Кристина Высоцкая: Экспериментатором себя назвать не могу

Кристина Высоцкая — одна из самых известных представительниц молодого поколения творцов, кто работает в направлении художественного текстиля. Художница владеет разными техниками, рассуждает на философские темы, к тому же делится своими знаниями со студентами Академии искусств, где преподает уже несколько лет. О том, как в художественном текстиле отличать современный подход от традиционного и почему настенный текстиль постепенно трансформировался в объемный, Кристина Высоцкая рассказала корреспонденту «ЛіМа».

— Кристина, вас в Беларуси знают как талантливого автора, работающего с художественным текстилем. Почему именно это направление? Что привлекло в нем?

— Изначально с текстилем связывать свою жизнь не планировала. У меня всегда было много интересов, родители тоже старались заниматься моим развитием: я ходила в школу декоративно-прикладного искусства. Занималась музыкой, керамикой, росписью по дереву, соломкой. Всегда знала, что буду рисовать, шить, но никогда не думала, что эти увлечения перерастут в профессию.

Наверное, стать художником — это была мечта. С возрастом я все-таки решила ее реализовывать, а не сидеть сложа руки. Сначала все было абстрактно: не понимала, как и что делать, что для этого нужно. Мне все время хотелось находиться в состоянии творчества.

Не все одобряли мой выбор. Но в одиннадцатом классе я все-таки решила, что буду поступать в Академию искусств. И это решение тоже было абстрактное, так как я не имела среднего специального образования в этой области. Кто-то приходит, например, из школы Ахремчика и с самого начала понимает, что к чему. А у меня понимания не было.

Когда выбирала направление, знала, что не буду поступать на художественный факультет: планка очень высокая. А моя преподавательница, в которой занималась в школе декоративно-прикладного искусства, настраивала меня на поступление именно в своем направлении. Я понимала, что керамикой заниматься не хочу, привлекала что-то новое. С текстилем раньше не работала, но появилось ощущение, что будет интересно. Моделирование тоже не интересовало: не чувствовала, что это мое. Все вращалось вокруг текстиля.

Пошла на курсы в Академию. Преподавал у нас Павел Бондарь — называю его своим первым учителем по текстилю. Он сразу располагал к себе. Некоторые говорили, что я не смогу, а он помог поверить в свои способности. И уже знала, что, если не получится с первого раза, обязательно буду пробовать второй или третий. В итоге все сложилось — поступила.

Когда началась учеба, почувствовала, как мне нравится работать с текстилем, поняла, насколько это необычное направление. С каждым годом все больше углубляюсь в мир текстиля, нахожу новые грани творчества.

— В наше время живопись и скульптура более популярны, чем текстиль. Но, если смотреть глобально, что, на ваш взгляд, может привлечь: трансляция проблематики или рассуждение над вечными темами?

— Сейчас проблему можно протранслировать через любое направление. Необязательно текстиль, керамика или металл. Главное — фантазия и личность художника, который и поднимает определенную проблему.

Мне в текстиле очень нравится работать с цветом, фактурами. В живописи не всегда можно добиться такого масштабного эффекта. Я, кстати, занимаюсь не только текстилем, люблю живопись, пишу акварелью и маслом. Летом выбираю время, когда маслом пишу много. Мне нравится переключаться.

Текстиль в Беларуси как направление пока не очень популярен. Но нам все равно есть, что показать. Конкуренция не такая, как в той же графике. Мне кажется, им иногда в своем мире даже тесновато. А в текстиле есть большое поле, чтобы разгуляться. Если продолжим развиваться, направление выстрелит.

— В текстиле вы работаете как в традиционной, так и современной технике. Расскажите, в чем их отличие?

— Традиционные техники представлены в неизменном виде. Например, гладкотканый гобелен, который ткут в одну-две нити. В полотно не вводятся другие материалы. Это классика. А вот когда на ремизном станке закладываются образцы, это уже нетрадиционный подход к традиционному. Получается баланс.

Я поддерживаю этот баланс. Современный текстиль в Западной Европе, Америке или Японии — странах, где он развит, определяют как определенную философию волокна, самого процесса переплетения. Например, нетекстильным лазером на материале что-то вырезают, а потом сверху вышивают пластиковой лентой. Получается, что работа вроде не связана с текстилем, но корни художественного языка такие же. Недавно на Триеннале в Польше я увидела интересную работу. Местный автор показала ковер из экостекла, на котором был вырезан рисунок. Плита получилась полупрозрачной, а под ней разместили пыль, смешанную с песком, обрезками газет. Это метафора подкованных игр. Художник очень интересно обыграл задумку.

Сегодня текстиль больше помогает понять философию языка ткани, но уже через современный подход, новые материалы. Мои скульптуры созданы из классических материалов: шерстяная, хлопчатобумажная пряжа. Работая с такими материалами, я делаю объемные формы. Понемногу ввожу пластик, магнитные ленты. Но экспериментатором себя назвать не могу.

Объемная скульптура является базисом для дальнейшего развития художественного текстиля. От функции убранства интерьера текстиль постепенно переходит в категорию выставочного плана. Мне с формой работать приятно и интересно. Когда продумывала диплом, захотелось, чтобы это была объемная скульптура.

Также нравится работать с цветом, совмещать теплое с холодным, нравится эффект гармонии и дисбаланса. В моей последней работе «Сотворение Евы» внешняя огранка небесно-голубого цвета, а внутри коралловая. Мне нравится делать скульптуры сквозные, чтобы читались и внутренняя, и внешняя части. Люблю играть с разными цветами и фактурами.

— А какие темы в творчестве интересны больше всего?

— В моих работах часто можно увидеть синтез прошлого и настоящего. Это личные переживания, связанные с жизненным опытом, путешествиями. Нравится переосмысливать то, что было прожито. Возможно, это эгоистичный подход, но в нем много искренности. Темы у меня разные, но очень люблю рассуждать о девичьей судьбе, искать эмоции.

Меня вдохновляют новые города и архитектура. Приезжаешь, например, в Амстердам или Рим, а там даже воздух другой. Хочется это передать. А вот в текстильных скульптурах развиваю более философские мысли, заимствованные из книг, например, бесконечность Вселенной. В прошлом году много работала над библейской тематикой.

— Можно ли сказать, что школа декоративно-прикладного искусства в Беларуси достаточно развита? Какие учителя повлияли на ваше становление как художника?

— Наши авторы очень привязаны к традиции. И это хорошо. Обычно я говорю, что для авторов-текстильщиков традиция — большое энергетическое поле. У нас до сегодняшнего дня очень сильный монументальный гобелен, у истоков которого в нашей стране стоял Александр Кищенко. А работы современных авторов — отголосок того периода. У нас популярен гладкий гобелен, но уже как арт-объект. Теперь это не постилка для кровати, а экспонат для выставочных пространств.

Иногда мне кажется, что текстильное направление в Беларуси находится в статичном состоянии. Не могу назвать это застоем, просто есть ощущение, что в нашем деле была проведена невидимая черта, за которую нельзя выходить.

В Беларуси несколько школ художественного текстиля. В открытую об этом никто не заявляет, но такая ситуация существует. Есть школы Академии искусств, Института культуры, Витебского технологического университета. У каждой из них подход к текстилю разный. То, что делаем мы в Академии, движется в направлении эксперимента, поиска других языков через материал. В Институте культуры больше привязываются к традиции и продолжению культурных наработок. В Витебске образовательный процесс направлен на микс традиционного и современного. Там много экспериментируют, но сразу же заметно, что их школа на ту же школу академии искусств не похожа: они больше работают с фактурами, поверхностью полотна, занимаются аппликациями.

Как я уже говорила, на мое становление в текстиле повлиял Павел Бондарь. Это был первый человек, с которым я начала работать в Академии. Все четыре года преподавания он вдохновлял. Одно дело — когда ты уже понимаешь, как надо работать, в каком направлении, другое — когда для тебя все новое. Он нам с первого курса говорил об эксперименте, что нужно пытаться совмещать материалы, не бояться мыслить нестандартно.

Также я очень благодарна Маргарите Щемелевой. Она много помогла понять в цвете, поиске глубины в материале. На своих занятиях всегда учила развивать идею. Бывало, принесешь ей эскизы, а она только с четвертого раза их примет, когда доработаешь.

Сделала в мое профессиональное развитие свой вклад и искусствовед Лариса Финкельштейн. Я со второго курса помогала ей с текстильными пленэрами и сама в них участвовала. Благодаря ей посмотрела, как работает выставочная кухня, как собирается экспозиция. Когда окончила Академию и начала работать на кафедре декоративно-прикладного искусства, на меня сразу же возложили обязанность курировать выставки кафедры. И опыт, приобретенный в совместной работе с Ларисой Давидовной, очень пригодился.

— Что, на ваш взгляд, сегодня более перспективно: быть свободным художником или находиться в профессиональной среде, преподавать? Как вы сами стали преподавателем?

— Сложно ответить на этот вопрос, потому что свободным художником я пока не была. В Академии начала преподавать по распределению. Сначала работала, потому что надо было, а потом понравилось. Первый год приходилось тяжело: курсы, в которых я вела, помнили меня еще студенткой — отношение было не самое доброжелательное. Все же художники, все с амбициями. А потом я себя зарекомендовала и больше не сталкивалась с шаблонным восприятием. В работе со студентами нравится не ставить себя над ними, а воспринимать как коллег.

— Есть ли у вас определенная стратегия преподавания?

Я человек импровизации. Всегда руководствуюсь обстоятельствами. Обычно стараюсь расположить к себе, чтобы работалось комфортно. В процессе мне интересно проводить со студентами мозговые штурмы, помогать им принимать решения. Стратегии как таковой нет. Но есть позиция: во время работы обсуждать в группе идеи открыто. Очень не люблю, когда в коллективе царит атмосфера жесткой конкуренции, недоброжелательности. Поэтому всегда стараюсь взаимодействовать со студентами открыто.

— Есть ли сегодня интерес у абитуриентов к художественному текстилю?

— Интерес больше заключается в возможности перехода от арт-объекта в дизайн. Когда я училась, мы предпочитали художественности. В последнее время в программу начали вводить больше дизайнерских позиций: те же орнаменты, работа в компьютерных программах. Это сегодня востребовано.

Текстиль можно отнести как к артобъектам в интерьере, так и к дизайну того же интерьера, одежды. Много микропромков, поэтому нужно научиться выбирать свою нишу. Мы, преподаватели, своим студентам эти направления показываем и помогаем определиться.

Виктория АСКЕРО, фото автора