Год исторической памяти, планы в регионах, связанные с расширением известности тех или иных не таких и далёких от нас событий, внимание к тем или другим адресам — всё это обостряет глубокое сожаление, что многих социально активных, патриотически настроенных людей из прежних поколений сегодня как никогда не хватает. Они бы и подсказали что-то существенное, и многие акценты помогли бы правильно расставить, беря за основу главное — историческую правду. С ними не спорить надо было бы, а просто следовать их точной, лишенной разных напылений, памяти. Настоящей исторической памяти...
В 1990-е, в начале 2010-х гг. я переписывался, несколько раз разговаривал по телефону и один раз встречался с дукорчанином Василием Никтовичем Свистуном. В свое время он сделал немало, чтобы создать Пуховичский районный краеведческий музей (первые десятилетия своего существования музей находился в Дукоре, ближе к Минску. Сейчас музей находится в деревне Блонь, вблизи Марьиной Горки. А его филиалы — в Марьиной Горке, Новой Заре, Горельце и Блуже).
Среди других материалов, связанных со Свистуном, в моем архиве хранится письмо Василия Никитовича, датированное «10 августа 1912 г.» (понятно, что краевед, пожилой человек допустил обычную описку. Письмо на самом деле — от 10 августа 2012 г. И получил я его в Минске 15 августа. Два дня — почтовый штемпель датирован 13 августом — оно где-то «бродило» по столице).
«Александр Николаевич, здравствуйте!
Опять же приходится начинать письмо с оправданий. Еще и еще раз извините за мою „педантичность“, хотя и есть у меня различные доводы оправдания. Очень много моего времени уходит на выполнение общественных поручений различного направления... » Стоит заметить, что в то время Василию Никитовичу было давно за 80... Удивительные они люди — ветераны рождением с 1920-х... Им всегда до всего было дела. Они, кем бы не работали, живо интересовались политикой, каждый — по своему, в зависимости от своего образования, культурного уровня. Им до всего было дело. Безразличие — это не о них... «Как ни как, — пишет Свистун, — я являюсь старейшиной села, председатель совета ветеранов, опять же бесконечная сезонная работа. А еще — за это время я успел пройти курс лечения в Боровлянах, затем в 10-й Минской больнице. И все равно и теперь чувствую себя неважно, если не сказать хуже. Да и годы...» Иногда поэтому не хотелось и тревожить своими расспросами уважаемого ветерана, хотя и было понимание, что он, коренной житель Дукоры, партизан, мог рассказать удивительно много. Ведь не случайно он когда-то загорелся историей родных мест, увлеченно занялся краеведением. Таких, как он, по крайней мере — таких же страстных, активных, учителей-краеведов на Пуховщине было немало. Достаточно вспомнить Виктора Григорьевича Орлова, заслуженного учителя БССР, создавший в третьей марьиногорской школе сразу два общественных музея... А еще — Сергей Иванович Сипач, Бронислав Александрович Зубковский, Василий Маркович Лапко…
Но и меня интересовали детали, факты. Как, с чего началось увлечение Василия Никитовича историческим краеведением..? Читаем в письме почти десятилетней давности: «И так начнем с последней Вашей просьбы.
Личное знакомство с Владимиром Правосудом состоялось просто по обычному стечению обстоятельств. Думаю, вы знаете что в 55 году 10-летие Победы, конечно, отмечали, но не как праздник. Тогда на это не хватало ни сил, ни времени. И только весной 61-го года как-то резко во всех средствах массовой информации заговорили о подготовке, организации и проведении как государственных праздников. А шестидесятые годы действительно оказались богатыми на знаменательные круглые даты: 61 — 20 лет начала Отечественной войны, 64 — 20 лет освобождения Белоруссии, 65 — 20 лет Победы, 67 год — 50 лет Октябрьской революции.
Всё это заметно подняло общественную активность. Прошло много статей различных авторов в газетах, журналах, радио. Кстати. Где-то в это время уроженец Дукоры Алесь Гуло написал правдивый рассказ из жини деревни в годы окупации. Он был опубликован в книге „Никогда не забудем“. Несколько статей прошло и моих. В процессе подготовки материала для статей мы и познакомились с Владимиром Правосудом. Кто впервые направил его к нам, не знаю. А фотографиями, по-моему, он и не занимался. Не помню. А вообще-то моих статей по различным газетам прошло достаточно много, особенно когда я занимался поисковой краеведческой работой. Еще со школьной скамьи и до настоящего времени балуюсь „стихоплётством“, некоторые из них публиковались. Занимался и художеством: карандаш, акварель и холст — масло. Две моих картины и теперь в экспозиции музея. Две захватила перестройка в экспозициии передвижной выставки — так и не вернулись...»
Здесь надо, наверное, немного пояснить. Я передал или переслал Василию Никитовичу книгу по литературному краеведению Пуховичского края — «І марам волю дам», изданную в «Белорусской Энциклопедии имени Петруся Бровки». Моя любимая тема, захватившая всего меня еще в школьные годы. Где бы я не жил (учился во Львове, служил военным корреспондентом в Ашхабаде, на Кубе), меня всегда интересовало, что пишут поэты, прозаики, публицисты — уроженцы Пуховщины, какие писатели приезжают в Марьину Горку, в разные деревни района, кто был связан с районом в предыдущие десятилетия. И Василию Никитовичу я отправил свою книгу на строгий суд заинтерсованного читателя. О белорусском писателе Владимире Правосуде, больше известном как авторе сатирических произведений, расспрашивал потому, что в арсенале написанных им книг был отдельной книгой изданный очерк "«Ветеран» (Минск, 1968 год), посвященный отцу Василия Никитовича. В своей книге по литературному краеведению о какой-то связи Владимира Правосуда с Дукорой, Пуховщиной я ничего не написал. О книге «Ветеран» узнал уже после выхода своей работы. Поэтому и пробовал что-то выяснить у Василия Никтовича с расчетом на будущее возвращение к теме литературной истории родного Пуховичского края...
Из письма В. Свистуна: «Александр Николаевич, Вы уж извините, но на первые письма я давал ответы, а когда получил Вашу книгу я отложил все свои дела, ознакомился с содержанием работы и незамедлительно послал Вам свои впечатления. Помню писал, что книга мне понравилась и поэтому я от всей души Вас поблагодарил. Сегодня что-либо добавить у меня просто нет. Ведь речь идёт о литературном наследии, и я не знаю человека из наших краёв, кто бы еще выдал именно литературное, тем более с историко-краеведчяеским уклоном издание. Да, есть около двадцати человек, учеников Дукорской школы, имеющих докторское звание, много кандидатов наук. Все они, конечно, писали свои тематические труды и по несколько томов. Есть и такие, что не имеют научной степени, но по своей профессии выдали практические пособия.
Что касается моих личных замечаний по Вашей книге — есть! Только не пугайтесь. В Ваш адрес-то как раз и нет. Меня зацепило предисловие А.М. Особенно страница 5... — „Пікам развіцця...“ Я не знаю М. , ни его образования, ни профессии, ни социального положения, ни возраста, что в данной ситуации очень важно. Однако скажу прямо — это современная откровенная политическая пропаганда, направленная на оплёвывание всего советского. Ну скажем так — разве это не относится к краеведению, что в 1936 году было издано (в нескольких томах) „Гісторыя Беларусі ў дакументах і матэрыялах“. И это в то время, когда почти половина населения было неграмотным, когда по нашим соврменным меркам была совсем примитивной техническая оснащенность».
Автором предисловия к моей книге был человек уважаемый, и тоже, несомненно, человек с позицией... На сторону Василия Никитовича ни тогда, когда переписывались, ни сейчас стать я не мог и не могу... Да и не потому вспоминаю старое письмо, детализирую то, ответом на что оно явилось. Меня волнует другое и все же в личности Василия Никитовича привлекает, притягивает, заставляет думать — неравнодушие, отстуствие безразличия... Именно это позволяет и разным точкам зрения сосуществовать, именно это позволяет спору, столкновению мнений носить характер гармоничный...
«Не берусь оспаривать вопрос репрессий по стране, — пишет дальше Свистун, — но по своей деревне знаю в лицо многих репрессированных, знаю все — кто кого, за что и как. А разве создание музея не относится к краеведению? А разве у нас не было создано музеев с 20 по 40-й год. В период ОВ ох как тяжело было, а ведь музей ОВ создан в 1942 году. Если мы в данном случае отражаем литературное наследие, то уместно вспомнить, сколько с 40 до 60-го издано повестей, рассказов художественных и документальных, а стихов, песен. Сравнимо это с перестроечным периодом ( в сравнении по А.М.)?!
Весной 1961 года одна газетная статья как-то неожиданно подтолкнула меня на несвойственное мне решение — написать статью в газету об одном из эпизодов военного времени. Мне довелось разыскивать многих участников и свидетелей данных событий. Писать рассказы в разные газеты с целью уточнения и как бы подтверждения описываемых фактов. И чем больше находил свидетелей, дополнений, тем больше возникало новых вопросов. Со временем накопилось столько фактического материала, что хватило издать документальную повесть „По краю пропасти“. Мало того. Именно эта работа и послужила тому, что стал профессиональным краеведом...». Повесть отдельной книгой увидит свет только в 1992 году. И уже под авторством и Свистуна, и одного доктора исторических наук... Почему так произошло, можно только догадываться. Иначе, вероятно, книга и не вышла бы в Издательстве Белорусского государственного университета... Тоже — из области «издержек» истории краеведения, истории отношения к провинциальным собирателям исторической памяти. Но об этом Василий Никитович ничего не написал, а я, зная и книгу, и будучи знакомым со вторым ее автором, не стал треовжить Василия Никитовича уточнениями... Хотя все было очевидным.
Из письма дукорского краеведа: «Весной 1962 года согласно Постановлению Совмина в каждой средней школе (городской и сельской) были созданы краеведческие кружки. Цель — создать уголки, а затем и местные музеи на различные темы. Эта работа была поручена уцчителям-историкам. У нас возглавил поисковую группу учитель историк Николай Петрович Страх. Он и попросил меня передать музею мои собранные материалы. Затем пригласили и меня работать в кружке по созданию музея. Уклон — краеведческий. Когда накопилось достаточное количество материалов, всю экспозицию подразделили на пять тематических отделов. Мне поручили вести отдел Отечественной войны. По стечению обстоятельств меня избрали (октябрь 1964 года) председателем совета музея. С этого дня, считай, для меня все и началось. Считай, каждый месяц нас вызывали на областные, республиканские семинары, курсы, совещания. Там я познакомился (причем близко) с Петром Лавецким, Геннадием Кахановским, Владимиром Гилепом и другими...»
Читаю это давнее письмо — и с трудом верю, что общественная, поисковая, краеведческая работа носила такой централизованный характер. И понимаю, что результаты, которые потом воплощались в книги, новые экспозиции, новые музеи, только поэтому и достигались. Да, скажет кто-то, и сегодня книг издается немало. Если не хватает места в печатных медиа — результаты поисков выкладываются на различные сайты, краеведы делятся своими находками в социальных сетях... Но вот что характерное отличает краеведческую инициативу разных времен: тогда, раньше, «во времена Свистуна», она носила общественный характер... И с этим не поспоришь. В этом, наверное, — и главный смысл переживаний дукорского собирателя памяти…
«Знаю, что при каждом райкоме партии, — пишет мне Василий Никитович, — были созданы комиссии по увековечиванию памятников истории. Весной 1975 года в состав этой комиссии был включён и я, всегда участвовал в её заседаниях. Именно тогда (в 1975 г.) было указание и призыв по созданию по районам книги „Память“ . Именно тогда и была начата эта работа. И многое в те первые годы было уже сделано. Да вот беда. В 85 году, когда была объявлена Перестройка, как раз тогда эта работа и начала затухать. Тихонько заменили некоторых членов комиссии. В итоге из того собранного и подготовленного материала многое не вошло в книгу „Память“. И теперь мне согласиться с тем, что „Новы ўздым краязнаўчых і радзімазнаўчых зацікаўленняў датуецца канцом 1980 і пачатком 1990 гадоў...“ — это значит: Я должен прилюдно оплевать свои собственные глаза, выбросить в топку документы, свидетельствующие, что в 1968 году Дукорский краеведческий музей в Москве на ВДНХ за краеведческую работу получил первое место, что материалы музея экспонировались в 69 году в Канаде в Монреале, что музею присвоено звание „Народный“, что Музей получил Почетную грамоту Советского Комитета Ветеранов войны, многие другие грамоты и медали.
Поймите меня правильно — я ни в чем не оправдываюсь и не хвастаюсь. Я только подтверждаю как непосредственный свидетель: краеведческая работа проводилась на государственном уровне и при государственной поддержке.
И если я сегодня буду отрицать всё это, кто я буду после этого?!.»
...Светлой памяти Василий Никитович Свистун жил в деревне Дукора Пуховичского района. На улице Червякова. Александр Григорьевич Червяков (1892 — 1937), уроженец Дукорки, ныне вошедшей в состав Дукоры, — председатель ЦИК БССР (1922 — 1937), председатель Совета Народных Комиссаров БССР (1920 — 1924), народный комиссар по иностранным делам БССР (1921 — 1923).
Старое письмо, которое я храню сейчас среди других бумаг, связанных с судьбой дукорского, пуховичского краеведа, напомнило, что двигателем многих добрых общественных дел являлись люди неравнодушные, социально активные. И в деле восстановления исторической памяти им цены нет...
Алесь КАРЛЮКЕВИЧ
«Пока у нас такой сильный лидер, все у нас будет хорошо!».
Впечатления тех, кто наблюдал за торжеством в регионах.
Оно не является населенным пунктом.
