Фильмы знаменитого белорусского режиссера Рубинчика советуют киноаналитики (+ бонус)

Валерий Рубинчик — один из самых значимых белорусских режиссеров, и 17 апреля ему бы исполнилось 80 лет. К юбилею мы попросили профессионалов, имеющих дело с анализом кино, а также режиссера, который знал мастера лично, вспомнить творчество Рубинчика и рассказать об одном из его фильмов.

«Магіла льва» 1971 года

Антонина Карпилова, киновед, кандидат искусствоведения (Национальная академия наук Беларуси):

— Это первый крупный фильм Рубинчика и одна из самых многострадальных и недооцененных его работ. Пока в соседних кинематографиях были созданы шедевры «Андрей Рублев» Тарковского или «Тени забытых предков» Параджанова, наш кинематограф вошел в 1970-е с дефицитом на посвященные истории, а тем более далекому прошлому ленты. Поэтому «Могила льва» действительно была новаторской, причем не только по освоению новой темы, но и по выразительности киноязыка.

В основе фильма лежит поэма Янки Купалы «Курган» — вслед за поэтом авторы погрузились в быт ХІІ—ХІІI веков и древние белорусские легенды, а так глубоко в нашем кино больше никто не cпускался. До сих пор ценнейшими для белорусской кинематографии остаются усилия Рубинчика и художника Евгения Игнатьева по созданию материальной фактуры той эпохи: были сделаны уникальные выдолбленные челны, фигуры деревянных идолов, сложные декорации поселения с частоколом. Кстати, опыт постановки «Могилы льва» отразился уже в современном историческом фильме Национальной киностудии «Авантюры Прантиша Вырвича» Александра Анисимова.

Что касается воплощения поэзии Янки Купалы, то здесь Рубинчику не все удалось, зато в фильме есть яркие характеры народного героя кузнеца Машеки и коварного князя Всеслава в исполнении культового актера Олега Видова и знаменитого танцовщика Мариса Лиепы, что обеспечило успех ленты у зрителей. В свое время «Могила льва» подверглась жесткой критике и на долгие годы осталась забытой, но на самом деле Валерий Рубинчик, который в одной из телепередач скромно высказался о своей миссии как режиссера, «который всегда находится в фарватере», стал первооткрывателем многих тем белорусского кино и создателем собственной, авторской стилистики.

«Дикая охота короля Стаха» 1979 года

Ольга Романова, культуролог, кандидат филологических наук (ECLAB):

— Выхода этого фильма ждали и зрители, и критики, и особенно белорусская интеллигенция. Чуть ли не впервые за историю «Беларусьфильма» возле билетных касс выстроились длинные очереди. Однако массовой реакцией стало разочарование: одни не нашли в картине ожидаемых ужасов, другие — прозы Короткевича.

Разброс между мнениями кинокритиков и смысловыми трактовками «Дикой охоты» был чрезвычайно широк: затянутая, вялая и полная ошибок экранизация; вполне успешный фестивальный проект «Беларусьфильма»; оригинальное кино, разделяющее с «Вием» Александра Птушко славу первого советского фильма ужасов, и так далее. Картина до сих пор остается самым многозначительным и парадоксальным проектом, может быть, за всю историю советского белорусского кино, а значит, «Дикая Охота короля Стаха» все еще открыта интерпретациям, поэтому ее можно и нужно смотреть и пересматривать.

Я и сама на днях пересмотрела фильм снова, и он снова меня затянул. При том, что отдельные сцены, декорации, диалоги кажутся искусственными и в картине очень не хватает живого языка — белорусского, польского, трасянки вместо почти тотального литературного русского. Адам Мальдис, который писал, что от философии Короткевича, да и от Беларуси тоже, здесь ничего не осталось, был прав, но притягательность фильма — скорее не в сюжете, а в атмосфере. В печальном очаровании замковых руин и затопленных подземелий. В тоске и удивительной красоте болотных равнин, слякоти, туманов и голых деревьев и щемящей радости от первого снега.

Надо сказать, что Валерий Рубинчик задумывал «Дикую охоту» как авторское кино, а руководство и художественный совет киностудии разворачивали сценарий к идее классовой борьбы. В итоге в фильме много намеков, проговорок и даже отсылок к Федерико Феллини, любимому режиссеру Рубинчика. И хотя здесь нигде не упоминаются важные для Короткевича белорусская история и поиски белорусами национальной идентичности, все же это очень белорусское кино. Я всегда вспоминаю «Дикую охоту», когда брожу по паркам в минском ноябрьском тумане, и ловлю то же ощущение хрупкости жизни и разбавленную страхами растерянность и тоску по определенности в собственной жизни, нашей истории и нашем будущем.

«Культпоход в театр» 1982 года

Максим Карпицкий, кинокритик:

– В провинциальном театре играют очередную пьеску, в деревенском клубе –отчаянно борются за то, что кустарные песенки, может, написаны не Лученком или любым другим заслуженным композитором, и, может, они не идеологически выдержанные, зато – свои, каких другие не поют.

На фоне снятой Юрием Елховым широкоэкранной красоты осенних пейзажей все эти творческие потуги выглядят мелкими и никчемными, как и самые обычные проблемы главных персонажей: жена механика Тихомирова ревнует его к портнихе, их дочь рассталась с женихом и вернулась к родителям, писатель Скоробогатый развелся и живет в коммуналке. Такие себе «простые» проблемы, в которых зачастую сложнее всего разобраться.

Но в первой сцене камера осторожно перемещается по зрительному залу, как человек, который никого не хочет побеспокоить. Эти деликатность и внимательность к мелочам и впечатляют в фильме Рубинчика, который в первый, а, возможно, и последний раз в карьере отказался от своих лихорадочных – пусть и неизменно мастерских – стилизаций.

Жизнь в «Культпоходе в театр» равновелика искусству, они переливаются друг в друга и переплетаются, как ручьи поймы, на которой стоит остров деревни, где происходят события. Они тесно связаны, но не могут стать одним: никто не обижается на неуместные советы писателя, которого, как знатока человеческих душ, пригласили упорядочить деревенские треволнения, и его наивность не мешает перенести увиденное на сцену.

Непонятые автором пьесы поступки, взгляды и жесты складываются в новую «реальность», которая странным образом продолжает настоящую. Главный эстет белорусского кино признает ограниченность искусства, несовершенного, как и все, что делает человек, но утверждает необходимость этого совместного движения на ощупь. И наконец, дельтаплан летит – и у каждого есть крылья.

«Нелюбовь» 1991 года

Дарья Амелькович, журналист, кинокритик (газета «Культура»):

— «Нелюбовь» принадлежит «мосфильмовскому» периоду режиссера, который начался в 1989 году с «Комедии о Лисистрате». Картина снята по сценарию Ренаты Литвиновой — это уже 1991 год, время глобальных изменений, свободы и отчуждения — и Валерий Рубинчик, следуя идее экзистенциальной неустроенности и сердечных страданий главной героини, делает фильм не общественного краха и тотальной разочарованности, а персональной чувственной потерянности и эфемерности. «Нелюбовь» интересна тем, что это уже не кино советского канона, а открытый по форме и содержанию независимый кинематограф.

Главная героиня Рита — загадочная, хрупкая и немножко «не от мира сего» девушка — мы видим знакомый образ, который получит развитие в работах Ренаты Литвиновой. В воплощении Ксении Качалиной облик «фам фаталь» держится на открытости и искренней бескомпромиссности детского мировоззрения. Ты делаешь то, что делаешь, — и не в состоянии противостоять собственной неправильности. Параллельные отношения с двумя мужчинами — молодым Ромой и взрослым Фотографом (одна из самых неожиданных ролей Станислава Любшина) — изматывают, но Рита не может сделать выбор. Существование беззащитной и удивительной героини в городе пустых улиц и домов с обшарпанными и расписанными граффити стенами делает сносным лишь восхищение красотой — образом бессмертной Мерилин Монро. В ленте мы видим кадры фильмов с участием голливудской кинодивы: на контрасте с выхолощенной средой города она — чудесная мечта, блеск которой лишь подчеркивает бессмысленность твоей жизни.

В «Нелюбви» холодная увлеченность образов Ренаты Литвиновой встречается с теплым касанием мечтаний Валерия Рубинчика, главного фантазера и поэта белорусского кино. Именно его режиссура запускает в ленту побега от самого себя столько света — он проникает через большие окна подъездов и квартир с высокими потолками. Именно Рубинчику принадлежит такой человечный и лирический взгляд на неприкаянных персонажей, которые не знают, что делать со своей жизнью. В его глазах Мерилин Монро ошеломляет не только красотой, но и ранимостью. Да и потерянная Рита, страдающая от любви и одновременно жестокости мира, — по воле режиссера не умирает, а исчезает в воздухе, словно ее никогда и не было. Мир мечтаний и грез — вот то, что объединяет сценариста и режиссера. «Нелюбовь» стала еще одним метким и удачным, свежим по киноязыку высказыванием мастера, в котором свет золотых волос Монро подчеркнул темноту «перестроечного» общества.

«Кино про кино» 2002 года

Андрей Кудиненко, режиссер («Оккупация. Мистерии», «Масакра», «Розыгрыш», «Хард Ребут»):

— Я считаю Валерия Рубинчика одним из самых значимых, а может, даже самым значимым белорусским режиссером. Обычный минский парень, хоть и из художественной богемы, окончил нашу Академию искусств и стал автором мирового уровня, к тому же очень современным для своего XX века. Недаром — об этом могут рассказать многие коллеги — его дразнили «Феллинчиком», ведь по масштабу он был режиссером из высшей лиги.

Конечно, каждый вспомнит «Дикую охоту короля Стаха» или — понятно почему — «Венок сонетов», абсолютно лирический, фестивальный, авангардный фильм. Мне же нравятся, например, его первые картины типа «Красного агитатора Трофима Глушкова». Или «Последнее лето детства» — Рубинчик доделывал трилогию Николая Калинина, и в его работе виден совсем другой стиль, она легкая, приподнятая, джазовая, сделанная на другом дыхании, с этим трикстером Евстигнеевым, со вставками хроники — современное, мирового уровня кино. Потом меня поразил «Отступник» с Николаем Еременко: здесь Рубинчик видится мне таким Висконти, а фильм — чем-то в направлении итальянского аристократического кино.

Я вспомнил уже три ленты, которые нужно обязательно увидеть, а не так давно я вдруг пересмотрел «Кино про кино». Когда-то я с друзьями, в том числе со сценаристом Сашей Качаном, смотрел этот фильм на «Лістападзе» и мы злые ушли с показа. Тогда это показалось нам чем-то таким архаичным, а в конце концов мы с Сашей — я сказал ему тоже пересмотреть — удивились, а почему мы, собственно, с него ушли. Теперь мы увидели, что «Кино о кино» — современный, с большим юмором, точным пониманием времени, классными актерскими работами фильм, к тому же он во многом предсказал, куда двинется постсоветское кино. Картину забыли — это часто случалось с лентами конца 90-х — нулевых, — и она ушла в небытие, хотя на нее нужно обратить особое внимание: это очень важный фильм и по сути завет Рубинчика, который по болезни довольно неожиданно ушел из жизни.

Записала Ирена КОТЕЛОВИЧ