«Черный корпус» генерала Петровского, или белорусский кошмар Гитлера

...В начале августа 1941 года в Борисове наблюдалось большое количество бронетехники и вооруженных отрядов фашистов. Меры безопасности приняты беспрецедентные: в городе введен комендантский час и запрет для населения покидать свои дома даже днем. По всему было видно, что ждали кого-то очень важного. Но кого?

План «Барбаросса» на грани срыва

В Староборисовской усадьбе князей Радзивиллов, находившейся недалеко от Борисова, летом 1941 года располагался штаб группы армий «Центр», где проходили все основные совещания немецкого руководства, но такое количество охраны здесь видели впервые. Интрига закончилась 4 августа 1941 года, когда на площадке вблизи Борисова приземлился самолет Гитлера. Это было первое посещение фюрером оккупированной территории СССР. Факт сам по себе потрясающий. Что же заставило великого вождя «непобедимой армии» оставить свои дела и срочно прибыть на театр военных действий? И прибыть именно в Беларусь?

В Центральном архиве Министерства обороны Российской Федерации (ЦАМАРФ) хранится свыше 20 тысяч дел, причастных к группе армий «Центр», действовавшей на территории Беларуси, а также недавно рассекреченные документы, касающиеся первых недель, месяцев военных действий немецкой армии на территории страны. Вопреки существующему точки зрения, что Красная Армия была полностью деморализована, они свидетельствуют, что фашистам здесь было далеко не сладко и для них все пошло не так. Советские войска хоть и отступали, но оказывали отчаянное сопротивление. Об этом можно прочитать в письмах немецких солдат домой, например Симон Баумер писал: «..русские оказывают очень сильное сопротивление... В этом походе многие сожалеют, что Россия — не Польша и не Франция, и нет врага более сильного, чем русские». Или из письма унтер-офицера Р. Фуша к родителям: «Я сейчас очень одинок, так как из моего отделения никого больше не осталось в живых». На фронте, несмотря на стремительное продвижение, для немцев действительно было немало драматических моментов. В районе Налибокской пущи с 28 июня по 4 июля 1941 года, где части Красной Армии сковывали 25 дивизий немецкой группы армий «Центр», образовался Новогрудский котел. С 6 по 10 июля в районе Лепеля, Сенно и Богушевска произошло одно из крупнейших сражений периода войны, в котором приняло участие более тысячи танков. В результате контрнаступления советские войска продвинулись на запад на 50 км. Но, пожалуй, самым неприятным стало сообщение об освобождении русскими в середине июля двух белорусских городов — Рогачева и Жлобина 63-м стрелковым корпусом под командованием некоего генерала Петровского. Невероятно, но он смог переиграть лучших немецких военачальников! Это стало полной неожиданностью для немцев и лично для Гитлера. А для советских людей лучом надежды стало вечернее сообщение Совинформбюро от 16 июля 1941 года: «На западном направлении наши войска вновь завладели городами Жлобин и Рогачев. На остальных участках фронта идут упорные бои с превосходящими силами противника».

Гитлер нервничал. Находясь в Восточной Пруссии, в пригороде Растенбурга (ныне — польский город Кентшин), где в Герлицком лесу с 26 июня 1941 года, практически с самого начала вторжения на территорию СССР, в наземном каменном бункере располагалась его ставка под названием «Волчье логово», он одну за другой издает свои директивы. Они тревожные и вовсе не содержат бравады страны-победительницы. Скорее наоборот. Фонд 500 ЦАМАРФ, опись 12454 содержит документы «Группы армий „Б“» / «Центр». В них директива Верховного командования Вермахта № 33 от 19 июля. Следующая — 23 июля, дополнение к директиве ВКВ № 33. 30 июля, директива ВКВ № 34. В ней группе армий «Центр» приказано приостановить наступление: «В условиях, когда противник, не считаясь с потерями, оказывает упорное сопротивление, необходимо отказаться от проведения операций с далеко идущими целями до тех пор, пока противник еще обладает резервами для нанесения контрударов». А 27 июля 1941 года в штаб-квартире командующего группой армий «Центр» прошло экстренное совещание. На ней в дополнение к директивам Гитлера был зачитан приказ фельдмаршала фон Браухича с требованием приостановить наступление на Москву. Сам же Браухич обратился по телефону к фюреру с просьбой усилить группировку в Беларуси. Ошеломленный этим разговором, Гитлер решил сам прибыть на место событий. Общее количество солдат группы армий «Центр» — 1 миллион 455 тысяч 900 человек, уже август, а немцы все продолжают «топтаться» на территории Беларуси. Нужно было разобраться, почему проработанный до мельчайших деталей план «Барбаросса», рассчитанный на молниеносную войну, оказался на грани срыва. И это несмотря на заградительные приказы для немецких солдат, идеологическую обработку, судя по документам, массированную. Один лишь пример. В фонде 500, опись 12462 ЦАМАРФ сохранилась «Памятка немецкому солдату», которую раздавали буквально каждому. Ее содержание не оставляет никаких иллюзий о «благих намерениях» немцев в этой войне. Чтобы развеять их у тех, кто пытается сегодня оправдать фашистов и их зверства (мол, «это был ответ на действия партизан» или «если бы встретили оккупантов, как в соседних странах, и жертв было бы меньше»), приведем некоторые выдержки. «Помни и выполняй: 1. Утром, днем, ночью всегда думай о фюрере, пусть другие мысли не тревожат тебя. ... Ты должен только действовать, ничего не бояться. Нет нервов, нет сердца, пощады, ты сделан из немецкого железа. 2. ... Уничтожь в себе милость и сочувствие — убивай любого русского, советского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик. 3. Ни одна мировая сила не выдержит перед германским напором. Мы поставим на колени весь мир. Ты будешь решать судьбы Англии, России, Америки. Уничтожай все живое, что сопротивляется на твоем пути. Завтра перед тобой на коленях будет стоять весь мир». И вся агитка в таком же духе...

Что-то пошло не так

Визит Гитлера на территорию Беларуси оказался для него вовсе не напрасной, ознакомительной прогулкой, а очень драматичной, как впоследствии и для его армии. Это сначала была какая-то парадность. Встречал фюрара не просто генералитет, фактически элита немецкой армии — кавалеры Рыцарского креста Первой мировой войны — генерал-фельдмаршал фон Бок и генерал-фельдмаршал фон Клюге, командующий 2-й танковой группой генерал-полковник Вильгельм Гудериан и 3-й танковой группой генерал-полковник Герман Гот... Об этом мы узнаем из фотоотчета о посещении Гитлером Борисова, который также хранится в архиве Минобороны РФ. Вслед за Гитлером приземлился самолет японского посла Осима. На совещание он прибыл по личному приглашению Гитлера. Германия была очень заинтересована в открытии Японией второго фронта. Был ли случайный выбор места встречи? Во время войны 1812 года в Староборисовской усадьбе останавливался Наполеон Бонапарт со своей свитой, здесь разрабатывался план покорения России, отсюда открывался путь на Москву. Возможно, и этот факт должен был подчеркнуть особый статус встречи. Все символично, учитывая любовь Гитлера к мистике. Но само совещание, судя по документам, как и события на фронте, пошло не так.

Гитлер настаивал на том, чтобы группа армий «Центр» перешла к обороне, а танковая армия Гудериана повернула из московского направления на Гомель.

Из стенограммы выступления Гитлера на совещании: «Первая достижимая цель — Ленинград и русское побережье Балтийского моря, в связи с тем, что в этом районе имеется большое количество промышленных предприятий, а в самом Ленинграде находится единый завод по производству сверхтяжелых танков, а также в связи с необходимостью ликвидации русского флота на Балтике. Стоит занять Эстонию и русские острова на Балтийском море...» Немецкие генералы не скрывали удивления. Из воспоминаний адъютанта фюрера: «...мы прилетели в Борисов, где размещалось командование армейской группы „Центр“. Гитлер вел подробные беседы с генералами. Браухич, Бок и Гольдер упорно настаивали на том, что у армейской группы „Центр“ есть только одна цель — взятие Москвы. Они были оптимистично настроены и в том смысле, что этого можно добиться после некоторых перегруппировок и довоенного вооружения еще до начала неблагоприятного времени года».

Гитлер стоял на своем: надо остановиться за Смоленском и силами армейской группы «Юг» взять Ростов. Наступление на Москву нужно организовать таким образом, чтобы наступательные клинья с этих двух точек сошлись на востоке от Москвы. Из стенограммы выступления Гитлера на совещании: «Район Москвы по своей важности стоит только на третьем месте. Поэтому операция в юго-восточном направлении является приоритетной, а восточному направлению, очевидно, лучше выбрать оборонительный способ действия. В этот город не должен вступить ни один немецкий солдат. Москву следует окружить так, чтобы из нее не вышли ни русские солдаты, ни гражданское население. Будут приняты меры для того, чтобы затопить Москву и ее окрестности...»

Генералы с ним не согласны, настаивают на продвижении на Москву, уверяя фюрара, что столицу СССР захватят легко. На совещании в Староборисове Гитлер убеждает японского посла Осима открыть второй фронт, тот озвучивает позицию страны — Япония воздержится. К единому мнению прийти не удавалось. В пригороде Борисова делается первая и неудачная попытка штабных офицеров арестовать Гитлера. Группа же армий «Центр» продолжила наступление на Москву, столкнувшись с беспрецедентным сопротивлением Красной Армии, в том числе и со стороны 63-го стрелкового корпуса. В начале августа Совинформбюро продолжало сообщать: «63-й стрелковый корпус под командованием Леонида Григорьевича Петровского с 13 июля 1941 года удерживает белорусские города Рогачев и Жлобин». В том, что фашисты «застряли» в Беларуси, велика и его роль. Чтобы понять, насколько высока была цена любой успешной операции первых месяцев войны, цена Жлобинско-Рогачевской операции, которую удалось осуществить под командованием генерала Петровского, следует обратиться к документам, свидетельствам той поры.

За Родину стоять насмерть!

В начале июля 1941 года Петровскому поступил приказ командующего Западным лицом военным округом генерала армии Дмитрия Григорьевича Павлова. (Фактически один из последних, подписанных им перед его арестом 7 июля 1941 года. Генерала обвинили в «трусости, развале управления войсками» и расстреляли вместе с другими военачальниками в Лефортово уже 22 июля.) Тогда же частям 63-го стрелкового корпуса предписывалось занять позиции по линии Годзиловичи, Рогачев, Жлобин, Стрешин. Задача — закрепиться на восточном берегу Днепра, а в случае попыток немцев переправиться через него — отбросить противника. «Готовность обороны 3 июля 1941 года, 16:00», — говорилось в нем. Но, как показали события, командование корпуса немного иначе распорядилось ситуацией: разрабатывался план наступательной операции. Еще в начале июня 1941 года корпус дислоцировался в Приволжском военном округе, командование которого перед войной принял Леонид Григорьевич Петровский. В 1938 году он попал в жернова предвоенных репрессий в армии, был уволен из нее по ложным доносам, в 1940-м его вернули на службу. Страна нуждалась в опытных военных кадрах. В связи с тревожной ситуацией возле западных границ СССР началась срочная переброска корпуса в Белоруссию для пополнения войск Западного лицом военного округа. Был учтен и опыт службы Петровского — здесь в начале 1920-х он воевал с белополяками, командовал батальоном, зимой 1925 года принял полк в 29-й дивизии, а в 1937-м возглавил 5-й стрелковый корпус, который не раз проводил учения в районе Рогачева, Жлобина, отрабатывая наступление на Бобруйск. Теперь нужно было выполнить все в реальной обстановке.

Война застала корпус в дороге, только первые его эшелоны успели прибыть 21 июня на станции Добруш и Ново-Белица. Утром 22 июня фашисты уже бомбили Гомель, мосты через Сож. Ряд частей корпуса разворачивали и направляли на север, в район Орши. Остальные вошли в состав 21-й армии. О том, что происходило в эти дни в корпусе, узнаем из нескольких листов Петровского родным. В Москве оставались дочь Оля и жена Надежда Викулова. (Кстати, свою любовь Леонид Григорьевич встретил также в Белоруссии, в 1923 году, в Витебске.) Из письма от 24 июня. «...Дел было много, сегодня спал всего три часа. Буду ли ночью спать — не знаю... Очень жалею, что я не среди первых чаще, а пока в тылу. Мы все уверены в победе и каждый из нас горит желанием бороться за Родину, за вас, наших близких, которых мы защищаем...» И за Родину стояли насмерть.

Стремительное наступление корпуса началось на рассвете 13 июля с восточного берега Днепра. Немцы, которые уже хозяйничали в Рогачеве, Жлобине, не могли и подумать, что деморализованная с их точки зрения советская армия решится на какие-то действия. Это стало для них полной неожиданностью. Как осуществлялась операция — в документах рассекреченного архива Маршала Советского Союза Родиона Малиновского, который хранится в ЦАМАРФ. Она началась глубокой ночью, когда передовые полки 63-го стрелкового корпуса, оставаясь незамеченными, в районе Жлобина смогли восстановить взорванный пролет моста через Днепр и после массированной артподготовки вместе с частями корпуса начать его форсирование.

Из донесений 154-й стрелковой дивизии 63-го стрелкового корпуса. «К исходу 13.07 дивизия двумя палками вела тяжелые бои, выковыривая штыком и гранатой, расстреливая в упор засевших в блиндажах и домах немцев». Только 437-й стрелковый полк под командованием капитана Федора Баталова шесть раз поднимался в атаку, две из которых были штыковые. Немцы вынуждены были отступить.

Из дневника командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала фон Бока, 13 июля 1941 года: «Утром меня достаточно удивил рапорт о том, что танковая группа Гудериана покинула плацдарм на берегу Днепра в районе Рогачева. Добровольно это было сделано или под давлением противника, пока не ясно».

Из письма генерала Петровского родным в Москву от 14 июля: «У нас сегодня полный выходной, враг сидит тихо после того, как мы набили ему морду».

Запись в дневнике командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала фон Бока, 15 июля. Он проясняет ситуацию: «Русские наглеют на южном крыле 2-й армии. Они атакуют возле Рогачева и Жлобина».

Охота на Петровского и загадочная гибель

Наступление оказалось таким стремительным и неожиданным, что немцы начали оказывать сопротивление только после того, как батальоны вышли уже к окраинам Жлобина и Рогачева. Два белорусских города стали первыми в истории войны, освобожденными от фашистов. И освобождены они были 63-м стрелковым корпусом под командованием Леонида Григорьевича Петровского. Началось продвижение дальше, на Бобруйск. Немцы смогли их остановить только на 30-м километре. Но тем не менее 50-километровая территория оказалась освобождена от фашистов. А высшее немецкое командование, не скрывая раздражения, серьезно заговорило о 63-м стрелковом корпусе как о сильном сопернике. Из «Военного дневника» начальника Генерального штаба Сухопутных войск Гольдера 15 июля: «Русские войска сражаются с величайшей ожесточенностью»... Немцы вынуждены были не только отступить, но и перегруппировать свои силы, отвлечь их большое количество от направления главного удара. Корпус под командованием Петровского срывал планы немецкого командования. Командиру 437-го стрелкового полка Федору Баталову в числе первых в СССР 9 августа 1941 года было присвоено звание Героя Советского Союза. Из последнего письма Петровского. «Захватили пленных, они говорят, что много их побили. Правда, и нам нелегко. Сижу в штабной машине, а наша артиллерия бьет залпами по немцам. Сегодня был на фронте дважды. Моего одного охранника ранило, мне же везет, хотя я уже дважды ходил в атаку. Точнее, поднимал людей в атаку. На войне, конечно, всегда много трудностей и устаешь ужасно. Спать почти не приходится».

30 дней и ночей корпус держал оборону, перекрывая пути наступления на гомельском направлении. Опасаясь флангового удара, немецкому командованию против трех советских дивизий пришлось снять с направления главного удара семь соединений. Причем штаб одного из них части 63-го корпуса при прорыве к своим разнесли в пух и прах, захватив при этом секретную документацию. Более недели танковый клин Гудериана, отброшенный от Днепра, был вынужден искать новую переправу. Но, несмотря на успехи корпуса, Красная Армия отступала. Корпус был отрезан от основных сил, колесо вокруг него сжималось. Поздним вечером 13 августа в штабе 63-го корпуса приняли срочную шифрограмму. Это был приказ за подписью командующего и члена Военного совета фронта. Петровскому предписывалось «немедленно вступить в командование 21-й армией». За блестяще проведенную операцию ему присвоено воинское звание генерал-лейтенанта. Вскоре в расположение корпуса прибыл и самолет за Петровским. Но Леонид Григорьевич не счел возможным в такое трудное время покинуть корпус. У командования фронтом он просит отсрочить выполнение приказа, на присланном самолете отправляет в тыл тяжело раненых бойцов. Сам же начинает готовить прорыв окружения и одновременно наступление. Но события начали развиваться так стремительно, что понадобилась полная перегруппировка сил. На рассвете противник перешел в наступление, прорвал оборону 154-й стрелковой дивизии, разрушил переправы через Днепр в районе Жлобина, к которому все подходили и подходили новые немецкие части. Их задача — окружить 63-й стрелковый корпус и открыть дорогу на Гомель. У самого же корпуса связь оказалась прервана. Петровскому пришлось руководить боевыми действиями, не имея никаких сведений о положении на соседних участках фронта. В ночь на 15 августа они начали отходить на рубеж Столпня, Городец, Жлобин с тем, чтобы, прикрываясь с тыла частями 61-й стрелковой дивизии, нанести силами 154-й стрелковой дивизии удар по врагу в направлении города Стрешина и отбросить его за Днепр. Маневр удался. Стремительный удар заставил гитлеровцев отступить. Все это раздражало немецкое руководство, такой наглости они не ожидали, как и того, что корпус стоял насмерть. Немцы окрестили его «черным корпусом» — дни сражений на гомельском направлении для них стали действительно черными. На Петровского началась охота. Он же 16 августа в 12 часов отдал приказ на прорыв, где рукой дописал: «Всему начсоставу, независимо от звания и должности, в период ночной атаки, вплоть до соединения частей корпуса с частями Красной Армии находится в передовых цепях, имея при себе эффективное оружие с задачей объединить вокруг себя весь личный состав дивизии...» В районе Четверни (15 км к юго-востоку от Жлобина) Петровский уточнил задачи дивизиям и показал, что он вместе с группой командиров штаба корпуса будет двигаться совместно с 154-й стрелковой дивизией. Атака назначалась на 3 часа 17 августа 1941 года. Все продумано до мелочей, к прорыву немецкого окружения все готово, но дальше сведения обрываются... и — загадочная гибель генерала. Последнее, что помнят очевидцы, — генерал-лейтенант Петровский с группой офицеров штаба после короткой, но мощной артподготовки возглавил атаку подразделений, чтобы прорвать окружение. А дальше — домыслы, слухи, домыслы…

Завеса секретности

Долгие годы понять, что же случилось в трагические дни середины августа, было сложно — доступ к документам был ограничен, как выяснилось, по весомым на тот период причинам. В 1944 году, после освобождения республики от фашистов и начавшегося расследования, удалось найти могилу комкора, на ней крест и надпись... на немецком языке «Генерал-лейтенант Петровский». И приписка: «Командиру „черного корпуса“». Местные жители рассказали, что после гибели советского генерала немцы похоронили его со всеми воинскими почестями. Именно этот факт сыграл роковую роль в оценке деятельности 63-го стрелкового корпуса и лично его командира. Вплоть до мая 1965-го — материал под грифом разной степени секретности, 25 лет забвения уникальной военной операции, табу и на личность самого Петровского. И это несмотря на то, что 6 июня 1944 года была проведена эксгумация генерал-лейтенанта с последующей констатацией: «...На черепе и в области теменной и левой височной кости нарушения цельности черепного века звездообразной формы, размером 10 на 18 сантиметров...». Очевидный факт — Петровский пустил себе пулю в лоб, скорее всего, последнюю. Но при каких обстоятельствах? Где находились люди из близкого окружения, сопровождавшие генерала? Долгие годы — завеса секретности. Версии разные, в том числе и то, что гибель связана с предательством лиц из ближайшего окружения генерала, с укоренившейся еще в предвоенный период у руководства западного лицом военного округа агентурой, подготовленной в недрах Абвера. Внимание к соединениям, базирующимся в Белоруссии, было особое. Только перед войной выявлено более 100 организованных групп, заброшенных на территорию республики. К сожалению, были и такие, кто подозревал самого генерала, который по каким-то причинам оказался в лесу, на машине, без охраны. Специально оторвался от своих так ли получилось? Время было сложное. Громкие послевоенные процессы в отношении военных захлестнули страну-трофейное дело и авиационное, дело артиллеристов.... Тысячи классных военачальников, пройдя кровопролитную войну, снова попадали в жернова репрессий. Спустя годы на защиту честного имени генерала Петровского встала элита советской армии, маршалы СССР Дмитрий Язов, Андрей Еременко. Георгий Жуков в своем обращении к руководству страны писал: «Леонида Григорьевича Петровского я хорошо знал как одного из самых талантливых и образованных военачальников, и если бы не преждевременная гибель, думаю, что он стал бы командиром крупного масштаба». Решением Политбюро ЦК КПСС и правительства СССР в 1964 году генерал-лейтенант Петровский был посмертно награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.

Наступление же на Москву, против которого возражал Гитлер, как известно, для группы армий «Центр» закончилось трагически — поражением, от которого немцы так и не смогли оправиться. И это несмотря на огромные военные ресурсы — 75 дивизий, насчитывавших 1,8 миллиона человек, свыше 14 тысяч орудий, 1700 танков и 1390 самолетов, и даже на заградительные приказы. Потери только группы армий «Центр» во время наступления на Москву с октября по начало декабря 41-го составили свыше 145 тысяч человек, во время военных действий на территории Белоруссии — 229 тысяч убитых, раненых и пропавших без вести. Почти вся элита немецкой армии — участники совещания в Староборисове, была отправлена в отставку после поражения под Москвой, в том числе и ее командующий генерал-фельдмаршал Фон Бок, который еще в июне 1941 года с удивлением заметил: «Здесь и там русские офицеры стреляются, чтобы избежать плена». Немецкому генералу, которого Гитлер обвинил в провале операции «Тайфун» по взятию Москвы, сложно было понять, что такое для советского человека защищать Родину. Сам же он исчез после позорной кампании из театра военных действий с формулировкой «по состоянию здоровья»...

Наталья ГОЛУБЕВА, кандидат исторических наук