Он не боится высказываться искренне и открыто, он может быть парадоксальным, одновременно жестоким и мудрым. Короче, каждая встреча с настолько ярким и талантливым человеком, которым является белорусский писатель и художник Адам Глобус, — настоящее открытие.
Впрочем, интеллектуальная составляющая его личности была предрешена — Адам Глобус, он же Владимир Адамчик, вырос в литераторском окружении: он воспитывался в доме на Карла Маркса, где жили Владимир Короткевич, Янка Брыль, Иван Науменко и другие классики, которые для него были просто соседями. Отец, Вячеслав Адамчик, — известный писатель; брат, Мирослав Шайбак, тоже сделался писателем. А Глобус — кстати, не придуманный псевдоним, а фамилия матери, учительницы, библиотекаря.
Он умеет привлекать к себе внимание. В свое время книга Адама Глобуса под названием «Сучаснікі», с ударением на первый слог, вызвала настоящий скандал: там описывалось писательское закулисье, лишенное забронзовелости. А были еще и эротический «Домовикомерон», поразивший смелостью постсоветское общество; стихи, сделавшиеся текстами культовых рок-групп, юбилейная выставка рисунков «18+», на которую собрался весь белорусский бомонд, да и многое другое...
— В одном из ваших интервью я прочитала, что русская литература ХХ века не повлияла на вас. Поэтому хочу спросить, есть ли среди современных русских писателей те, кого вы выделяете?
— А тех писателей, что пишут по-русски и живут в Америке, тоже учитывать?
— Наверное, зависит от того, о чем они пишут.
— А мне кажется, что все зависит от русского языка. Когда пишешь по-русски, ты русский писатель. Наверное, в том интервью я не совсем точно сказал. Я считаю, что русская литература — великая литература. И чего там только нет, тем более в XX веке. Но современная русская литература, в которой присутствуют Лимоновы, Прохановы, Прилепины... Знаете, для меня это просто «дичь».
— Почему?
— Потому что они предали гуманистические ценности, гуманизм. Я считаю, что в литературе должен присутствовать именно гуманизм. И поэтому в современной литературе я выделяю своих друзей. Например, метаметафористы Парщиков и Еременко. Они переводили мои стихи на русский язык и сделали это хорошо, я их уважаю. Все великие русские журналы, такие как «Новый мир», «Дружба народов», «Литературная учеба», напечатали мои стихи. Особенно удивило, что «Наш современник», наверное, самый консервативный русский журнал, тоже меня напечатал. И поэтому я очень, по-русски говоря, «трогательно» отношусь к своим переводчикам.
А, например, поэта Александра Еременко я считаю гением современной русской поэзии:
В густых металлургических лесах,
где шел процесс созданья хлорофилла,
сорвался лист. Уж осень наступила
в густых металлургических лесах.
Слава Богу, что он живет. Правда, в хосписе...
— А что касается современной белорусской литературы... Кого выделяете?
— Кому я давал свою премию «Золотая Литера», того и выдвигаю: Андрей Федоренко, Ольгерд Бахаревич, Андрей Горват.
— Чего не хватает молодым белорусским литераторам?
— Денег. Знаете, это хороший ответ. У денег есть суть: их всегда не хватает. Вот вы спросите, и все писатели вам ответят: «Мы же бедные, а гонорары маленькие». Люди (писатели не исключение) верят в деньги. Мол, будут деньги, и они сразу все напишут.
— Но я, скорее, подразумевала отрицательные тенденции. У нас ли все хорошо в современном белорусском литературном процессе?
— Ну при условии, что мы получили Нобелевскую премию?
Я считаю, что, например, Солженицын получил премию за Достоевского. «Записки из Мертвого дома» — жуткое произведение, написанное Достоевским. Когда японский писатель Акутагава его прочитал, то он сказал, что такой фантазии нет ни у одного японца. Он не догадался, что это гиперреалистическое произведение написано с натуры. Но Достоевский в результате различных обстоятельства, не мог получить того мирового признания, которое получил Солженицын. А Солженицын такого по качеству произведения создать не смог. Он просто пересказал Достоевского для более низкого уровня, зато для более широкой публики.
Поэтому я считаю, что Светлана Алексиевич получила премию за Брыля, Колесника, Адамовича, которые придумали жанр магнитофонной литературы. Документальную фиксацию, как в произведении «Я из огненной деревни». Когда авторы писали эту книжку, мой отец, Вячеслав Адамчик, работал редактором. Нужно было отредактировать материал таким образом, чтобы, например, усилить язык Адамовича или добавить больше фактов в части, которые писал Брыль. Надо было все это сделать ровно, поэтому отец сидел и переписывал. То есть я был свидетелем создания этой литературы. Адамовичу и Брылю просто не хватило времени до Нобелевской премии. За них ее получила Алексиевич. В общем, за всю литературу нашей Беларуси.
— Вредит ли белорусской культуре разобщенность между литераторами, художниками, режиссерами?
— Я считаю, что все хорошо (смеется). Я учился в театрально-художественном институте, и всегда у нас был конфликт между художниками и артистами. Потому что артист — это человек, который держит паузу. А художник — это тот, который говорит быстро и держит ритм. Ну вот родились мы такие: одни держат паузу, а другие — ритм. Мы все разные, не надо нас смешивать.
— В одном из интервью у вас поинтересовались насчет Белорусского Свободного театра. И вы ответили довольно коротко. Изменились ли ваши мнения?
— Иду по проспекту, встречаю руководителя упомянутого театра Колю Халезина, он мне говорит: «Слушай, у меня есть возможность привезти любого человека из зарубежья в Минск. Вот кого назовешь, того и приглашу». Я отвечаю: «Есть такой драматург Том Стоппард. Ты его привези». Проходит время, мне звонит Коля: «Я тут Стоппарда привез. Ты приди с ним поговори». — «А почему я должен с ним разговаривать?» — «Потому что ты должен показать, какие мы умные"»
Это единственный раз, когда я был в Свободном театре: поговорить со Стоппардом и показать, какие мы умные. Я пришел, мне Коля говорит: «Задавай свой вопрос». Ну я и задал. А Стоппард тогда у меня спрашивает: «Слушайте, а вы берете деньги за свои вопросы?» — «Бывает, но сейчас абсолютно бесплатно».
«Я отвечу на вопрос, но я удивился, что вас это так волнует. Вопрос вынуждает меня краснеть».
А вопрос был такой: «Вы гениальный драматург. И вы должны рассказать историю. У вас есть два артиста: Арлекин и Пьеро. Через кого вы будете рассказывать историю?»
Стоппард возмутился тому, что он, постмодернист, должен делать выбор. Я разрушил систему ценностей, заставил его говорить, что Арлекин лучше Пьеро. А он как настоящий постмодернист должен был ответить: «Да мне все равно».
— Какие культурные мероприятия, происходящие в Минске, кажутся вам наиболее интересными?
— На сегодняшний день я со своими студентами пошел бы в Национальный художественный музей, читать лекцию, например, про Жуковского. Потому что сейчас такой быстрый, изменчивый и богатый на события время, что хочется мудрости и тишины.
Арина КАРПОВИЧ
Мероприятие проводится на добровольной основе.
Не обнаружить ни секунды равнодушия.
А вместе с ними обучение, соцпакет и даже жилье.
