Галина Левина: Памятник — не конструктор и не чертеж, его надо пережить, выстрадать

Наверное, у каждого из нас есть свои особые места — символы памяти о Великой Отечественной войне. У «Звяздовцев», например, это памятник редактору первого подпольного номера газеты Владимиру Омельянюку возле Красного костела в Минске, остров Зыслов на Любанщине, где был партизанский аэродром и издавались «Звязда», «Чырвоная змена», «Кліч Радзімы». У архитектора Галины Левиной — Хатынь, творческое наследие ее отца, лауреата Ленинской премии, премии Ленинского комсомола и дважды лауреата Госпремии Беларуси, заслуженного архитектора Леонида Левина, который вместе с соавторами Юрием Градовым, Валентином Занковичем, скульптором Сергеем Селихановым создал мемориал памяти всех сожженных деревень Беларуси.

— Хатынь — тот памятник, который с детства запал в душу и прошел через всю жизнь, — говорит Галина Левина. — Даже в день свадьбы мы втроем с мужем и отцом поехали на машине именно туда — останавливались, чтобы сделать на память снимки в лесу, а напоследок возложили цветы к мемориалу. Это не что-то пафосное, показное, а глубокая, личная для меня история.

Сегодня Галина Левина руководит творческой мастерской архитектора Леонида Левина и участвует в работе культурно-просветительской исторической мастерской его имени, возглавляет общественное объединение «Республиканский фонд „Холокост“» и создает все новые мемориалы по увековечению памяти жертв нацизма. Тростенец, Бобруйск, Глуск, Дзержинск, Минск — лишь часть немалого списка адресов, где находятся ее работы. В юбилейный год Победы рассуждаем с Галиной Леонидовной о том, почему и спустя 75 лет после завершения Великой Отечественной войны так важно сохранять нашу общую историческую память, вспоминать каждое преступление и каждого погибшего поименно.

— 15 лет назад была открыта Аллея праведников в Бобруйске — кажется, первая в Беларуси?

— Первая все-таки была аллея на мемориале «Яма» в Минске, и она с самого начала планировалась отцом как парк Памяти в знак почета праведников мира. К сожалению, тогда была реализована лишь небольшая часть проекта. А в Бобруйске, вы правы, мемориал стал первым значимым и сформулированным отдельно местом уважения людям, которые спасали евреев, рискуя собственной жизнью. Очень важно, на мой взгляд, что аллея расположена в центре города и есть соответствующий указатель. Ведь у нас существует большая проблема с отсутствием информационных стендов о том или ином мемориале, поэтому возникает много вопросов даже у молодого поколения местных жителей, а тем более у туристов, которые либо не могут найти памятник, либо, находя, не знают, что он собой представляет, так как не получают объяснений. И вот в Бобруйске эту проблему как раз решили.

— Где еще появились подобные мемориалы с 2005 года, а где их пока нет, но стоило бы создать?

— Люблю такие вопросы, — улыбается Галина Левина. — Дело в том, что мы как творческие люди не считаем свои работы: ты настолько находишься внутри процесса сохранения памяти, что как-то не возникает мысли подсчитывать памятники, хотя на самом деле это правильно и важно знать, сколько их сегодня в Беларуси... Безусловно, памятников появилось много. В 2014 году, после ухода из жизни Леонида Левина, был реализован по его замыслу памятник «Жертвам фашизма» на территории Бобруйской крепости, где помещался лагерь для военнопленных, — его авторы Леонид Левин, Александр Шаппо, Александр Копылов и я. Этот памятник живет и стал частью истории города.

Но некоторые интересные проекты, к сожалению, так и не были реализованы — как, например, Ксаверово недалеко от Минска. Женщина рассказала, что здесь в годы Великой Отечественной войны в доме ее дедушки сожгли людей... Там стоял знак, потом захоронение перенесли на деревенское кладбище, а знак оставался, но находился уже в плохом состоянии. И вот эта женщина хотела за собственные деньги поставить новый памятник. Мы со скульптором Александром Шаппо разработали его идею — простую, но очень эмоциональную; памятник даже прошел монументальный художественный совет, но потом, к сожалению, все приостановилось, контакты потерялись и не нашлось кому продолжить дело... Сердце настолько в хорошем смысле переполнено этими историями, которые происходили в разных уголках Беларуси, что каждый раз, когда мы имеем возможность помочь людям рассказать еще одну конкретную историю и создать еще один объект памяти, конечно, пытаемся помочь.

Знаете, о чем еще подумалось: мы привыкли рассказывать о памятниках в одном формате, но на самом деле какое место ни возьми — та же Бобруйская крепость, либо усадьба в Красном Берегу, либо многие другие, — они все многослойные. Они содержат память разных времен — XVIII века, средневековья и прежних периодов, на которые накладывается еще и трагедия Великой Отечественной войны, и все это настолько плотно переплетено...

— Год назад, когда вы рассказывали о работе над мемориальным комплексом в Тростенце, поразило внимание к деталям: 800 метров «Последнего пути» к месту расстрелов, скамейки, по размеру соответствующие площади, отведенной гитлеровцами на каждого человека в эшелонах смерти... Не все детали удалось воплотить в 2018 году, когда открывалась вторая очередь комплекса. Какие вещи хотелось бы еще досказать?

— Да, проект «Последний путь» в Благовщине был реализован не в полном объеме, задуманном творческой группой под руководством архитектора Леонида Левина (архитекторы Галина Левина, Александр Копылов, скульпторы Максим Петруль, Константин Селиханов, Александр Шаппо). На тот момент не удалось сделать ряд скульптур, три из которых, впрочем, после открытия прошли монументально-художественный совет и получили «добро»: это оставшиеся чемоданы, опрокинутый дом и опрокинутое дерево. Вопрос в отсутствии финансирования на текущий момент. Но, как мы считаем, все-таки важно установить такие знаки, как опрокинутая менора (золотой семиствольный светильник, один из наиболее древних символов иудаизма. — «Зв.») и символы других конфессий, для того чтобы следующее поколение понимало масштабы Холокоста, трагедии войны для всего человечества, независимо от национальности и вероисповедания. Поэтому работа в этом направлении будет продолжаться. Также уже в ходе работы появилась идея показать на Площади Парадоксов элементы брусчатки из белорусских городов и тех городов Европы, откуда были привезены узники в Тростенец, — Минска, Полоцка, Берлина, Брно, Гамбурга, Вены и других. На мой взгляд, это сугубо чувственный момент восприятия памятника — на уровне деталей показать, как весь мир был вовлечен в это бешенство ненависти. Невозможно объяснить, почему в голову приходят именно такие детали, — мы чувствуем так, кто-то чувствует иначе. Но чему я научилась от отца и что кажется мне очень важным в монументальном искусстве — опережать время и остаться во времени, как это было с Хатынью. Сколько бы ни создавали памятников сожженным деревням, а Хатынь неповторима — именно это слово употребляли эксперты, выдвигая авторов комплекса на Ленинскую премию. Не уникальная, не великолепная, не другие эпитеты — именно неповторимая. Поэтому я в своем творчестве никогда не смогу использовать фактуру обожженного дерева в бетоне — ведь это уже было использовано — и нужно искать новые творческие приемы, детали, которые передадут твой замысел.

— Работая над мемориалами жертвам Великой Отечественной войны, вы так или иначе пропускаете через себя ужасающие истории и факты, от которых, честно говоря, сжимается сердце и волосы становятся дыбом. Как это выдержать и не сорваться в отчаяние?

— У автора всегда есть время быть одному и изучить материалы, время дать волю эмоциям, осмысливая происходящее. Это очень важно, ведь, действительно, работая с архивными документами, встречаясь с родными погибших, мы узнаем о тех обстоятельствах, которые не попадут в учебники по истории. Переживая все это, мы вырабатываем определенную персональную и коллективную ответственность, ведь работаем же не по отдельности — а в команде, — ответственность за то, что услышанное, испытанное нужно передать. Работая над Тростенцом, мы всей творческой группой выезжали на место и буквально по шагам измеряли: вот здесь стояли вагоны — один, другой, здесь шли люди — чтобы памятник получился правдивый. Мы нечасто говорим об этом публично, но на самом деле наши чувства — самое дорогое, это касается любой темы: и сожженных деревень, и Холокоста, и трагедии детей, и женских судеб во время войны, и жизни на оккупированных территориях. Все это не конструктор и не чертеж, а очень глубокие переживания многих людей, и поэтому на публике ты не имеешь права показывать только свои чувства. Есть еще профессиональные болезненные моменты — например, нет такого материала, который тебе нужен, либо есть, но очень дорогой, и приходится искать компромиссы... Мне кажется, памятники — вещь чрезвычайно нужная, но не сиюминутные, под влиянием момента, а выстраданные, пережитые, сделанные безусловно с поддержкой на государственном уровне, но не формально, а осмысленно.

— В прошлом году планировали поставить памятный знак «Праведники мира» возле мемориала «Яма» в Минске, даже готовились объявить краудфандинг для сбора средств. На каком этапе сегодня этот проект?

— Этим проектом занималось, в частности, Белорусское общество охраны памятников истории и культуры, Союз белорусских еврейских общественных объединений и общин. Эскиз прошел согласование в монументально-художественном совете при Мингорисполкоме, но, опять же, вопрос в финансах. На мой взгляд, в работе с памятниками не нужно стесняться просить поддержки из местных бюджетов. Ведь чем дальше мы от событий Великой Отечественной войны, тем больше потребность в сохранении памяти, местной истории — поэтому нужно искать возможности реализации подобных проектов.

Например, в Вилейке хотят поставить еще один памятник, памятные знаки на месте различных событий, которых было много. Несколько недель назад мы с инициативной группой обсуждали проект создания памятного места, которое объединило бы отдельные памятники на месте массового уничтожения евреев Логойска и Гайны. Сейчас у нас очень интересная работа в Дзержинске. В последнее время много говорят об увековечении памяти в Масюковщине. Вообще интересно — общественность, включая молодое поколение, готова к включению в современный городской ландшафт страниц живой истории. Если горожанам важны те или иные темы, для широкой аудитории, возможно, неизвестные, их нужно слышать. Второй важный аспект — забота, бережное сохранение памятных объектов, ведь благоустроить их — не значит раз в год покрасить в белый цвет. К содержанию некоторых памятников, являющихся историко-культурной ценностью, есть вопросы. Иногда люди просто не знают, что бронзовые или силуминовые скульптуры нельзя красить черной масляной краской. Значит, нужна популяризация этих знаний, конференции или мастер-классы со специалистами, чтобы вместе сохранить памятники в надлежащем состоянии. Поэтому для меня очень важно поддерживать контакты с сотрудниками музеев по всем адресам, где мы работали.

— Ежегодно обсуждая важность сохранения исторической памяти, дико слышать и читать, что в других странах уничтожаются памятники. На ваш взгляд, что за этим стоит — короткая память, незнание, цинизм и желание переписать историю?

— Это на самом деле беспокоит и подталкивает к рассуждениям. Мне кажется, чтобы защитить себя от беспамятства, стоит вернуться к практике, которая была раньше в школах, — не факультативные, а обязательные экскурсии по мемориальным комплексам, дающие не только более глубокие знания по истории, но и совсем другое отношение к прошлому. Одно дело посещать памятники в праздники, раз-два в год, и другое — когда они становятся неотъемлемой частью жизни, обыденным естественным образованием, которое, на мой взгляд, должны иметь право получать все граждане Республики Беларусь. Тем более что многие из этих памятников — историко-культурные ценности, настоящие шедевры архитектуры. Поэтому вандализм и неуважение к ним должны быть прекращены с точки зрения закона.

— Наверное, не ошибусь, полагая, что увековечение памяти для вас — не только профессия и даже не только отцовское наследие, а дело жизни?

— Это и глубоко личная, семейная история, и ощущение колоссальной поддержки от людей, которые звонят и просят помочь в создании памятников... Что считаю главным? Все, что уже сделано. Но у меня такое ощущение, что впереди еще много интересного, которое нужно сделать, нарисовать, сказать и написать. Даже если то или иное место не удается увековечить, это очень много дает — новую информацию, толчок для дальнейшей работы, чувство соприкосновения, сопереживания. Так было в Погосте Солигорского района. Много лет назад я побывала там впервые по приглашению местной уроженки и еврейской общины. Женщина через всю жизнь пронесла историю о своей однокласснице — уничтоженной карателями еврейской девочке — и инициировала создание памятника. И это настолько ценно — живая память, которая остается даже тогда, когда уходят поколения,когда события становятся только фактами и документами. Очень важно нам в современном мире не потерять сопереживание, человечность.

Беседовала Виктория ТЕЛЕШУК

Фото БелТА