Вы здесь

Януш Вишневский не чувствует себя писателем и ищет сюжеты на BlaBlaCar


Коллеги-ученые восемь лет не знали, что уважаемый профессор, химик-информатик — автор романа-бестселлера о любви.

Более того, упомянутый автор до сих пор не считает себя писателем, хотя на его счету три десятка художественных книг, расходящихся миллионами экземпляров по всему миру.

Биохимик, который точно знает все про гормоны-феромоны, химическое «закулисье» эмоций, в 44 года написал один из самых эмоциональных романов о «нелогичной» любви — «Одиночество в сети». За три года после этого дебютант получил 18 055 писем от читателей.

У Романа появилась польская экранизация, которую Януш Леон Вишневский характеризует «очень плохо», и сценическая адаптация в Санкт-Петербурге — «очень хорошая».

Недавно у Романа появилось продолжение, и вот уже сиквел переведен на белорусский язык под названием «Конец одиночества» — прекрасный повод встретиться с нашими читателями.

С Янушем Вишневским мы беседовали в минском магазине «Академкнига», как раз накануне его выступления перед обрадованными белорусскими поклонниками, которые все подходили и подходили, и заинтересованно прислушивались к нашему разговору. Я пообещала, что «о любви» спрашивать не буду — ведь это то, о чем у пана Януша спрашивают все время. Но другое «отличие» его творчества обойти не удалось...


Роман как лечение у психотерапевта

— «Одиночество — хроническая простуда души», — сказали вы. А еще — что чтобы писать, необходимо одиночество. Но в каком смысле — как отсутствие суеты рядом, обособление, или как состояние души? В таком случае это боль или спокойствие?

— Я больше имел в виду спокойствие. Это то одиночество, какого я хочу, какое я ищу. Быть наедине со своими мыслями. Не то чувство, когда не нашел человека, который хотел бы с тобой быть, либо ты не хочешь быть с кем-то, — такое чувство саднящее, болезненное. Все свои книги я написал в одиночестве, когда в комнате никого кроме меня не было. Впрочем, это было легко. Я много лет жил в Германии. У меня была маленькая квартира недалеко от офиса, за 60 метров — что очень опасно, потому что ты как будто бы всегда работаешь. Когда ночью мне приходило что-то в голову, я набрасывал поверх пижамы пальто и шел в офис. Сегодня со мной живут трое — моя женщина и ее два сына. Но когда начинаю писать, закрываю дверь, и все знают, что меня не надо беспокоить. Никто не читает мою рукопись до того, как я пошлю его в издательство. Я не хочу, чтобы моя женщина влияла на то, что я пишу. Она читает, только когда выйдет книга, наряду с другими читателями.

— Иногда я, занимаясь с молодыми литераторами, даю упражнение: вспомнить свою детскую обиду и превратить в художественное произведение. Описать не один к одному (ведь это будет медицинская карточка, а не рассказ), а переосмыслить, взглянуть на события сбоку, с расстояния, глазами художника... Ваша жажда к изучению феномена одиночества — может, тоже такая попытка переосмыслить детскую обиду? С того времени, когда четырнадцатилетним вы оказались далеко от дома, поступив в морское училище?

— Да, в то время я себя чувствовал очень одиноко. Конечно, это сказалось... Но сразу скажу: я не чувствую себя писателем. Я считаю себя просто автором книг. Если вы спросите меня, кто я, я отвечу: «Я — ученый, пишу программы по химии, кандидат информатики, доктор, работаю в точных науках. А в свободное время пишу книги». Мне повезло, что эти книги люди читают и дают мне самое важное. Не деньги, которые тратят на покупку моих книг, а свое время, которое жертвуют на то, чтобы их прочитать. Знаю, есть много молодых людей, которые мечтают издать книгу, так как думают, что заимеют популярность, деньги... Я начал писать, потому что переживал страсть. Большую страсть. Заканчивался мой брак, жена хотела со мной развестись, я чувствовал себя плохим мужем, потому что у меня не было времени для семьи, я был так занят своими научными проектами, что они закрыли от меня весь мир. Я не имел времени почитать сказки детям. Жена перестала верить в то, что в два часа ночи были пробки на улицах, а я постоянно использовал эту отговорку. Я был очень несчастлив и пошел к психотерапевту — в Германии это бесплатно. Женщина-психотерапевт, очень мудрая, сказала, что мне нужно анализировать свои чувства. Вести дневник и описывать, что я чувствую — вечером, утром, на работе... Что думаю о жене, о детях. Доктор не хотела сама этого читать. Она сказала: «пишите на польском языке, я его не понимаю. Самое главное, чтобы вы писали». Так начался роман «Одиночество в сети». Я, однако, писал не только о себе, использовал сюжеты из жизни других людей. При этом каждый герой — это я, даже женщины. Мои героини переживают то, что я переживал. Это были большая страсть и большая грусть. Поэтому книга получилась очень грустная.

«Я ворую у людей истории»

— С одной стороны, современный человек постоянно находится в социальных сетях, в какой-то коммуникации. С другой стороны, он разучился быть одиноким, быть наедине с собой, вести внутренний диалог. Все сообщения в «Инстаграме», «Фейсбуке» — создание искусственной личности для чужих глаз. А творчество — как «Солярис» Станислава Лема, когда ты, используя живую материю чужого бытия, реализуешь собственные сокровенные желания. Об этом я вспомнила, когда читала ваше повествование «Синдром проклятия Ундины», где героиня придумывает себе виртуального друга, защитника.

— Да, процесс писания о своих ощущениях действительно спас меня. Я знал, что я — плохой муж, поэтому сделал героя своей книги идеальным. И создавал для него вселенную, женщину, любовь. Я взял его черты у разных моих знакомых, собрал этакий пазл: чувственность — от друга, интеллигентность — от другого. Это плохо, потому что я обманул многих женщин.

— Собственно говоря, что такое искусство и литература? Большой обман. Достоинство только в правдоподобности.

— В моей книге обмана меньше, чем в других, потому что у меня есть проблема, как у представителя точных наук: я не умею использовать фикцию, выдумку. До своего первого романа я написал много научных книг и статей. А в научных статьях нужно всегда давать ссылки, откуда ты о том или ином узнал. У меня было ощущение, когда писал роман, что я тоже должен давать ссылки, откуда я знаю какую-нибудь историю, кто мне ее рассказал. Так что со мной опасно общаться, я могу опубликовать то, что мне расскажут. Я ворую у людей их истории. Конечно, что-то меняю. Смешиваю истории разных людей в одну, но все сюжеты реальны. Литературная выдумка имеет свою границу, реальная жизнь не имеет никаких границ.

— В последнем романе вы говорите от имени двадцатилетнего героя. Насколько это легко? Ментальность поколений меняется все быстрее, проходит десять лет — и это уже другие люди...

— В «Одиночестве в сети» у героини романа в результате всего рождается сын, которого она называет Якоб. Есть точные даты — сын должен родиться в 1997-м, а значит, в 2017-м ему должно быть двадцать лет. Я не думал, что напишу продолжение «Одиночества». Но когда отважился, решил, что напишу с точки зрения упомянутого сына. Знаете, я никогда не терял контакта с молодыми людьми. Когда я работал во Франкфурте профессором в университете, любил встречаться со своими студентами. Мне повезло, что мои дочери всегда хотели со мной разговаривать. Не у каждого родителя так получается. Конечно, о своей интимной жизни говорили с матерью, а не с отцом. Молодые девушки в возрасте 15–17 лет про секс с папой не говорят, они убеждены, что у папы секс был два раза — «когда родилась я, а после — когда моя сестра». Когда дочери прочитали мою книгу «Одиночество в сети», у них был настоящий шок. Смотрели на меня огромными глазами: «Папа? Эротика? Любовь? Он должен заниматься только алгоритмами и химией!». Долгое время говорить об этой книге было табу в нашей семье. Еще я много путешествовал между Польшей и Франкфуртом-на-Майне, используя BlaBlaCar, такой современный автостоп, когда через сеть договариваешься брать попутчиков. Им пользуются главным образом молодые люди. Я на BlaBlaCar уже в статусе «амбассадор», это значит, что ездил очень много. Я же отправлялся из Германии почти каждые вторые выходные в Польшу к своей женщине либо на встречу с читателями. Всегда брал молодых людей и провоцировал на разговоры. Некоторые узнавали меня: «А, пан Вишневский!». Некоторые узнавали, кто я, во время путешествия. Когда звучало название «Одиночество в сети», восхищались, делали со мной селфи. И рассказывали мне свои истории, я слушал, даже «вслушивал» себя в эти истории. Мои спутники знали, что могут быть искренни, ведь мы можем никогда больше не встретиться.

— Случалось, что потом они узнавали себя в ваших героях?

— Так. В последнем романе у меня есть история о женщине, которая работала в салоне красоты, но мечтала быть шофером огромного грузовика, как ее брат. Она косметолог, а хотела быть шофером. Это ненормально. Маленькая такая женщина...

— Ну почему же ненормально?

— Не так часто встречаются среди шоферов-международников, которые ездят от Польши до Португалии на огромных фурах, маленькие женщины. Но она свою мечту реализовала. Ехала со мной на BlaBlaCar от Гданьска, потому что ей нужно было забрать грузовик в Берлине.

Колонка в женском журнале

— А случалось ли, когда герой был недоволен, что его историю обнародовали?

— Нет. Ведь я так смешиваю реальные сюжеты, что трудно узнать, кто есть кто. Например, все происходило в Берлине, а я пишу, что в Варшаве. Было в 1970-х, а я переношу в 2000-е. И никогда не использую реальное имя. В первой книге «Одиночество в сети» героиня вообще не имеет имени, во второй книге, «Конец одиночества», она уже позволила мне использовать свое реальное имя. Один раз только была проблема... Я в течение пятнадцати лет вел колонку для женского глянцевого журнала «Пани». Однажды описал трагическую историю, произошедшую, когда мы с женой были в Болгарии. В самолете вместе с нами летели на отдых девятилетняя девочка с тетей. В Болгарии, на пляже, тетя отошла, чтобы купить племяннице лимонада. А девочка вошла в море и утонула. Ужасно... И та женщина должна была лететь назад и объяснить своей сестре, что ее дочь той умерла, потому что она пошла купить ей лимонада. На кладбище, неподалеку от места, где лежит мой отец, похоронили ту девочку. На ее могиле изображение морской волны. Я туда всегда подхожу. Я рассказал об этом в своей колонке через девять лет после трагедии. И мне написала родственница этой девочки, что я не должен был об этом писать, у меня нет на это права, так как я кому-то открываю старые раны. Хотя я не называл реальные имена, упомянул другой город. Но люди узнали свою историю. Да это единственный такой случай. А женщина-шофер грузовика написала мне, что она благодарна.

— На ментальность нынешних поколений не может не повлиять пандемия коронавируса... Некоторые сравнивают это со средневековыми эпидемиями чумы, после которых изменилась философия, искусство, литература — все. Началась эпоха Возрождения с антропоцентризмом, возвращением интереса к телесному.

— Опасность коронавируса в том, что мы не знаем, что он делает с нами, каковы его последствия. Болезнь может быть бессимптомной, но как влияет на организм — неизвестно. Статистика смертей от коронавируса меньше, чем от гриппа, но мы не умеем его лечить. Думаю, что после пандемии, после самоизоляции человечество изменится. В Польше все было закрыто, все сидели по домам, встречи с читателями отменились. Для многих это была невероятная трагедия. Для меня — нет. Когда я сравниваю свою жизнь во Франкфурте с самоизоляцией во время пандемии, это не слишком отличается. Восемь часов я сидел в маленькой квартире, восемь часов — в офисе, где тоже был одинок. Может, пару раз в неделю встречался с другими работниками. В девять-десять вечера я снова возвращался в свою квартиру. Разве что не нужно было носить маску, и я мог отойти в магазин, купить вино. Но говорил почти только с компьютерами. Правда, сейчас в Польше со мной была моя женщина, которая работает в гимназии преподавателем польского языка. И мы так много говорили, как никогда. Ее дети были заняты компьютерными играми. Я читал очень много книг, звонил людям, которые, я знал, одиноки. За время самоизоляции многие поняли, в какой степени важны отношения между людьми. Это позитивный результат пандемии. Люди соскучились по близости. Много пар во время пандемии развелись. Потому что для них было ужасом разговаривать с одной и той же женщиной или тем же самым мужчиной целыми днями, быть вместе двадцать четыре часа в сутки. Многие супруги первый раз на самом деле познакомились друг с другом, ведь отношения в современных браках таковы, что остается только информация на стикере на холодильнике. По статистике, люди, которые в браке пятнадцать лет, разговаривают друг с другом девять минут в сутки. Все знают феномен Японии, где люди имеют по четыре места работы; наибольшее количество разводов выпадает на период, когда муж выходит на пенсию. Потому что он сейчас дома, и жена узнает, какой он человек. Раньше она видела его утром, гладила ему свежую рубашку, а после встречала вечером, когда он уже был пьян. Ведь вечером, как все, пил пиво и пел в караоке. И цифра разводов в Японии для людей, которым за шестьдесят, огромна. То же самое — после пандемии. Я лично знаю много пар, которые развелись. Но знаю и несколько таких, которые заново влюбились друг в друга во время самоизоляции.

Немного вправо — кич, влево — мелодрама

— Вы как-то говорили, что ваши книги читатели обсуждают на независимом портале, где все очень объективно. Мне вообще трудно представить, что возможна такая вполне объективная площадка... Тем более вы заметили, что мнения читателей и критиков противоположны.

— Об объективности можно говорить только в том смысле, что на высказывания читателей на том портале не влияет ни издательство, ни книжный магазин, который дал деньги критику с просьбой написать одобрительную рецензию. А критики в Польше меня не любят. Я имел очень плохие рецензии. Первую отрицательную рецензию я прочитал, когда меня пригласили в Варшаву на книжную выставку. Я так переживал, что хотел перед поездкой вздеть маску, чтобы меня не узнали. Но литература никогда не была источником моего существования. Когда я перестану писать, я ничего не потеряю. Кого вы критикуете? Химика, информатика? Это для меня честь, когда литературные критики пишут о книге химика. Впрочем, и критикам было нелегко сориентироваться. Автор не был в литераторском кругу. Не жил в Польше, имел много научных степеней, больше, чем те критики. Писал на банальные темы, о любви. Сюжет же «Одиночества в сети» очень банальный, обычный треугольник — жена, муж, любовник. Но что-то есть в этой книге, Почему столько людей захотело ее прочитать! К тому же к авторам бестселлеров отношения отрицательные от начала. Логика такая: «Зачем Вишневскому деньги, у него и так два “Мерседеса”? Почему ему достается огромная часть торта? Пусть бы покупали бедных авторов, которые не имеют ничего». «Одиночество в сети» обвиняли в мелодраматизме. Мол, «Вишневский специально написал, чтобы вы плакали». И это конъюнктура, ведь если вы плакали, вы не забудете о книге. Да, жанр, в котором я работаю, опасен. Немного вправо — кич, влево — мелодрама. Мне нужно было пройти по грани и не упасть.

Вьетнамский хит

— Ваши книги много переводят. Вы говорили, что они очень популярны во Вьетнаме и Китае...

— Во Вьетнаме больше, чем в Китае. Всего перевели на девятнадцать языков, последний язык, девятнадцатый, — белорусский.

— С переводами художественных произведений всегда опасно, насколько они соответствуют оригиналу. Я читала роман немецкого автора Давида Кельмана «Слава» о писателе, который стал невероятно популярен в одной из азиатских стран, где его печатают огромными тиражами. А когда он наконец туда попадает, выясняется, что под его именем и названием издается острый роман местного автора, который иначе не был бы издан.

— Сюжет Кельмана прекрасен, я люблю этого автора. Но я был во Вьетнаме и уверен, что там издана именно моя книга! Сейчас моя вьетнамская переводчица закончила перевод романа «Конец одиночества». Качество, конечно, не могу оценить, но люди говорят, что перевод хороший. И здесь своя необычная история. Переводчица была студенткой в Польше во время Вьетнамской войны, когда социалистические страны помогали студентам из Вьетнама, приглашали на учебу. Когда она вернулась на родину, не забыла польский язык. Ее сын, скрипач, отправился учиться в Гданьск. Там он познакомился со студенткой из Японии, которая играла на фортепиано. Они полюбили друг друга и приехали жить во Вьетнам. И вот сейчас есть квартира в Ханое, где женщина из Японии, мужчина из Вьетнама и его мать из Вьетнама говорят исключительно на польском языке, потому что только на этом языке могут друг друга понять.

— Российский академик Алексей Лосев утверждал, что язык — живая стихия со своей ментальностью, влияющая на ментальность носителя языка, и особенно на писателя, для которого язык — больше чем инструмент.

— Да, язык генерирует эмоции. Я знаю. Даже написал об этом сюрреалистическую книгу «На “Фейсбуке” с сыном». Это мои разговоры с матерью, которая давно умерла, но, я уверен, сегодня имела бы свою страницу на «Фейсбуке». Я давно мечтал, чтобы какая-нибудь моя книга вышла на белорусском языке еще с 2013 года, когда первый раз был в Минске. И вот свершилось — в издательстве «Янушкевич» в переводе Екатерины Матиевской и Анны Янкуты появился мой роман, раньше, чем в переводе на русский. И я рад, что благодаря Польскому институту, который меня пригласил, могу эту книжку здесь представлять. Я соскучился по таким встречам, ведь из-за пандемии они прервались.

Людмила РУБЛЕВСКАЯ

Выбор редакции

Культура

Чем в этом году будет удивлять посетителей «Славянский базар в Витебске»?

Чем в этом году будет удивлять посетителей «Славянский базар в Витебске»?

Концерт для детей и молодежи, пластический спектакль Егора Дружинина и «Рок-панорама».

Общество

Время заботы садоводов: на какие сорта плодовых и ягодных культур стоит обратить внимание?

Время заботы садоводов: на какие сорта плодовых и ягодных культур стоит обратить внимание?

Выбор саженца для садовода — тот момент, значимость которого сложно переоценить.

Сельское хозяйство

Как обстоят дела на полях Беларуси на данный момент?

Как обстоят дела на полях Беларуси на данный момент?

Успех зависит от соблюдения отраслевых регламентов и технологий.

Регионы

Бьюти-рецепты XVIII века восстанавливают в Грабовке

Бьюти-рецепты XVIII века восстанавливают в Грабовке

«Императорский» туристический маршрут поможет развивать сельскую территорию.