционные обряды становятся тем средством, которое позволяет не потерять окончательно нашу национальную идентичность и не забыть, кто мы есть.

— Были ли у семейной и календарной обрядности какие-то региональные особенности?

— Да, безусловно, в различных регионах и календарные, и семейные обряды имели ряд особенностей. Но вопрос региональной обрядовой специфики очень сложный. Принято считать, что главные местные различия можно выделить в соответствии с границами историко-этнографических регионов (понятно, что свадебные обряды, скажем, на Полесье будут другими, чем на Подвинье). Однако в настоящее время наблюдается устойчивая тенденция к большей детализации исследований, потому что даже в пределах одного региона обряды и обычаи далеко не одинаковы. Более того, даже в соседних деревнях проведение одного и того же обряда (например той же свадьбы) могло отличаться.

— Среди ваших научных работ на тему свадебной обрядности, а их много, есть одна, которая касается вредоносной магии. Расскажите, пожалуйста, подробнее: что это за магия такая? И кому она должна была вредить? 

— Это те магические приемы и действия, которые направлены прежде всего против главных участников свадьбы — молодых. Дело в том, что во время свадебного обряда происходит изменение их социального и культурного статуса — из холостого парня и незамужней девушки они превращаются в мужа и жену. И вот в этом «пограничном» состоянии, с точки зрения традиционного мировоззрения, они являются наиболее уязвимыми для магического воздействия, как положительного, так и отрицательного. Поэтому в свадьбе много различных обрядовых действий, направленных на то, чтобы «запрограммировать» для молодых хорошую жизнь, но может быть применено много и имеющих обратные цели. В описаниях свадебных обрядов встречается немало свидетельств такой вредоносной магии. Например, на территории Беларуси широко распространены были представления о том, что молодые и другие участники свадьбы могут быть превращены в оборотней. В памяти людей старшего поколения до сих пор хранятся истории о волшебниках, которые могли «подделать» так, чтобы лошади в свадебном поезде не могли сдвинуться с места. Вспоминают также о покинутых девушках, в целях мести своему бывшему парню, который женился на другой, таскавших перед молодыми по дороге за задние лапы кота (для того, чтобы молодые «бились, как коты»).

— Как и когда появился у вас интерес к этнографии? Что вас вдохновило: фольклорная группа, прочитанное в книгах или, может, рассказы деревенской бабушки?

— Я родилась и выросла в деревне, и поэтому, по большому счету, все то, что изучает этнография, не было для меня экзотическим. Безусловно, во времена моего детства (а это 1980-е и начало 1990-х годов) уже никто не ходил в народных костюмах и не гладил белье с помощью скалки. Однако многие из тех вещей, которые сегодня стоят в этнографических музеях, мне еще довелось видеть в действии — например, прялку или холсты. В нашей семье всегда встречали Рождество с сеном под скатертью и обязательной кутьей, в доме были тканые покрывала, на Купалье на горе у села жгли костер... Традиционная культура в определенных своих проявлениях так или иначе была частью моей жизни. А потом было поступление в Полоцкий государственный университет на специальность «История». Как раз тогда, в 1990-х, происходило ее становление и определялись те направления, по которым она должна была развиваться в дальнейшем. И этнография как раз стала одним из таких направлений. Это произошло благодаря Владимиру Александровичу Лобачу, на то время недавнему выпускнику БГУ, а сейчас — известному белорусскому этнографу, доктору исторических наук. Именно из талантливых лекций Владимира Александровича я открыла для себя тот факт, что мир, близкий и знакомый мне с детства, оказывается, есть предметом отдельной науки! Параллельно с учебой принимала участие в историко-культурном клубе «Княжич», где интерес к этнографии получал, так сказать, практическое воплощение. Там студенты вместе с преподавателями углубленно изучали историю Беларуси, народную культуру и фольклор, устраивали традиционные праздники. Так что, можно сказать, во времена своего студенчества я с головой окунулась в этнографию, а потом этот интерес приобрел уже более серьезную, научную окраску.

— Впрочем, жить в Полоцке и не интересоваться белорусской историей и этнографией, наверное, невозможно. Какую роль сыграл Полоцк в вашем увлечении традиционной национальной культурой?

— Мое близкое знакомство с Полоцком началось как раз в годы студенчества, потому что многие наши занятия проходили не в аудиториях, а в музеях или вообще просто на полоцких улицах. С тех пор Полоцк постоянно присутствует в моей жизни, хотя полочанкой по месту жительства я стала не так давно, чуть меньше десяти лет назад. И здесь стоит, наверное, говорить не столько о конкретных событиях, которые поддерживали мой интерес к истории и культуре в целом (хотя их и было немало), а о своеобразной полоцкой «магии», о том необычном ощущении уз веков (как бы банально это ни звучало), которое приходит, когда бродишь по Нижне-Покровской или стоишь на Верхнем Замке рядом с Софией...

— Выставка в Национальном историческом музее, концепцию которой вы разработали, вызвала интерес у посетителей. Возможно, есть и другие проекты в области культуры и этнографии, совершенные с вашим участием?

— Ранее я уже упоминала историко-культурный клуб «Княжич», в деятельности которого принимала участие довольно долгое время и в годы студенчества, и позже, когда уже стала преподавателем. В середине 2000-х при клубе работала школа выходного дня для учащихся, где я проводила занятия по этнографии и народной культуре. Также можно вспомнить многолетнее сотрудничество с полоцким Музеем традиционного ручного ткачества Поозерья, который является своеобразным этнографическим центром и который периодически приглашает для чтения научно-популярных лекций на различные темы. Среди актуальных отмечу реализованный усилиями «Студенческого этнографического общества» образовательный проект «Этноакадемия: онлайн курсы по этнографии, народным ремеслам и народному искусству», в рамках которого готовится к выходу мой авторский видеокурс по белорусской традиционной свадьбе. Белорусская свадьба рассматривается там не просто как определенная последовательность обрядовых действий: там осуществлена попытка отразить внутреннюю логику развертывания свадебного обряда, выявить его структурные элементы в тесном их взаимодействии, раскрыть смысл основных компонентов.

Беседовала Елена БРАВО

Фото з архива Веры МИШИНОЙ

Публикуется в журнале «Алеся»