Какую книгу Коласа брал в космос Петр Климук, куда на велосипеде ехал Янка Мавр и пешком шел Янка Купала, и как Павел Шпилевский перепутал Старый и Новый Свержень

Родиноведение. Адреса письменности. Совместный проект газеты «Звязда» и Минского облисполкома.

Трилогия Года малой родины и нынешняя пандемия сделали так, что наконец (!) белорусы стали интересоваться Беларусью. Открыли для себя эту «Зямлю Нязнаемую», выбравшись с семьей или с друзьями, на авто или на велосипедах в близкие и не очень путешествия в пределах родной страны. Удивились, поразились, увлеклись, нашли повод гордиться — красотой и разнообразием природы, скромным величием архитектуры, вкусом приготовленных по исконным рецептам блюд, гостеприимством и дружелюбием хозяев малых и больших усадеб... Утолились, вздохнули с облегчением, поставили себе «плюсик» в биографию: мол, и я уже здесь не чужой, много где был, о многом знаю, и по предмету «родиноведение» если не «десятку», то «семерку» уже заработал точно...

Но то большое путешествие, к которому с сегодняшнего дня предлагает подключиться вам «Звязда», вряд ли было нанесено на вашей карте путешествий по Беларуси. А значит — опять будет много нового, интересного, доселе неизвестного (если честно, сами в предвкушении). Мы решили проехать по литературным адресам центрального региона нашей Родины — местам, связанным с именами наших знаменитых писателей и просветителей, — не только с их биографией, но и с произведениями.

Мы пожалуем в каждый из районов Минщины и не сомневаемся, что в каждом найдем немало таких адресов. Очередной День белорусской письменности будет проводиться в сентябре следующего года в Копыле, там предполагаем в конце лета и закончить наше путешествие. С чего начинать — тоже решить было несложно. Именно Минщина — колыбель наших самых знаменитых песняров — Коласа и Купалы. А как раз сегодня — день рождения Константина Михайловича Мицкевича. Поэтому и первая публикация наша оттуда — с Коласовой Родины, со Столбцовского района. Хотя, как узнали, и корни Купалы тоже здесь, на принеманской земле. А сколько еще известных литературных имен с ней связано...

Значит, в добрый путь!

«Дзе льецца Нёман срэбраводны...»

Какую книгу Коласа брал в космос Петр Климук, куда на велосипеде ехал Янка Мавр и пешком шел Янка Купала, и как Павел Шпилевский перепутал Старый и Новый Свержень.

Однажды кто-то не поленился и подсчитал: на Столбцовщине родилось больше писателей, чем в каком-либо другом регионе Беларуси. Статистики, которая бы это бесспорно доказывала, найти, к сожалению, не удалось, но местные убеждены, что факт точный. Проехав по окрестностям, узнав подробности, начинаешь понимать, что, наверное, так оно и есть. Вот, например, какая еще сельская школа в стране может похвастаться, что к литературе приложились более тридцати ее выпускников? А недалеко от Столбцов такая школа есть. И строили ее по заказу Якуба Коласа, и носит она его имя, причем издавна, когда писатель еще был жив... Короче, кажется, когда Пимен Панченко писал: «Ёсць яшчэ адзiн куточак запаветны, // Дзе растуць, нiбы грыбы, здаўна паэты», он, конечно, имел в виду всю Беларусь, а представлял конкретно вот этот принеманский край.

«Новая земля» как туристический буклет

Конечно, первыми пунктами назначения в литературном путешествии по Столбцовской земле будут Коласовские места. Здесь поэт родился, вырос, переезжал с родителями по окрестностям из одной лесничевки в другую. Все окрестности описаны в «Новой земле», здесь вам расскажут, что Поречье в поэме — это Альбуть, и декламируя: «Цякла тут з лесу невялiчка травой заросшая крынiчка», покажут почти пересохший ручеек перед входом на усадьбу лесника с комментарием: «Тот самый родничок!»

В Акинчицах, там, где родился поэт, еще несколько лет назад можно было застать дядьку Юрку, Юрия Михайловича Мицкевича, который стал почти такой же достопримечательностью этих мест, как и его близкий родственник (Колас приходился старшим братом его деду Юзику). Никто так, как он, не читал наизусть «Новую землю», никто так, с таким искрящимся юмором не цитировал стихотворение о «докторе Бобрике». Где бы дядька Юрка ни начинал рассказывать о Коласе — возле него всегда собирались заинтересованные слушатели. А он с теплыми искорками в глазах, не ленился снова (который уже раз!) рассказывать и о своей первой встрече со столичным родственником (четырехлетний, прочитал Коласу стихотворение про пестрого котика, за что получил от поэта двести рублей — целое состояние для послевоенного времени). И о том, как Колас приезжал на родину последний раз за несколько месяцев до смерти. У поэта тогда очень болели руки, и кто-то посоветовал, что вылечить их можно, пркладывая грязь из родных мест. Он приехал на машине, на размытой дороге авто забуксовало, и тащить знаменитого земляка собрались все окрестности, и получилось так, что в свой последний приезд увидел Колас на родине почти всех близких и знакомых людей... С волнением показывал дядька Юрка молодой дубок возле усадьбы в Акинчицах — его вырастили из желудя дуба Тараса Шевченко, но кто-то же постоянно ломал деревце, которое изо всех своих хилых сил держалось за жизнь…

Нет уже на земле Юрия Михайловича, но в музейной усадьбе и сегодня хозяйничают родственники поэта, тоже Мицкевичи — мы как раз застали на ней и жену дядьки Юрки Софью Петровну, и правнучку Якуба Коласа и Янки Мавра Василину. Убедившись, что самый ценный (поскольку аутентичный) экспонат акинчицкого дома — резец дядьки Антося — того самого трудолюбивого дядьки из «Новой земли», на месте, мы вышли на улицу, чтобы Василину с Софьей Петровной сфотографировать. Остановились у красивого изрядного дуба, который от земли растет в два ствола. Оказалось — тот самый, что был когда-то хилым поломанным прутиком. Лучший символ для этих мест, для всей Беларуси, для памяти, для коласовых вечных слов: «Пытае бура старца-дуба: // — Чаму цябе я не зламлю? // I кажа дуб: — Я ўрос ў зямлю. // З зямлёю жыць у згодзе люба...» (это уже, если кто забыл, из другой поэмы, из «Рыбаковой хаты»).

Альбуть, еще одно жилье семьи лесника, совсем недалеко от Акинчиц — как по лесу, так километра два, местные музейщики мечтают открыть здесь тропинку, по которой можно будет приятной прогулкой или на велосипеде попасть из одной усадьбы в другую. Здесь, кроме уже упомянутого родничка, обязательно покажут «тот самый дуб» — дерево, под которым маленький Константин Мицкевич сочинил свое первое стихотворение «Весна», за что получил от отца целый рубль. На все сомнения, тот ли самый этот дуб, вам уверенно ответят: «Конечно!» И в это веришь, потому что дубы в Альбути вообще знатные — толстенные, попробуешь заглянуть на верхушку, стоя у ствола — голова кругом идет. В «тот самый» попала молния, подожгла ствол у земли, но ведь он держится (схожая с Акинчицами история выглядит уже не совпадением, а и правда жизнеутверждающим символом). В музее надеются, что местные деревья возьмут под свою опеку и уход экологи — они же как-никак живые свидетели как минимум эпохи…

По Альбути можно действительно ходить с «Новой землей» в руках и узнавать детали в стихотворных строках, только что у Коласа усадьба называется Поречье. Но можно узнать и о том, о чем в поэме не написано. Например, о пожаре в Альбути-Поречье строки есть, А вот почему загорелась та лесникова хата — Колас не пишет. А причина в предшественнике Михаила в должности лесника. Уезжая, он оставил заброшенную усадьбу и не почищенный дымоход — в нем после и загорелась сажа. Так из-за чьей-то небрежности и пришлось жить в землянке, потеряв все достояние — «згарэлi кросны, рад багоў // i грошай сорак сем рублёў...»

Смольня — еще одна остановка на Коласовой родине. Эта усадьба связана и с именем Янки Купалы — именно здесь в 1912 году состоялась первая встреча двух классиков. Купала должен был приехать на извозчике из Столбцов, но почему-то направился пешком по берегу Немана (по одной из версий, потратился на угощение, не хватило денег). Дорога, судя по всему, Ивана Доминиковича не впечатлила: была путаная и «большей частью проходила лесом с разными ответвлениями дорог и дорожек вправо и влево», как вспоминал он впоследствии. К тому же новые ботинки натерли ноги…

О чем классики говорили при первом знакомстве (и сколько выпили), история умалчивает. Зато сохранился стол, за которым они сидели. Говорят, студенты, которые здесь часто бывают, однажды даже целую работу писали — предполагали, что на столе стояло и о чем за банкетом говорилось. А Минские туристы, случается, спрашивают, то ли это крыльцо, на котором Купала якобы упал, — им эту басню рассказывают столичные экскурсоводы. Слухи и сплетни — утверждают местные. Никаких доказательств тому нет.

Среди туристов случаются и скептики, которые не верят, что в литературной части музея хранится карманное издание «Новой земли», побывавшее в космосе вместе с Петром Климуком. Мол, в то время вес космонавта был просчитан до миллиграмма и никто не позволил бы взять с собой книжку. Но вот висит под стеклом его, космонавта нашего, собственной рукой в октябре 1975-го написано: «В космос взял книжечку его поэзии. Там, в просторах Вселенной, особым смыслом наполнялись его бессмертные слова: «Мой родны кут, як ты мне мiлы, забыць цябе не маю сiлы»... И та самая книжечка на стенде, маленькая, с ладонь…

Еще одна интересная история, услышанная в Смольне, — про второй нелегальный учительский съезд, проходивший в 1906 году в Пристаньке, неподалеку от Николаевщины (после которого Коласа сначала уволили с должности, а после посадили в острог, где он и начал писать «Новую землю»). Так вот, говорят, что съезд, сам того не желая, выдал полиции Янка Мавр (тогда еще Иван Федоров). Он решил пофорсить и приехал на съезд на велосипеде — по тому времени этот транспорт для деревенской округи был, как сегодня «Тесла», — чем привлек внимание всех, в том числе и полицейского…

На втором этаже литмузея в Смольне располагается живописная, с натуры, картина дома в Темных Лядах — там Колас учительствовал, когда уже был лишен этого права, за что его брат Владик, служивший там лесником, имел очень большие неприятности. Усадьбы сегодня нет: железнодорожной службе в 60-е годы нужна была там земля. Осталось только название дачной остановки, на которой останавливаются далеко не все электрички. А так — был бы еще один привлекательный пункт для заинтересованных туристов.

Храмы для Шпилевского и Сырокомли

Кстати, о туристах. Неравнодушные путешественники ездили по этой земле еще задолго до Коласового рождения и уже тогда находили здесь немало интересного. Вот, например, Павел Шпилевский, наш знаменитый этнограф и публицист, который в 1851 году проехался от Варшавы до Игумена (сегодняшнего Червеня) и написал очерк «Путешествие по Полесью и белорусскому краю», который считается одним из первых документальных этнографических исследований. Так вот, в окрестностях столбцов с почтенным путешественником вышел казус — такой внимательный всегда в деталях, здесь он перепутал все, что можно было перепутать. Был в Новом Свержене, а написал, что в Старом, поставил два Сверженя на разных берегах Немана, хотя на самом деле обе деревни стоят на одной стороне реки. Точнее, Новый — на самом Немане, а рядом со Старым протекает небольшая Залужанка…

Но главное в нашем путешествии то, что в Новом Свержене и сегодня можно увидеть храмы, которые сто семьдесят лет назад наиболее впечатлили Павла Шпилевского. (Поразили даже сильнее, чем местечковые евреи, которые нагрянули продать ему ситец и деготь).  «Посреди городка, на довольно значительной возвышенности, почти рядом, стоят два храма. Один — православный, а второй — римско-католический костел-фара. Фара ведет свое начало с 1588 года; во время владения местечком Радзивилла Черного она была преобразована в кальвинистский храм. Что касается Православной Церкви, то, как свидетельствует надпись „1511“ на погостном памятнике, который почти врос в землю, начало существования ее следует отнести к XVI веку, если не раньше...»

Храмы, простые как монахи-аскеты, были построены по проекту того самого итальянца Бернардони, который привел к Несвижским владениям Радзивиллов. Успенская церковь и Петропавловский костел стоят совсем рядом друг от друга, как братья-одногодки. Оно так и есть — церковь моложе церкви только на два года, с 1590-го. С 1511-м Шпилевский дал маху. Хотя, возможно, на этом месте стояла другая церковь.

Еще один ревнитель изящной письменности ХІХ века Людвик Кондратович (он же Владислав Сырокомля), работая в канцелярии Радзивиллов, тоже много ездил по этим местам и писал о них. «Среди урожайных равнинных полей лежит местечко Говезно с красивой каменной церковью», — читаем в его исследовании «Неман от истоков до устья». Говезно в окрестностях Столбцов уже нет — в 1964 году она стала Вишневцом. Переименовали как неблагозвучную, хотя местные бабушки утверждают, что то, старое название было от слова «говеть» — очень благочестивые здесь всегда были люди. У Сырокомли об этом не сказано ничего, но, когда узнаешь, что церковь 1742 года постройки, которая сегодня выглядит просто как игрушка, была отремонтирована за счет прихожан, которые собирали деньги несколько лет, начинаешь в это верить. Предтеченская церковь — шикарное белорусское барокко — и сегодня радует глаз и душу. Внутри сохранилась с XVIII века извилистая узенькая витая лестница на хоры, на которых оказываешься глаза в глаза с нарисованным над алтарем Христом. Изображение Спасителя новое, но Сырокомле, который много внимания обращал на украшение храмов, оно бы наверняка понравилось.

Таланты и поклонники

Если уж писать места Столбцовщины, связанные с литературой и литераторами, нельзя не упомянуть учреждения образования, по крайней мере две школы. Та, что в деревне Николаевщина — а деревня, как знаем из уроков, имеет к Якубу Коласу самое непосредственное отношение, впечатляет уже с первого взгляда своей архитектурой. Не школа — дворец, построенный в стиле сталинского ампира — двухэтажный, с колоннами. В 1946 году ее построили в Николаевщине заботами самого Коласа. Это была первая двухэтажная сельская школа в стране. Когда-то у нее ходило почти четыреста учеников, теперь — пятьдесят. Но «колоски» даже в таком небольшом составе с гордостью несут имя знаменитого земляка. В школе действует интересный музей, в котором, конечно же, и экспозиция, посвященная писателю, и книги с автографами наших литераторов. В 1966 году, к столетию школы как учреждения образования, здесь проводилось большое мероприятие. Свои книги с дарственными надписями здесь оставили Янка Брыль, Пимен Панченко, другие знаменитые писатели, посетившие тогда Коласову школу. Не меньшее внимание привлекает еще один стенд с книгами. Это — произведения выпускников Николаевщинской школы. Евгений Хвалей, Николай Малявко, Алесь Комаровский, Ниана Загоровская... Имена в современной белорусской литературе известны. А вообще, тридцать три выпускника, с гордостью рассказывают в школе, имеют отношение к изящной письменности. Такая концентрация талантов в одном месте возможно, станет когда-то предметом особого изучения.

А в Деревнянской школе, что почти на границе с Воложинским районом, действует специальный музей «Столбцовщина литературная». Экспозиция сделана детально и интересно — здесь вам и карта района с обозначенными поселениями, которые связаны с литературой, и истории уроженцев этих мест, имеющих к писателям и писательству отношение. Вот тут мы и выяснили, что на Столбцовщине корни не только Якуба Коласа, но и Янки Купалы. Оказывается, мать поэта Бенигна Ивановна родилась здесь, в фольварке Нешота под Рубежевичами, а отец Доминик Ануфриевич арендовал землю возле Тесновой.

Среди выпускников школы — известные писатели Казимир Камейша и Генрих Далидович. Евгений Карпуть, живущий в Столбцах, довольно частый гость в Деревной. Их произведения ученики активно используют при проведении экскурсий по музею — например, ставят театральную постановку по рассказу Далидовича «Зина». Музей, как и вся школа, живет активной жизнью — даже экскурсии здесь проводят не только на белорусском языке, но и на английском. В школе занимается сейчас около двухсот учеников, и все они вместе с учителями приобщены к творческой, поисковой, исследовательской работе. «Создание интерактивной карты микротопонимов», «Лексический словарь села Деревная», «Система переносных значений в произведениях Евгения Карпутя»... Это работы не студентов филфака, а учеников обычной деревенской школы. Есть чему удивиться, правда?

Писатель Феликс Эдмундович

Совсем недалеко от Деревной, если ехать на Ивенец, есть еще одно интересное место, куда следует зайти. Дзержиново — Родина Феликса Эдмундовича. Да-да, того самого, Дзержинского. На восстановленной родовой усадьбе сейчас находится чрезвычайно интересный музей. Здесь можно увидеть, как жила семья «Железного Феликса» — состоятельная шляхетская семья, узнать, что его брат Станислав был убит в 1917 году, а еще один брат, Казимир — последний хозяин усадьбы, вместе с женой был расстрелян фашистами за связь с партизанами. В том же 43-м во время карательной операции фашистов сгорел и деревянный дом с мезонином…

Среди экспонатов музея — совершенно неизвестная скульптура работы Заира Азгура — Дзержинский с беспризорным ребенком на руках. Странно, правда? Мы просто мало знаем. Дзержинский — именно тот человек, который взял на себя заботу по обустройству детей, что, говоря современным языком, остались без попечения родителей в передряге Первой мировой, Гражданской войн, революции. Еще — а это уж точно к теме нашей рубрики — в музее есть стенд с книгами, которые написал Феликс Эдмундович. «Дневник заключенного. Письма». На русском, английском, французском, испанском языке. «Как нам бороться», «О хозяйственном строительстве», «Промышленность СССР, ее достижения и задачи»... Недаром говорят, что и этот уроженец Столбцовского края был чрезвычайно образованный и разносторонний человек.

«Назад не прыйдзе хваля тая, што з быстрай рэчкай уплывае...» А вот тут с классиком можно поспорить, если иметь в виду, что в местах, где был, но с которыми тебя лично ничего и не связывает, и возвращаться нечего. Есть места, которым свойственен дивный магнетизм. Столбцовщина, несомненно, — одно из таких. Сюда стоит приехать еще и еще — послушать необычайно мягкий правильный язык, постоять около четырехсотлетних простых храмов, погладить рукой кору старого дуба, под которым поэт написал первое стихотворение, вспомнить, почувствовать и понять, как это может быть осенью: «I ты маўчыш, маўчаць i далi.// Нiбы ў адной агульнай хвалi,// Ў адной асветленай часiне// Жыццё злучыла свае плынi...»

Елена ЛЕВКОВИЧ

Фото Анны ЗАНКОВИЧ