Искусство любит строптивых. 16 лет назад режиссёр-постановщик Валентина Еренькова пригласила студентку БГАИ Веронику Пляшкевич на роль Катарины в спектакль «Укрощение строптивой» в Национальный драматический театр им. М. Горького. С тех пор у Вероники Пляшкевич не было профессиональных простоев. Ни в театре, ни в кино. Она — одна из самых востребованных и интересных отечественных актрис своего поколения.
– Джесси в «Девичнике», Марья Львовна в «Дачниках», Грушенька Светлова в «Братьях Карамазовых», госпожа Вильфор в «Графе Монте-Кристо» – это очень разноплановые роли. Есть ли у Вас предпочтения в отношении драматургического материала, с которым приходится иметь дело, или Вы «всеядны»?
– Многообразие постановок, жанров, ролей – это подарок для актёра: ты можешь полнее раскрыть себя, испытать свои силы. К тому же мы работаем для публики. А зрители приходят в театр с разными ожиданиями. Кто-то хочет отдохнуть, отвлечься от повседневной рутины, угнетающих мыслей, поднять себе настроение, посмеяться. Есть ценители глубокого искусства, предпочитающие «трудный» материал, который побуждает думать, размышлять над мироустройством, собственной жизнью, отношениями людей. Кто-то идёт на любимого режиссёра, а кто-то – посмотреть сценическое воплощение конкретного произведения. Главное, на мой взгляд, чтобы и нам, актёрам, и публике было интересно, чтобы не было скуки.
– Вам симпатична Грушенька из «Братьев Карамазовых»? Сразу удалось найти «ключ» к такой сложной роли, к такому противоречивому персонажу?
– Мне близка и понятна Грушенька Светлова. Она – нравственный человек, наделённый моральными ценностями. Но так сложилась жизнь: ей нанесли глубокую рану, причинили боль, её идеалы разрушили, над её чистотой надругались. Именно этим диктуется её отношение к людям, её жёсткость. Ею пользовались и управляли, она в ответ платит тем же. Героини Достоевского – страстные натуры, их отличают сильные и противоречивые чувства. Очень многое в их характерах и поведении диктуется пережитыми страданиями.
– В своих интервью Вы часто отмечаете, что театр для вас важнее, чем кино. Почему?
– Театр для меня – дом. Здесь я ощущаю свою нужность. Сцена позволяет поддерживать профессиональную актёрскую форму. В кино ты уже используешь то, что наработал на репетициях, в результате разбора текста, обсуждений, размышлений. От съёмок получаю меньшее удовлетворение, чем от работы в театре.
– Вы и со стороны кинематографа не обижены интересными ролями. В фильме «Купала» именно Вам доверили сыграть (впервые в истории нашего кино) музу поэта – Павлину Мядёлку, тоже непростую фигуру, в биографии которой есть не очень приглядные страницы.
– В картине сознательно делался акцент на линии любви Янки Купалы и Павлины Мядёлки, там не было цели отразить политическую деятельность музы поэта. Как бы то ни было, эта женщина вдохновляла великого белорусского поэта, ей он посвятил прекрасные стихи. Безусловно, Павлина Мядёлка не была безупречна. Но не стоит забывать о времени, в которое ей выпало жить. Сталинская эпоха, репрессии ломали и гораздо более сильных людей, нежели эта женщина. Я играла яркую и талантливую актрису, которая жаждет впечатлений, восхищения, блеска. Рада, что соприкоснулась с судьбой Полины, больше узнала о ней. Лучше поняла и творчество самого Янки Купалы, масштаб его личности. Очень важно учитывать, в какое время создавались те или иные стихи, что происходило тогда в жизни поэта.
– Вероника, судя по занятости в театре и кино, Вы настоящий трудоголик. Никогда не отказываетесь от предложений поучаствовать в том или ином проекте?
– Крайне редко. Только когда происходят накладки по времени, и я физически не успеваю.
– Это от жадности к работе, от любви к искусству или Вы просто безотказная, не умеете говорить «нет»?
— Работа – мой главный смысл, я получаю от неё огромное удовлетворение. Иногда её бывает, конечно, многовато, и я ною, жалуюсь на загруженность. Иногда очень устаю – и эмоционально, и физически. Но зал заполнен, зритель ждёт представления. Выходишь на сцену, и всё – «шоу» продолжается. Моя работа не только забирает, но и даёт силы, энергию. Театр – по своей сути это обмен энергиями между актёрами и публикой.
– Не испытываете ли Вы сегодня, когда происходящее во внешнем мире по своей драматургии, трагичности во многом превосходит художественный вымысел, сомнений: а нужен ли людям театр?
– Театр, убеждена, нужен в любые времена. И в тёмные, кризисные, возможно, даже больше, чем в стабильные и благополучные. Потому что многие люди в такие периоды больше нуждаются в искусстве. Ведь откуда-то нужно брать силы, чтобы преодолевать апатию, отчаяние, продолжать жить, заботиться о близких, растить детей, делать своё дело. Искусство способно разделить боль, подарить надежду, вселить веру, воскресить любовь. Мне кажется, мы, артисты, сегодня выполняем отчасти психотерапевтическую роль. И повторю, театр нужен сегодня лично мне: в нём моё персональное спасение.
– Когда Вы посещаете другие театры, смотрите работу коллег, чаще критикуете или наслаждаетесь?
– Как зритель всегда радуюсь, если вижу удачную актёрскую работу. В спектакле «Дядя Ваня» в Театре-студии киноактёра меня просто поразил актёр Игорь Подливальчев в роли профессора Серебрякова. Именно таким представляла себе этого героя А. П. Чехова, о котором сам автор сказал: «человек ровно двадцать пять лет читает и пишет об искусстве, ровно ничего не понимая в искусстве».
– Некоторые актёры с возрастом уходят в режиссуру. Вам пока не хотелось попробовать себя на этом поприще?
– Поставить один спектакль, уверена, способен любой актёр. Пока не вижу того материала, который побудил бы меня к этому.
– На что, помимо творчества, у Вас находится время?
– Только на еду. Мне нравится готовить. Иногда после спектакля возвращаюсь домой и, прежде чем лечь спать, начинаю кулинарничать. Это помогает переключиться, успокоиться.
– Вы после спектаклей только готовите или позволяете себе и поужинать?
— Позволяю. Мясо с картошкой, конечно, не ем, но от супа, салата не отказываюсь.
– То есть Вам не приходится мучить себя голодом, чтобы сохранить изящество форм?
– В моей жизни был период, когда я жёстко ограничивала себя в питании, но в итоге ничего хорошего это не принесло. Точно знаю: если не хочешь навредить организму, сбрасывать вес нужно под контролем специалистов, грамотно, постепенно, соблюдая правила рационального питания. Сейчас стараюсь просто поддерживать свой вес.
– Вы шопоголик?
– Нет. Я отправляюсь на шопинг, когда меня очень «прижимает». Ведь он тоже требует затрат времени и энергии, а их жаль «отрывать» от творчества.
– Распространено мнение, что «два актёра на одну семью – это чересчур много», а «производственные браки» ничем хорошим не оканчиваются. Это заблуждение?
– Всё очень индивидуально, по-моему. Мы с Андреем (актёром Андреем Сенькиным. – Прим. авт.) иногда и дома обсуждаем профессиональные дела, можем посоветовать друг другу что-то в работе над ролью. Но это не создаёт проблем.
– Вы в семье готовите, а что делает супруг?
– У Андрея золотые руки – он хорошо шьёт, одевает себя, а иногда и меня. Я этого не умею от слова «совсем». Убираем обычно вместе. Машину водит Андрей.
– Какой отдых для Вас идеальный?
– Невероятно люблю море. Причём лучший вариант для меня – это отдых в многолюдных местах, с индустрией развлечений. Однажды отдыхали с Андреем в Греции. Шикарный отель, первая береговая линия. Но место оказалось безлюдным. И мне это не понравилось. Хотела в отпуске убежать от проблем, переживаний, навязчивых мыслей, а в результате осталась на пляже наедине с ними, и в этой звенящей тишине и уединении почувствовала себя некомфортно. Выручили меня Василий Шукшин и Сергей Довлатов. Лежала на пляже и читала их рассказы мужу. А вот в Черногории после свадьбы мы отдохнули феерически, ни в чём себе не отказывая: до сих пор вспоминаю эти дни как настоящий праздник, который навсегда останется с нами. Я вообще люблю праздники, компании, общение!
– Правда ли, что Вы представили своим родителям Андрея только спустя год после свадьбы?
– Правда. Мы с Андреем сходили в ЗАГС и расписались – свадьбы как таковой у нас не было. Даже свидетелей не приглашали. Сошлись на том, что помпезные, пафосные мероприятия нам не по душе. Родители знали, что мы зарегистрировали отношения. Но приехать тогда к нам не смогли.
– Какое определение любви лично вам ближе всего? Что Вы подразумеваете прежде всего, когда речь заходит об этом чувстве?
– Не знаю. Это такое объёмное, многогранное, индивидуальное чувство, что ему очень сложно дать какое-то определение. Можно сказать, что в своём высшем проявлении «Бог – это любовь». Но если мы говорим о любви земной, то у неё множество «лиц», не похожих друг на друга. Иногда проявления этого чувства измеряются секундами, а порой – целой жизнью. Бывает любовь-страсть, а бывает любовь-дружба, жертвенное служение. И для всего этого используют одно и то же слово.
– Вы часто попадаете при различных опросах в число самых красивых, сексуальных отечественных актрис. На Ваш собственный взгляд, «красивая» – это какая женщина?
– Это женщина, обладающая каким-то внутренним светом, тёплой мягкой энергией. При этом внешние данные могут отличаться от принятого стандарта, не укладываться в пресловутые «90-60-90». Например, в нашей труппе много красивых актрис. И при этом все очень разные и внешне, и по характеру. У каждой свои «плюсы», свои выигрышные качества, своя изюминка.
– Хотя бы иногда женщины способны удивить Вас своей реакцией, поведением или они для Вас – «открытая книга»?
– Ещё как удивляют! Когда женщины в каких-то ситуациях ведут себя совершенно иначе, нежели я, порой лишаюсь дара речи. Лично я крайне эмоционально реагирую обычно на любое нештатное событие. И для меня загадка, как другие в это время сохраняют абсолютное спокойствие, невероятную выдержку, отрешённость. Что это – природный дар или за этим годы «упорных тренировок»?
– Вас когда-нибудь в обычной жизни выручали актёрские навыки?
– Никогда. Ни актёрские приёмы, ни маски в обычной жизни меня не спасают. Если пробую играть в жизни, это сразу же видно, как неловко спрятанный за спиной ребёнка предмет. Нет, я определённо плохой манипулятор.
– Кроме мужа, среди Ваших родных нет больше лицедеев?
– Профессиональных – нет. При этом папа, который был сварщиком, играл на гитаре, пел. К сожалению, его уже нет с нами. Мама работала в банке, но всегда любила декламировать стихи, и у неё это чудесно получается. Старший брат Роман, строитель по профессии, свободное время посвящает театру, у него красивый баритон.
– Вы суеверный человек?
– Я фаталистка, верю в судьбу. Но когда мелькают дурные мысли, на всякий случай плюю через левое плечо. В общем, «подстраховываюсь», соблюдаю ритуалы, окружаю себя оберегами.
– Ощущаете себя баловнем судьбы?
– Кажется, мне часто в жизни везёт. Я определённо вытянула счастливый билет, когда режиссёр-постановщик Валентина Еренькова пригласила меня в спектакль «Укрощение строптивой».
– Уже 16 лет вы играете Катарину. По собственным оценкам, строптивости с тех пор у Вас поубавилось?
– На мой взгляд, нет.
- Часто ли вы говорите себе: «Ай да Вероника, ай да молодец?
– Раньше считала: это нескромно. А теперь изменила своё мнение и уже говорю. Если токарь сделал отличную деталь, он же любуется делом своих рук. И хирург, выполнивший сложную операцию, гордится профессиональным мастерством. Вот и я оттачиваю свои роли, проявляю самоотверженность, стремлюсь быть лучшей в своей профессии. И если получается – радуюсь, хвалю себя.
Ольга ПОКЛОНСКАЯ
Фото предоставлено Национальным академическим драматическим театром им. М. Горького
Корреспонденты «Звязды» отправились на это уникальное предприятие, чтобы собственными глазами узнать о белорусском Лене и не только.
Теплая погода, установившаяся в стране, поспособствовала массовому выезду людей на природу...
Собеседования для инженеров и электронная очередь для всех.
«Нас всех здесь собрала любовь к книге».
